чувство и заменить его различными внешними предписаниями, которыми бы, однако же, наилучшим образом достигалась цель ордена. В видах этого, иезуиты все свое вниманиф направили на то, чтобы предусмотреть каждый возможный случай в жизни человека и выработать для его поведения подробный, точнътя и обстоятельный правила (казуистика). Но так как вытравить нравственное чувство из природы человеческой оказалось делом непосильным, даже для иезуитов, и так как они видели, что благодаря этому чувству люди, неодушевленные истинною любовию к Богу и к ближним, находят для себя внешний закон игом тяжелым и не-удобоносимым, а одушевленные удаляются и от самих иезуитов, и от их цели. то богословы этого ордена и стали стремиться к тому, чтобы верующие под видом исполнения нравственного закона в сущности привыкли нарушать его (сн. 1682 стр.), но не иодозревали бы этого и всегда были покорны им. Приемы, к которым прибегали и прибегают иезуиты для произведения такой метаморфозы с христианскою нравственное™, т.е. чтобы люди, нарушая нравственный закон, были убеждены, что в точности исполняют его, состоять в следующем: 1) предлагая верующим положительные евангельские требования или заповеди, они заботятся не о том, чтобы эти верующие понимали и исполняли их согласно с духом евангельским и по образцу, указанному Христом, но о том. чтобы так или иначе извинить их нарушение, а равно облегчить и упростить их исполнение. Относительно, напр., гражданских законов они прямо учат, что их "можно не исполнять", если, напр., большинство сограждан не исполняет или совсем не принимает их, или, повидимому, не намеревается принять. 2) Говоря о положительных запрфщениях евангельского закона или о грехах, иезуитские богословы заботятся главным образом о том, чтобы как можно больше расширить область так называемых простительных грехов, т.е. таких грехов, которые, по иезуитским понятиям, пе требуют очищения чрез таинство покаяния и потому не могут считаться грехами в собственном смысле. К числу таких грехов относят: суетные помыслы, желания и вожделения, не переходящие в дела, расточительность, леность, невоздержность в еде и питье, алчность к деньгам и т. п. Но и то, что они признают тяжким или смертным грехом, требующим покаяния и удовлетворения, у них легко превращается в простительный грех, коль скоро к нему может быть применено одно из восьми условий, совершающих это превращение; напр., "если согрешивший усматривал злостность своего поступка как бы в дремоте, или если он, согрешив, после того внимательно обсудил дело и убедился, что не впал бы в грех, если бы поступок его с самого начала представился ему в настоящем его виде", и т. п. 3) Приучают прямо ко лживости, утверждая, что можно, не греша, скрывать правду и говорить что-либо в одном смысле и в то же время подразумевать про себя другой смысл (мысленный ограничения); напр., по иезуитской морали, "присяга вяжет совесть в том лишь случае, когда присягающей действительно имеет προ себя намерение присягнуть, если же он, не имея такого намерения, произносит лишь формулу присяги, то он не считается присягнувшим и не вяжется присягою", и т. п. Еще более тонкую и развращающую сердце нравственную ложь проповедуют иезуиты во всех тех слѵчаях, когда считают нужным то порицать, то извинять одно и то же преступление, смотря по тому, с каким намерением преступника совершал его, или с какой точки зрения он смотрел на объект своего преступления; напр., прелюбодейная связь не ради прелюбодеяния, а ради чадородия, не есть что-либо нравственно недозволенное, так как чадорочие есть не злостная, а добрая цель. Неудивительно теперь, почему все то, что на языке простых смертных называется убийством, воровством, клеветою, предательством и проч., на языке иезуитов называется "законным ограждением своей жизни, здоровья, чести и имени", или превращается в "законное самовознаграждение". Равным образом ясно теперь, что известный, осуждаемый всеми здравомыслящими людьми, принцип-цель освящает или о правд ы-вает средства-считается и должен по праву считаться принципом собственно иезуитским, хотя он, так формулированный, нигде не встречается в их сочи-нениях, и хотя они на словах обыкновенно отказываются от него. 4) Самый же обыкновенный и употребительный способ полнейшего извращфния нравственного за