Милорд КОТИЩЕ и Миледи КОШКА

[Galina]

В Египте найден храм богини-кошки периода Птолемеев
Tuesday, 19 January 2010


Храм был заполнен статуями Бастет, некогда грозной львиноголовой богини, чей образ со временем изменился в образ одомашненой кошки. На фото - одна из скульптур, найденных в храме

Бастет (или Баст) — в Древнем Египте богиня радости, веселья и любви, женской красоты и домашнего очага, которая изображалась в виде кошки или женщины с кошачьей головой. В период ранних династий, до одомашнивания кошки, ее изображали в виде львицы.

Ученые полагают, что храм принадлежал Беренике II, супруге Птолемея III Эвергета, правившего Эллинистическим Египтом в III веке до нашей эры.

По словам археолога Мохаммеда Абдель-Максуда, руководившего раскопками, храм может привести ученых к открытию целого квартала дворцов Птолемейской династии в Александрии. Находка также подтверждает теорию о том, что греческая династия египетских правителей продолжала поклоняться богине-кошке.

Размеры храма составляют 60 метров в длину и 15 — в ширину. В руинах комплекса обнаружено несколько сотен статуй богини Бастет, глиняные горшки, римский бассейн и даже гранитная статуя высокопоставленного чиновника, датируемая 205–222 годами до нашей эры. Ну а сам храм почти не сохранился. По мнению генерального секретаря египетского Высшего совета по делам древностей Захи Хавасса, после Птолемейского периода сооружение использовалось как каменоломня, чем и объясняется отсутствие большого количества каменных блоков.

источник - BBC News http://news.bbc.co.uk/2/hi/middle_east/8468803.stm

источник на русском языке http://historic.ru/news/item/f00/s16/n0001681/index.shtml

[Lasombra]

"енщины и кошки одинаковы: вы только думаете, что ими владеете".
(Из "Кошачьей мудрости")





Поль Верлен, "Женщина и кошка"

Играла с кошкою своей
Она, и длился вечер целый
Прелестный в смутностях теней
Бой белой ручки с лапкой белой.

Шалила, – хитрая! – тая
Под кружевом перчаток черных
Ногтей агатовых края,
Как бритва острых и проворных.

И та хитрила с госпожой,
Вбирая коготь свой стальной, –
Но дьявол не терял нимало;
И в будуаре, где, звеня,
Воздушный смех порхал, сверкало
Четыре фосфорных огня.

Маргерит Жерар (1761-1837) "Дама со своей кошкой"

_________________
Und da warst Du -
Nicht am Licht das Dich umgab
Nein - am Schatten den ich warf
Habe ich Dich erkannt...
"Sanctus", T. Wolff

[Lasombra]

Шарль Бодлер, "Кошка"


ой котик, подойди, ложись ко мне на грудь,
Но когти убери сначала.
Хочу в глазах твоих красивых потонуть -
В агатах с отблеском металла.

Как я люблю тебя ласкать, когда, ко мне
Пушистой привалясь щекою,
Ты, электрический зверек мой, в тишине
Мурлычешь под моей рукою.

Ты как моя жена. Ее упорный взгляд -
Похож на твой, мой добрый котик:
Холодный, пристальный, пронзающий, как дротик.

И соблазнительный, опасный аромат
Исходит, как дурман, ни с чем другим не схожий,
От смуглой и блестящей кожи.




_________________
Und da warst Du -
Nicht am Licht das Dich umgab
Nein - am Schatten den ich warf
Habe ich Dich erkannt...
"Sanctus", T. Wolff

[Lasombra]

Английский писатель Хорас Уолпол, отец жанра «черного/готического романа» и большой энтузиаст возрождения памятников готической архитектуры, был также владельцем весьма знаменитой кошки по кличке Селима. Вместе со своим другом, поэтом Томасом Греем, Уолпол совершил в 1747 году большое путешествие по Европе, во время которого его любимица утонула в кадке (большой китайской вазе) с золотыми рыбками, свалившись туда в пылу охотничьего азарта. В память об этом печальном событии Грей написал поэму "Ода на смерть любимой кошки, утонувшей в кадке с золотыми рыбками", откуда пошло выражение (неверно цитируемое) "Не все то золото, что блестит". Одновременно ода явилась образчиком урока-предостережения излишне самонадеянным молодым леди



