- Да будет благословен Бог! Ступай за мною, дитя мое.

Старец повел его в лавру святого Харитона, которая на сирийском языке называлась Сукийскою ⁵ . Там он постриг юношу в иноки и дал ему келию, в которой раньше подвизался один из великих отцов в течение пятидесяти лет. С Аркадием провел один год и сам этот прозорливый старец, наставляя его в правилах иноческой жизни и научая его бороться и противодействовать невидимым врагам. По окончании года старец ушел в пустыню, оставив в келии одного Аркадия и обещая ему свидеться с ним по истечении трех лет. Аркадий, получив наставления от старца, ревностно исполнял их, работая Богу денно и нощно.

Спустя два года после гибели корабля, Ксенофонт, не зная о том, что произошло с его детьми на море, послал одного из рабов своих в Берит, поручив ему разыскать Иоанна и Аркадия и узнать подробно о них все: здоровы ли они и скоро ли окончат свое учение. Отец и мать сильно удивлялись, что в течение столь продолжительного времени дети ни разу не известили их о себе и не прислали ни одного письма своим родителям. Раб, прибыв в Берит и узнав, что дети господина его Ксенофонта не являлись в этот город, подумал: не изменили ли они своего намерения и не пошли ли они в Афины? А потому пошел в Афины искать их. Не нашедши их и там, и не будучи в состоянии собрать где-либо о них сведений, он пошел обратно в Византию смущенным. Когда он отдыхал на пути в одной гостинице, какой-то странствующей инок остановился там же отдохнуть. Во время разговоров он рассказывал, что идет в Иерусалим поклониться святым местам. Раб Ксенофонта, всмотревшись в инока внимательно, постепенно узнал в нем своего бывшего друга, одного из рабов, посланных господином с детьми в Берит. Раб спросил инока:

- Не так ли ты называешься? - и, назвав его имя, сказал:

- Ты - раб господина нашего Ксенофонта, отправившийся с Иоанном и Аркадием в Берит.

Черноризец ответил:

- Действительно это я, а ты товарищ мне, так как мы одного господина рабы.

Тогда раб спросил:

- Что случилось с тобою, что ты принял образ инока? Где также господа наши Иоанн и Аркадий? Расскажи мне, прошу тебя, - ибо я много трудов понес, отыскивая их, и нигде не нашел.

Инок тяжко вздохнул и с глазами, полными слез, начал рассказывать ему подробно.

- Ты должен знать, друг, что господа наши погибли в море, а равно и все, бывшие с ними. Как я думаю, я один только спасся от гибели. Я решил лучше скрыться в иноческом звании, чем возвратиться домой и принести ужасную весть господину нашему и госпоже и всем домашним. Таким образом, я стал иноком и иду в Иерусалим на поклонение.

Раб, услышав это, начал громко восклицать и горько плакать. Он начал вопить от жалости, бил себя в грудь и говорил:

- О, горе мне, господа мои! Что приключилось с вами? Что я слышу о вас! Как вы пострадали! Какая горькая кончина постигла вас! Кто возвестит отцу и матери об ужасной смерти вашей? Чьи глаза смогут смотреть на отцовские слезы и материнское горе! Можно ли слушать без содрогания плачь, рыдание и вопли их! Увы мне, мои добрые господа! Вы погибли, надежда наша! Мы надеялись, что вы, став наследниками после своих родителей, доставите счастье нам, рабам, осыплете своими благодеяниями нуждающихся, успокоите странных, облагодетельствуете нищих, украсите Божии храмы, будете подавать необходимое монастырям, - а ныне, о горе нам! все наши надежды обмануты. Что мне делать, я не знаю. Если я возвращусь домой к господину моему, то я не посмею рассказать ему столь прискорбные известия. В самом деле, как возвестить отцу и матери о том, что сыновья их погибли в море? Услышав об этом, не упадут ли они тотчас мертвыми, изнемогая от тяжкой сердечной скорби? Поэтому я не пойду домой, чтобы вследствие столь