проехал уже очень много и уже приближался к месту назначения, за день до моего прибытия к сестре ночью во сне было мне следующее видение. Мне казалось, что я ношу на руках мученические мощи, от которых исходят светлые лучи, как от светлого зеркала положенного против солнца, так что глаза мои не могли смотреть на этот яркий блеск. Это видение повторялось три раза в одну ночь, и я не мог его понять; а в душе у меня была какая-то печаль, и я отправился в путь, ожидая, как то сбудется этот сон. Когда я был близко от того места, где блаженная Макрина проводила ангельскую и небесную жизнь, и когда многие вышли мне навстречу на пути и приветствовали почтительно меня, я спросил одного из знакомых о моей сестре Макрине: мне сказали, что она тяжело больна. Я поспешил, скорбя в душе; прибыв в обитель, я пошел сначала в церковь, где все монахини ожидали нас. После молитвы и благословения я увидел, что среди монахинь нет их игуменьи, моей сестры Макрины, и тяжело мне стало на сердце. Я пошел в ее келью и нашел ее тяжело больной, лежавшей не на постели, а на земле, на доске, покрытой рубищем; деревянное изголовье было также прикрыто рубищем. Увидев меня, входящего в дверь, она поклонилась и упала на руки: встать она не могла, но, насколько можно было ей поклониться с постели, она отдала мне поклон, я же поскорее поднял ее, положил на том же месте и со слезами целовал ее. А она протянула руки к Богу и сказала:

– Благодарю Тебя, Владыко Боже мой за то, что ты и это благодеяние оказал мне, исполнил мое желание, послал Своего слугу посетить рабу Твою.

Потом она начала разговаривать со мной, скрывая свою болезнь: она не хотела опечалить моей души, поэтому изредка слабо стонала, стараясь, как-нибудь удержать частые вздохи, и смотрела на нас со спокойным лицом. Ведя серьезные речи, она вспоминала Василия Великого; грустно мне стало при этом на душе, и я не мог удержаться от слез. Она, увидав мои горькие слезы, тотчас перестала говорить о Василии и начала о другом; стала говорить о дивном Промысле Божием и Его заботах, о будущем веке, о том, зачем человек был создан и как он стал смертным, как через временную смерть переходит в вечную жизнь, – и другие боговдохновенные речи вела она, давая нам великую пользу, и своей душе радость: она полна была Духа Святого: как бы из источника какого истекала благодать из уст ее, и весь ум ее был занят небесным. Окончив разговор, она сказала мне:

– Пора тебе, отец, отдохнуть немного от долгого пути и подкрепить тело пищей.

Хотя мне и не хотелось уходить от нее и прекращать приятный разговор, в котором я поистине находил покой душе своей, однако я не осмелился ослушаться ее, раз ей так захотелось; и я ушел от нее. Нам было приготовлено место для отдыха в ближнем саду, очень красивом, под сенью деревьев, но ничто меня не радовало; сердце мое болело; я видел, что сестра моя близка к смерти, и ждал, как сбудется мое сновидение, которое, – я уже понимал, – начинало исполняться, и которое я толковал себе так: мощи мученические – это сестра Макрина, которая, действительно, истощая себя в течение стольких лет постническими подвигами ради любви к Богу, умертвила свое тело, как мученица, и совсем умерла для греха; лучи светлые, исходившие от мощей, означали благодать Духа Святого, обитавшую в ней.

Среди таких моих печальных размышлений, блаженная, узнав это духом, прислала мне сказать, что болезнь ее уменьшается, и ей стало легче. Это она сделала, чтоб я не печалился, и не терял надежды на ее выздоровление; этого этим она утешала меня, говоря иносказательно не о телесном, а о душевном своем здоровье: тогда я, обрадовавшись этой доброй вести, принял пищи и немного уснул. После я опять пришел к ней, и она снова начала душеполезную беседу, вспоминая все благодеяния, оказанные ей и всей нашей семье; и приносила за эту глубокую благодарность Богу. Я же слушал и наслаждался ее словами, думая про себя: если б этот день был подлинней, чтоб побольше насладиться ее речами! День уже склонялся к вечеру и нас призывало время к вечерней службе в церковь. Больная отпустила нас, а сама стала усердно молиться Богу.

На следующий день, когда я пришел к ней (говорит святой Григорий), я уже видел, что она скончается: я видел, что все телесные силы оставили ее, и я очень опечалился. Она