Томас Грей.
О ЛЮБИМОЙ КОШКЕ, УТОНУВШЕЙ В ВАЗЕ С ЗОЛОТЫМИ РЫБКАМИ

края вазы восседая,
Где вырастил талант Китая
Лазурные цветы,
Скромнейшая из полосатых,
Селима, в мыслях грустноватых,
Смотрела в глубь воды.
И чуткий хвост являл забаву,
И снег усов, и лик лукавый,
И лап шерстистый мох,
Мех, испещренный торовато,
Смарагды глаз, ушей гагаты,
Мурлыканье и вздох.
Она смотрела - в стенах тесных
Плыли два ангела небесных,
Два гения ручья:
Как пурпур Тира, сине-ал,
Наряд их пышный извергал
Златого блеск луча.
Бедняжка Нимфа всё смотрела,
Усы, а позже лапу смело
(Облизывая рот),
Она тянула за наградой:
Из жен любая злату рада,
А рыбе - всякий кот.
Самонадеянная дева!
То справа заходя, то слева,
Игру с огнем вела.
Судьба с ухмылкою глядела:
О скользкий лапа край задела -
Селима вглубь ушла.
Осьмижды из воды всплывая,
Она мяукала, взывая,
К богам текучих вод -
Дельфин и дщери Океана,
Том и жестокая Сусанна
Несчастью дали ход.
Красотки! Пусть узнает всяк
К чему ведет неверный шаг:
За все грядет расплата.
Не всё, что манит мысль и взгляд,
Есть лучшая из всех наград,
Не всё, что блещет, злато.



_________________
Und da warst Du -
Nicht am Licht das Dich umgab
Nein - am Schatten den ich warf
Habe ich Dich erkannt...
"Sanctus", T. Wolff

[Tatiana]

Хорхе Луис Борхес

Кот

тебе зеркал незыблемая тишь
И чуткий сон искателей удачи.
Ты, под луной пантерою маяча,
Вовек недосягаемость хранишь.

Как будто отделило божество
Тебя чертою, накрепко заклятой,
И недоступней Ганга и заката
Загадка отчужденья твоего.

С каким бесстрастьем сносишь ты мгновения
Моих пугливых ласк, издалека,
Из вечности, похожей на забвенье,
Следя, как погружается рука
В сухую шерсть. Ты из других времен,
Властитель сферы, замкнутой, как сон.




_________________
Пока есть Мечта - есть и Жизнь!

[WingerWind]

Нарисованные кошки от Charles Wysocki и Geoffrey Tristram

Уолтер Джон Де Ла Мар
(пер. В.Лунина)


Когда приходят холода,
Ужасно любит кошка
Прилечь у жаркого огня
Подальше от окошка.

Она лежит, прикрыв глаза,
Мяукает, зевает,
И пламя яркое в печи
Ей тихо подпевает.

А я на старый тюфячок
Прилёг, устав немножко,
Читаю книжку и смотрю
На пламя и на кошку.

Последний раз редактировалось: WingerWind (Пн Дек 10, 2012 4:34 pm), всего редактировалось 1 раз

[WingerWind]

ПОЧЕМУ СОБАКИ ТАК НЕНАВИДЯТ КОШЕК, А КОШКИ МЫШЕЙ?

"Кот преисполнен чувства собственного достоинства - до тех пор, пока не увидит собаку"
(неизвестный автор)


Ганс Сакс (1494-1576)
Перевод с немецкого Владимира Адмони

Однажды я завел беседу
Со стариком, сказав: "Поведай,
Откуда взялся сей раздор,
Не ослабевший до сих пор, -
Раздор меж кошками и псами;
И почему войну с мышами
Кошачий род ведет нещадно?
Старик сказал: "Вопрос нескладный.
Любой мужик уж, верно, знает,
Отколь она проистекает -
Та распря кошек и собак,
Что не уладится никак.
Пустой вопрос ты задаешь".


(автора не знаю)

А я в ответ: "Поведай все ж!"
Тут молвил он: В былые годы
Псы всевозможнейшего рода,
Те, что принадлежат дворянам,
Попам, крестьянам, горожанам
Сошлись совет держать - и так
Решило сборище собак:
Пошлем двух старых, знатных псов
Послами в Рим без лишних слов,
Чтоб к папе в Риме обратиться
И льготы от него добиться
Скоромную вкушать еду
И в пост и каждый день в году -
На это мы имеем право,
Ведь служим мы попам на славу,
Таскаем дичь им, а потом
Им стережем и двор и дом".


Стен Ян Хавикзоон (ок.1626-1679). The Cat's Dancing Lesson

Услышал папа просьбу псов,
Он выполнить ее готов.
Печать на грамоту кладет
И привилегию дает.
Послы в Германии опять
И всех собак спешат созвать
Из ближних мест и издалече.
В Штофсфюрте было место встречи.
Вот грамоту читают им,
И их восторг неудержим.
Тут псы из тех, что постарее,
Пустились обсуждать скорее,
Как лучше грамоту укрыть,
Чтобы навеки сохранить.


