Итак, он вышел, сделавшись более крепким от более долгого пребывания в темнице; когда же по выходе его диавол чрез служителей своего беззакония вывел его на средину, то не привязал его к дереву и не окружил палачами, так как видел, что он желает этого и наперед освоился с мыслью об этом наказании; но употребляешь против этой башни некоторое необыкновенное, новое неожиданное орудие, которое могло бы произвести ее падете: ведь он во всех случаях старается больше обманом свалить святых, нежели мучить болью. Какое же это орудие? Приказав ему протянуть перевернутую навзничь руку над жертвенником, они положили на ней горячие уголья и ладан, чтобы, если он почувствует боль и перевернет руку, то они вменят это ему в жертвоприношение и отречение (от веры). Видишь ли, как коварен диавол? Но посмотри, как "уловляет мудрых в лукавстве их" (1Кор.3:19). Сделал тщетными козни его, и самую напряженность разнообразных хитростей обратил к возвышенно и умножению большей славы мученику. Когда враг, употребив бесчисленные злоухищрения, отходит затем побежденным, тогда подвижник благочестия является еще более славным, как случилось и здесь. Блаженный Варлаам простоял, не наклонив и не перевернув руку, как будто она была составлена из железа, между тем как, если бы и перевернулась рука, и тогда это не было бы виною мученика.

3. Здесь внимательно слушайте меня все, чтобы убедиться, что, если бы его правая рука и перевернулась, это не было бы поражением. Почему? Потому, что как мы судим о тех, которым терзают ребра, или мучат как -либо иначе, так должно судить и здесь. Если они не выдержат и принесут жертву, это вина их слабости, что, не перенесши страданий, они принесли жертву; если же они, претерпевая мучения, заболеют от страданий, но не изменят благочестию, то никто не обвиняет их за эти болезни, но мы еще больше хвалим их и удивляемся за то, что они, и изнемогая от страданий, вытерпели и не отреклись. Так и здесь: если бы блаженный Варлаам, не вынося сожигания, обещался принести жертву, то был бы побежден; а если бы рука его перевернулась, тогда как он не уступал, то это не вина воли мученика: это произошло бы по немощи не воли, но естества жил, соответственно их силе, рука склонилась бы от огня против воли святого. Как мы не осуждаем тех, которым терзают ребра, за то что разрывается их плоть, или лучше,- приведу более близкий пример, - как никто не станет порицать страждущих горячкою и судорогами за то, что изгибаются их руки, потому что это происходить не от их иэнеженности, но от болезненного жара, который истощает влагу и неестественно стягивает связь нервов, так никто не стал бы порицать и этого святого, если бы перевернулась рука его. Если горячка, и без воли страждущего ею, обыкновенно стягивает и извращает члены, то тем более могли сделать это положенные на правую руку уголья, хотя бы мученик и не поддавался. Однако они не сделали этого, чтобы ты с избытком убедился, что благодать Божия была присуща и укрепляла подвижника и исправляла недостаток природы; потому и самая рука его не испытала свойственного ей, но, как будто составленная из адаманта ³ , оставалась не перевернувшеюся. Кто тогда, взирая на это, не удивился бы? Кто не вострепетал бы? Смотрели свыше Ангелы, взирали архангелы; зрелище было блистательное и поистине превышающее природу человеческую. Подлинно, кто не пожелал бы видеть человека, который подвизался и не испытывал свойственного людям, который сам был и жертвенником, и жертвою, и жрецом? Посему двоякое восходило курение, одно от сожигаемого фимиама, а другое от растопляемой плоти; и последнее курение было приятнее первого, последнее благоухание лучше первого. Здесь случилось то же, что и с купиною: как та купина горела и не сгорала, так и здесь рука горела, но душа не сгорала; тело истреблялось, но вера не истощалась; плоть