в св. Тайнахы); уныниф, иди разденфниф, которое должно быть по-беждафмо деятфльностию и усилфнным бодрствованифм, или воздфржани-фм от сна; наконец-смущение, или движение телесное, т.е. осквернфние, бывающее во сне от нечистых пожеланий. Священнослужитель, с которым случилось бы последнее, не должен приступать к совершенно таинства, особенно если сам был виновен в этом, неосторожно разгорячив с вечера воображение нечистыми образами и разговорами, неумерфнностью в пище и питии иди продолжительным и излишним сном (Уч. Изв.). Вирочфм, во всяком случае имевший ночное искушение должен испытать свою совесть и, если найдфт, что сам был виноват в нем, не должен приступать ни късовершению, ни к принятию св. Таин; в противном случае, т.е. когда совесть ни в чем его не укоряет, а напротив, он находить, что искушфние последовало от сатаны, — без предосуждения может приступить к священнодействию (4 пр. Дион. Алек.), предварительно прочитав «Правило от осквернфния» (см. в Трфбнике «Последование о священнице, во сне искусившемся»). Еще более важные препятствия к совершенно литургии составляют в священнослужащих вражда с ближними и ненависть к ним. Правила Церкви требуют, чтобы священники и диаконы отнюдь не приступали к совершению Божественной литургии в ссоре и вражде, не примирясь, с кем должно (Ин. бл., 12). Если нет возможности тотчас почему-либо примириться с таковым, то нужно примириться по крайней мере в душе своей и иметь доброе намерение примириться с ним при первой же встрече, — и с сокрушением сердца о своем не-достоинстве приступить к совершенно литургии. Вообще же всякий грех, -особенно смертный (гордость, сребролюбие или лихоимство, нечистота или блуд, чревоугодие, зависть, гнев, леность), лежащий на совести священнослужителя, составляет для него препятствие к совершенно литургии. Потому готовящийся к священнодействию дотоле не должен приступать к нему, пока не очистит совесть свою покаянием и со-крушением сердечным, а также и устною исповедью пред духовником. Если бы случилось, что священнослужитель припомнил за собою какой-либо грех смертный во время самого совершения литургии, то он должен очистить грех свой, сколько возможно, внутренним сокрушением о нем и твердым намерением-при первой возможности исповедаться пред духовником (Уч. Изв.). Словом, — готовящийся к священнослужфнию литургии должен все делать, чтобы очистить совесть свою от греховъ2) (Дион. Алек., 2). 1) Страдающиф бфзсонняцфю, вое таки должны ложиться спать пред каждою обеднфю по обычаю; при этом они никак не будут повинны, если слабая натура их не дозволит им спать, как следует, а потому и служить они после этого могут и должны без всякого сомнения (Хойнацкий, о. А. Прак. рук. при совергп. тайн., 64 стр.). 2) Священник совершает литургию, как и другие священнодействия и таинства церковные, не в силу своих личных заслуг или достоинств, а потому, что в таинстве священства ему преподаны благодать и дар учить, священнодействовать и управлять вверенною ему паствою, и эти благодать и дар пребывают в нем, доколе он не извфржен из сана иди не запрфщен в свящфннослужфнии. Поэтому освящающее значение совершаемого священником таинства не подлежит никакому сомнению, хотя бы священник приступал к священнослужению не вполне достойно. За свое недостоинство он ответит пред Богом, а люди получают освящение, потому что «не человек есть действуя, но Христос во Святом Духе чрез иерейство иереевъ» (Ц. Вед. 1900, 41), При совершении литургии во всем повфдфнии священнослужащих должны выражаться те же чувства благоговения и умиления сердечного. Движения ровные и умеренные, лицо тихое и спокойное, взгляд ясный и кроткий, глаза, несколько увлаженные слезою, — вот образ благоговейного священнослужителя. Вся мысль его должна быть устремлена к Владыке и Господу, Которому предстоит, Которому служит и Котораго