Снейдерс Франс (1579-1657). Кладовая

Ведь люди рады псам нагадить
И их от вольности отвадить.
Но сундуками и ларями
Собаки не владеют сами.
Тут некий престарелый пес
Так, поразмыслив, произнес:
"Давайте грамоту доверим
Котам. Друзья нам эти звери,
И помогают нам в беде
Уж много лет они везде.
Да, им удастся, несомненно,
Наш клад припрятать драгоценный -
По чердакам они шныряют
И понапрасну не болтают".


Сафтлевен Корнелис (ок.1607-1681) Boerengezelschap (Крестьянское общество) (1642, Rijksmuseum, Amsterdam)

Вот грамоту на сохраненье
Котам, не медля ни мгновенья,
Вручают псы. И на чердак
Чтоб людям не найти никак,
Ее унес усатый кот.
Когда же минул первый год,
Собакам снова отчего-то
На грамоту взглянуть охота.
Коты давай искать под крышей -
А грамоту изгрызли мыши.
И в страхе шлют коты ответ,
Что грамоты у них уж нет.
И с этих пор всегда клянет
Собака весь кошачий род,
Отсюда и берет начало
Вражда, которая настала
Меж ними, в этом корень драк,
Которых не унять никак.


Берхем Клаус Питерс (ок.1620-1683). Dansende boeren in een schuur

Коты же с этих самых дней
Возненавидели мышей:
Зачем-де грамоту сожрали!
Коты преследовать их стали,
А также крыс, всегда, везде,
Им спуска не дают нигде,
И в гневе бешеном своем
Их душат ночью, душат днем.
Меж тем на сборище собак
Участники решили так:
Двух псов отправить в Рим опять,
Чтоб снова грамоту достать,
Раз мыши прежнюю сожрали.
Послы немедля побежали,
С собой взяв денег на еду.
А было жарко, как в аду.


Хогстатен Самуэль ван (1627-1678). Коридор

Когда в Италию пришли,
Послы в харчевню забрели
И так винцом наугощались,
Что как собаки налакались
И стали лапами скрести
И мордой яростно трясти, -
Гав, гав, - и уши навострили,
И зубы яростно вонзили
Друг в друга пьяные собаки,
И кувырком в ужасной драке
Они летят с горы крутой,
Шагов с полсотни высотой,
Так что почтенным псам в овраге,
При всей их доблестной отваге,
Пришлось, увы, лишиться жизни.


Сафтлевен Корнелис (ок.1607-1681) . В сарае (1665, Hood Museum of Art, New Hampshire)

Меж тем, собаки в их отчизне
Послов и нынче поджидают.
Все на дорогу выбегают.
С тех пор, лишь пес сойдется с псом,
Нюхнуть собрата под хвостом
Он норовит: быть может, тот
Домой ту грамоту несет -
И затевает с ним вражду,
Бумаги не сыскав в заду;
И вот про этот стыд и срам
Ганс Сакс поведал в шутку вам.

20 апреля 1558 г.


Поттер Паулюс (1625-1654). Кот, играющий с двумя собаками

[WingerWind]

Frank Paton (1855-1909) Whos The Fairest of them All

Алан Милн


Кот и зеркало

Средь обитателей квартиры
Один лишь кот не разберёт
В углу предложенного мира,
Зачем другой, такой же кот

Глядит из омута большого
Весьма пристрастно на него –
Ужасно ловкого, живого
И знающего волшебство?

Так зеркало, едва ль пугая,
Лишь отражает коридор.
Пушистый зверь, не постигая
Секрета, не отводит взор.

Не мышка промелькнула шустро,
Смутив движением своим?
Но в высоте сверкает люстра,
И свет её невыносим –

Он резким кажется, жестоким…
И жёстко смотрит плоский кот –
И в зазеркалье одиноком
Он тоже правды не найдёт.

[Tatiana]

Летающие кошки Королевства


остойнейшие дамы и труверы,
Позвольте спеть балладу про Любовь -
Любовь людей к изысканному зверю -
Позвольте спеть про кошек и котов!





При всем разнообразии нарядов
Объединяет их "кошачий" взгляд...
Уютен дом, хозяевам - отрада -
От одного присутствия котят!





Все обожают славное семейство,
Как воплощенье "мягкой" красоты...
Привольно им и в нашем Королевстве -
Во власти их - и Замки, и сады!





Во власти их - холмы и водопады,
Песчаный берег моря и трава...
Веселый бриз их шерстку нежно гладит,
И дарит тень зеленая листва.





А в час, когда чудесной звездной пылью
Ночь волшебство по небу разольет,
У наших кошек вырастают крылья,
И мы с восторгом видим их полет!





...Придет Заря на смену темной Ночи,
Купаясь в белоснежных облаках,
И отразится синий колокольчик
В кошачьих удивительных глазах...



01.09.13.






_________________
Пока есть Мечта - есть и Жизнь!

[Galina]

Старинная французская сказка
Иллюстрации Геннадия Спирина


ил однажды король, и было у него три сына, красивых и храбрых, но король боялся, как бы принцам не захотелось сесть на трон, не дожидаясь его смерти. Уже ходили даже слухи, будто они покровительствуют тем, кто может им помочь отнять у короля его королевство. Король чувствовал приближение старости, но ум и силы его нисколько не ослабли, поэтому он вовсе не желал уступать сыновьям сан, который носил с таким достоинством. Вот он и решил, что лучший способ оградить свой покой - это оттянуть время, поманив сыновей обещаниями, от исполнения которых он всегда сумеет уклониться.



Король призвал сыновей в свои комнаты и, милостиво поговорив с ними, добавил: "Согласитесь, дорогие дети, что мой преклонный возраст уже не позволяет мне вершить дела государства столь же усердно, сколь в былые годы. Я боюсь, как бы это не причинило вреда моим подданным, и решил уступить корону одному из вас. Но чтобы получить от меня такой дар, вы по справедливости должны постараться мне угодить и раздобыть что-нибудь такое, что порадует меня, когда я удалюсь в деревню. Думаю, что маленькая смышленая собачка меня могла бы развлечь, и потому, не отдавая предпочтения старшему сыну перед младшими, объявляю вам, что тот из вас, кто принесет мне самую красивую собачку, станет моим наследником". Принцы удивились, что их отцу захотелось вдруг иметь собачку, но обоим младшим братьям такое предложение сулило выгоду, и они охотно согласились отправиться на поиски собачки, а старший был слишком скромен, а может быть, слишком почтителен, чтобы отстаивать свои права. Принцы простились с королем, он оделил их деньгами и драгоценностями и добавил, что ровно через год, в тот же самый день и час, они должны явиться к нему с собачками. Прежде чем отправиться в путь, братья встретились в замке, неподалеку от города. Они привели туда с собой ближайших своих наперсников и устроили там пиршество. Три брата поклялись друг другу в вечной дружбе и в том, что, выполняя просьбу отца, будут действовать без злобы и зависти и тот, кому выпадет удача, не забудет в своем счастье остальных. Наконец они пустились в путь, уговорившись по возвращении встретиться в этом же самом дворце, чтобы отсюда втроем отправиться к королю.



Они не пожелали взять с собой провожатых и назвались вымышленными именами, чтобы не быть узнанными. Каждый поехал своей дорогой, двое старших пережили множество приключений, но меня занимает только младший из братьев. Он был учтив, весел и находчив, отличался замечательным умом, благородным сложением, правильными чертами лица, ослепительной улыбкой и был на редкость искусен во всех подобающих принцу занятиях. Он приятно пел, он брал за душу своей проникновенной игрой на лютне и теорбе, он умел рисовать - словом, был во всех отношениях совершенством, а отвага его граничила с дерзостью. Не проходило дня, чтобы принц не покупал собак, больших и маленьких, борзых, догов, ищеек, гончих, спаниелей, болонок. Если ему попадалась красивая собака, а потом другая, более красивая, он отпускал первую и оставлял вторую: не мог же он вести за собой свору из тридцати, а то и сорока тысяч собак, у него ведь не было ни свиты, ни лакеев, ни пажей. Принц шел все вперед и вперед, так и не решив, до каких пор будет идти, как вдруг заблудился в лесу, где его застигли дождь и гроза. Он выбрал наугад одну из тропинок, долго шел по ней и наконец увидел, что впереди брезжит слабый огонек. "Верно, поблизости есть какое-нибудь жилье, где можно переждать непогоду до утра", - решил принц. Идя на огонек, он пришел к воротам дворца. Ворота были из чистого золота и украшены карбункулами, которые освещали все вокруг своим ярким и чистым светом. Этот-то свет и увидел издали принц. Стены были из прозрачного фарфора, и на них разноцветными красками изображена история фей от сотворения мира до новейших времен. Не были тут забыты и знаменитые сказки об Ослиной Шкуре, о Вострушке, о Померанцевом дереве, Миляне, о Спящей красавице, о Зеленом Уже и бесчисленное множество других. Принц очень обрадовался, увидев изображение принца Непоседы, потому что то приходился ему дальним родственником. Впрочем, дождь и непогода помешали принцу дальше рассматривать картины, и не только потому, что он вымок до костей, но и потому, что в тех местах, куда не достигал свет карбункулов, попросту ничего не было видно.

Принц возвратился к золотым воротам и на алмазной цепочке увидел лапу косули. Его удивила вся эта роскошь и то, как спокойно и беззаботно живут обитатели замка. "Ведь в конце концов, - подумал он, - кто может помешать вору срезать эту цепочку, выковырять карбункулы и стать богачом до конца своих дней?" Принц потянул лапку косули, и тут же зазвенел колокольчик, который, судя по звуку, был сделан из золота и серебра. Мгновение спустя дверь отворилась, но принц никого не увидел, только в воздухе показалось несколько рук и каждая держала факел. Принц так удивился, что не отважился переступить порог, но тут другие руки довольно решительно подтолкнули его вперед. Он повиновался им в сильном смущении и на всякий случай взялся за эфес шпаги, но едва он вошел в прихожую, сверху донизу выложенную порфиром и лазоревым камнем, два восхитительных голоса запели такую песенку: Пугаться этих рук вы стали бы напрасно: Ничто здесь не враждебно вам, Лишь дивное лицо опасно Боящимся любви сердцам. Принц решил, что его не могут так любезно приглашать во дворец, чтобы потом причинить ему зло, поэтому, когда его подтолкнули к двери из коралла, которая распахнулась при его приближении, он, не сопротивляясь, вошел в гостиную, выложенную перламутром, а потом и в другие покои, украшенные каждый по-своему таким множеством картин и драгоценностей, что принц был просто ослеплен. Тысячи огней, горевших в гостиной от пола до потолка, заливали своим светом и часть других комнат, хотя в тех тоже не было недостатка в люстрах, жирандолях и полочках, на которых стояли свечи, - словом, великолепие было такое, что трудно было поверить собственным глазам. Принц миновал шестьдесят комнат, и тогда наконец руки, указывавшие ему путь, остановили его, и он увидел большое удобное кресло, само подкатившееся к камину. В камине тут же запылал огонь, и руки, которые показались принцу на редкость красивыми - белыми, маленькими, пухлыми и точеными, раздели его: он ведь, как я уже сказал, промок до нитки, и надо было позаботиться о том, чтобы он не простудился. Руки невидимок принесли ему рубашку, такую красивую, что впору было надеть ее в день свадьбы, и затканный золотом халат, на котором мелким изумрудом был вышит его вензель.

Потом руки пододвинули к принцу туалетный столик. Все туалетные принадлежности также были необыкновенной красоты. Руки ловко причесали принца, почти не прикасаясь к нему, так что он остался очень доволен их услугами. Потом его снова одели, но не в его собственный костюм - ему принесли куда более роскошный наряд. Принц молча дивился всему происходящему, хотя иногда слегка вздрагивал от испуга, который все-таки не мог подавить. Напудрив, завив, надушив и нарядив принца так, что он стал прекрасней Адониса, руки отвели его в великолепную залу, украшенную позолотой и богато обставленную. Висевшие кругом картины рассказывали историю знаменитейший котов и кошек: вот Салоед, повешенный за ноги на совете крыс, вот Кот в сапогах, маркиз де Карабас, вот Ученый Кот, вот Кошка, превращенная в женщину, и Колдуны, превращенные в котов, а вот и шабаш со всеми его церемониями - словом, самые что ни на есть замечательные картины. Стол был накрыт на два прибора, и возле каждого стоял золотой погребец; столик рядом был уставлен чашами из горного хрусталя и всевозможный редких камней - обилие их поражало глаз. Пока принц гадал, для кого накрыли стол, он увидел вдруг, как в ограждении, предназначенном для маленького оркестра, рассаживаются коты; один их них держал в руках партитуру, исписанную диковинными нотами, другой - свернутый трубочкой лист бумаги, которым он отбивал такт; в руках у остальных были крошечные гитары. И вдруг все коты принялись мяукать на разные голоса и коготками перебирать струны гитар: это была в высшей степени диковинная музыка. Принц, пожалуй, вообразил бы, что попал в преисподнюю, но дворец показался ему слишком прекрасным, чтобы допустить подобную мысль. Однако он все же зажал себе уши и расхохотался от души, видя, какие позы принимают и как гримасничают новоявленные музыканты.

Принц размышлял о чудесах, которые уже приключились с ним в этом замке, как вдруг увидел, что в зал входит крохотное существо, размером не больше локтя. Малютка была окутана покрывалом из черного крепа. Вели ее два кота, они были одеты в траур, в плащах и при шпагах, а за ними следовал длинный кошачий кортеж - некоторые коты несли крысоловки, набитые крысами, другие - клетки с мышами. Принц не мог в себя прийти от изумления - он не знал, что и думать. Черная фигурка приблизилась к нему, и, когда она откинула покрывало, он увидел Белую Кошку, красивейшую из всех, какие когда-либо были и будут на свете.



Кошечка казалась совсем молодой и очень грустной, она замурлыкала так нежно и очаровательно, что мурлыканье ее проникло в самое сердце принца. "Добро пожаловать, сын короля, - сказала она принцу. - Мое Мурлычество очень радо тебя видеть". "Госпожа Кошка, - ответил принц, - вы великодушно оказали мне самый любезный прием. Но мне кажется, вы - не обычный зверек: дар речи, которым вы наделены, и роскошный замок, которым вы владеете, красноречиво свидетельствуют об этом". "Сын короля, - сказала Белая Кошка, - прошу тебя, не говори мне учтивостей. Мои речи безыскусны и обычаи просты, но сердце у меня доброе. Вот что, - продолжала она, - пусть нам подадут ужин, а музыканты пусть умолкнут, ведь принц не понимает смысла их слов". "А разве они что-то говорят, государыня?" - удивился принц. "Конечно, - ответила кошка. - У нас здесь есть поэты, наделенные замечательным талантом. Если ты поживешь у нас, быть может, ты их оценишь". "Мне довольно услышать вас, чтобы в это поверить, - любезно сказал принц. - Но все же, государыня, я вижу в вас кошку редкостной породы". Принесли ужин, руки, принадлежавшие невидимкам, прислуживали Белой Кошке и ее гостю. сначала на стол поставили два бульона - один из голубей, другой из жирных мышей. Когда принц увидел второй из них, он поперхнулся первым, потому что сразу представил себе, что готовил их один и тот же повар. Но Кошечка, догадавшись по его выражению, что у него на уме, заверила его, что ему готовят пищу отдельно, и он может есть все, чем его угощают, не боясь, что в еде окажутся мыши или крысы. Принц не заставил себя просить дважды, уверенный в том, что Кошечка не станет его обманывать.

[Galina]

н обратил внимание, что на ее лапке висит портрет в драгоценной оправе, - его это очень удивило. Полагая, что это портрет мэтра Котауса, он попросил Кошечку показать ему портрет. Каково же было его изумление, когда он увидел, что на нем изображен юноша такой красоты, что трудно было поверить в подобное чудо природы, и при этом он так похож на принца, будто портрет писан с него самого. Кошечка вздохнула и, еще больше загрустив, умолкла. Принц понял, что за этим скрывается какая-то необыкновенная тайна. Но расспрашивать он не осмелился, боясь разгневать или огорчить Белую Кошку. Он завел с ней разговор о тех новостях, которые ему были известны, и убедился, что она наслышана о делах, касающихся царствующих особ, и вообще обо всем, происходящем в мире. После ужина Белая Кошка пригласила своего гостя в гостиную, где были устроены подмостки, на которых двенадцать котов и столько же обезьян исполнили балет. Коты были одеты маврами, обезьяны китайцами. Легко вообразить, как они скакали и прыгали, иногда впиваясь друг в друга когтями. Так закончился этот вечер. Белая Кошка пожелала гостю спокойной ночи, и руки, которые привели к ней принца, снова подхватили его и проводили в покои другого рода, нежели те, что он уже видел. Эти были не столь роскошны, сколько изысканны: стены их были сплошь покрыты крыльями бабочек, образующими узор в виде тысячи разнообразных цветов. Были здесь также и перья редкостных птиц, быть может, даже не виданных нигде, кроме этих мест. Ложе было застелено бельем из газа, украшенного множеством бантов. А зеркала тянулись от пола до потолка, и их резные золоченные рамы изображали множество маленьких амуров. Принц лег спать, не говоря ни слова, ведь невозможно было поддерживать разговор с руками, которые ему прислуживали; спал он мало, и разбудил его какой-то смутный шум. Тотчас руки подняли его с постели и нарядили в охотничий костюм.
Он выглянул во двор замка и увидел более пятисот котов - одни из них вели на поводке борзых, другие трубили в рог; затевался большой праздник - Белая Кошка выезжала на охоту и хотела, чтобы принц ее сопровождал. Услужливые руки подвели ему деревянного коня, который мог нестись во весь опор и идти медленным шагом. Принц сначала заупрямился, не желая на него садиться. "Я ведь все-таки не странствующий рыцарь ДонКихот", - говорил он. Но возражения ни к чему не привели, его усадили на деревянного коня. Чепрак и седло на нем были расшиты золотом и алмазами.



Белая Кошка села верхом на обезьяну невиданной красоты и великолепия. Вместо черного покрывала она надела лихо заломленную кавалерийскую шапку, которая придавала ей столь решительный вид, что все окрестные мыши перепугались. В мире не было еще такой удивительной охоты; коты бегали куда быстрее зайцев и кроликов, и, когда они хватали добычу, Белая Кошка тут же отдавала им их долю на съедение. Забавно было при этом наблюдать за их ловкими ухватками. Птицы тоже не чувствовали себя в безопасности, потому что котята вскарабкивались на деревья, а красавица обезьяна возносила Белую Кошку даже до орлиных гнезд, отдавая в ее власть Их высочеств орлят. По окончании охоты Белая Кошка взяла рог длиной не больше пальца, но издавший такой громкий и чистый звук, что он слышен был за десять лье. Она протрубила два или три раза, и к ней в мгновенья ока явились все коты ее царства. Одни прилетели по воздуху, другие приплыли в лодках по воде - словом, никто никогда не видал такого огромного кошачьего сборища. Одеты все они были по-разному, и Кошка в сопровождении этой торжественной свиты отправилась в замок, пригласив принца следовать за ней. Он ничего не имел против, хотя ему казалось, что такое засилье кошек отдает нечистой силой и колдовством, но больше всего его удивляла сама Белая Кошка, говорящая человечьим языком. Когда они вернулись во дворец, Кошечка снова надела свое длинное черное покрывало, потом они с принцем поужинали, он очень проголодался и ел с большим аппетитом. Подали напитки, принц с удовольствием выпил вина и тотчас забыл о маленькой собачке, которую должен был привести королю. Теперь он хотел только одного - мурлыкать с Белой Кошкой, иными словами - не отходить от нее ни на шаг. Они проводили дни в приятных увеселениях, иногда занимались рыбной ловлей, иногда охотились, потом представляли балеты, устраивали состязания наездников и придумывали еще множество других забав. Белая Кошка к тому же часто сочиняла стихи и песенки, такие пылкие, что видно было: у нее чувствительное сердце; подобным языком говорит только тот, кто любит. Но у секретаря Белой Кошки, престарелого кота, был такой плохой почерк, что хотя произведения ее сохранились, прочитать их невозможно. Принц позабыл все - и даже свою родину.

Руки, о которых я уже упоминал, продолжали ему прислуживать. Иногда Принц жалел, что не родился котом, тогда он мог бы всю жизнь проводить в этом приятном обществе. "Увы, - говорил он Белой Кошке, - мне будет так грустно с вами расстаться. Я вас так люблю. Станьте же девушкой или превратите меня в кота". Она благосклонно выслушивала его пожелания, но отвечала в туманных выражениях, так что он почти ничего не понимал. Время летит быстро для того, кто не ведает ни забот, ни печалей, для того, кто весел и здоров. Но Белая Кошка знала, когда принцу надлежит вернуться, и, так как принц о возвращении больше не думал, сама ему об этом напомнила. "Знаешь ли ты, - спросила она его, - что тебе осталось всего три дня, чтобы найти собачку, которую хочет получить твой отец-король, и что твои братья уже нашли собачек, и притом очень красивых?" Принц опомнился и удивился собственной беспечности. "Какое тайное чародейство, - воскликнул он, - заставило меня забыть о том, что для меня важнее всего на свете? Речь идет о моей чести и славе. Где найти собачку, которая поможет мне получить корону, и где найти такого быстрого коня, который одолеет дальнюю дорогу?" Принца охватило беспокойство, и он заметно приуныл. "Сын короля, - сказала ему Белая Кошка нежным голосом, - не горюй, я твой друг, ты можешь остаться у меня еще на один день, отсюда до твоего королевства всего пятьсот лье, и славный деревянный конь доставит тебя туда меньше чем за полсуток". "Спасибо, прекрасная Кошка, - отвечал ей принц. - Но мне мало вернуться к отцу, я должен привести ему собачку". "Возьми вот этот желудь, - сказала Белая Кошка, - в нем собачка, которая прекрасней Большого Пса Сириуса". "Ох, госпожа Кошка, Ваше величество изволит надо мной смеяться". "Приложи желудь к уху, - посоветовала принцу Кошка, - и ты услышишь лай". Принц повиновался, и тотчас собачка залаяла: "Гав! гав!" Принц страшно обрадовался, ведь собачка, которая может уместиться в желуде, должна быть совсем крохотной.

Он хотел было расколоть желудь, так ему не терпелось увидеть собачку, но Белая Кошка сказала, что собачка может простудиться в дороге и лучше ее не тревожить, пока принц не предстанет перед своим отцом-королем. Принц рассыпался в благодарностях и нежно простился с Кошкой. "Поверьте мне, - сказал он, - дни, что я провел рядом с вами, пролетели для меня так незаметно, что грустно вас покидать. И хотя вы - королева и ваши придворные коты куда остроумнее и учтивее наших, я все-таки прошу вас: поедемте со мной". В ответ на это предложение Белая Кошка только глубоко вздохнула. Они расстались. Принц первым прибыл в замок, где уговорились встретиться с братьями. Вскоре приехали и они и очень удивились, увидев во дворце деревянного коня, более резвого, чем все лошади, которых держали в школе верховой езды. Принц вышел навстречу братьям. Они обнялись и расцеловались и стали рассказывать друг другу о своих путешествиях. Но наш принц не рассказал братьям о том, что с ним приключилось: показав им жалкую собачонку, которая прежде вращала колесо вертела, он уверил их, будто она показалась ему такой хорошенькой, что он решил привести ее королю. Как ни дружили между собой братья, двое старших втайне обрадовались, что младший сделал такой плохой выбор. Они сидели в это время за столом, и один толкнул другого ногой, как бы говоря, что с этой стороны им нечего бояться соперничества. На другой день братья выехали все вместе в одной карете. Два старших принца везли в корзиночках двух собачек, таких красивых и хрупких, что страшно было до них дотронуться. А младший вез несчастную собачонку, вращавшую вертел, такую грязную, что все от нее шарахались. Принцы вошли в покои короля. Король не знал, какую из собачек выбрать, потому что обе собачки, привезенные старшими братьями, были почти одинаково хороши. Братья уже оспаривали друг у друга право наследовать королю, когда младший решил их спор, вынув из кармана желудь, подаренный Белой Кошкой. Он быстро его расколол и каждый увидел крошечную собачку, которая лежала в нем на пушистой подстилке. Собачка могла бы прыгнуть сквозь обручальное кольцо, не задев его. Принц поставил ее на землю, и она тотчас стала танцевать сарабанду с кастаньетками так легко, как самая прославленная из испанских танцовщиц. Собачка переливалась всеми цветами радуги, а ее мягкая шерстка и уши свисали до самого пола.



Король был весьма смущен: песик был так хорош, что придраться было просто не к чему. Однако королю вовсе не хотелось расставаться со своей короной. Самые мелкие ее украшения были ему дороже всех собак в мире. Поэтому он сказал сыновьям, что очень доволен их стараниями, но они так успешно исполнили его первое желание, что, прежде чем сдержать слово, какое он им дал, он хочет еще раз испытать их усердие. Он дает им год на поиски полотна, такого тонкого, чтобы его можно было пропустить сквозь ушко самой тонкой вышивальной иглы. Все трое очень огорчились, что им снова придется отправиться на поиски. Но два принца, собаки которых уступали в красоте той, что привез младший, согласились. И каждый поехал своей дорогой, простившись уже не так дружелюбно, как в первый раз, потому что грязная собачонка, вращавшая вертел, несколько охладила их братские чувства. Наш принц сел верхом на деревянного коня и, не желая помощи ни от кого, кроме Белой Кошки, на дружбу которой он надеялся, поспешно пустился в путь и вернулся в замок, где его однажды уже так хорошо приняли.

Все ворота были распахнуты настежь, и замок, окна, крыша, башни и стены которого были освещены тысячами ламп, являл собой дивное зрелище. Руки, которые так хорошо прислуживали принцу раньше, снова встретили гостя и, взяв под уздцы великолепного деревянного коня, отвели его в конюшню, а принц тем временем отправился в покои Белой Кошки. Она лежала в маленькой корзинке, на белой атласной подушечке, очень нарядной. Правда, ее ночной чепец был в беспорядке и сама она казалась грустной, но стоило ей увидеть принца, как она стала прыгать и резвиться, выказывая ему свою радость. "Хотя у меня и были причины ждать, что ты вернешься, сын короля, - сказала она, - признаюсь тебе, я все-таки не решалась надеяться на твое возвращение. Обыкновенно мне не везет и мои желания не исполняются, вот почему я так приятно удивлена".

Благородный принц осыпал Кошечку ласками. Он рассказал ей, чем увенчалось его путешествие, хотя, судя по всему, ей все было известно даже лучше, чем ему самому. Рассказал он и о том, что король пожелал, чтобы ему доставили полотно, которое могло бы пройти в игольное ушко. По правде говоря, признался принц, он не верит, что эту прихоть короля можно исполнить, но все-таки решил попытать счастия, во всем положившись на ее дружбу и содействие. Белая Кошка задумалась и сказала, что это дело не из легких, но, к счастью, в ее замке среди кошек есть искусные пряхи, да она и сама приложит лапку к работе и поторопит прях, так что пусть принц не беспокоится и не ищет далеко то, что скорее найдет у нее, нежели в каком-нибудь другом месте. Появились руки, они внесли факелы, и принц, следуя за ними вместе с Белой Кошкой, вошел в величественную галерею, которая тянулась вдоль громадной реки, над которой зажигали удивительный фейерверк. В его огне должны были сгореть несколько кошек, которых сначала судили по всей форме. Их обвиняли в том, что они слопали жаркое, приготовленное на ужин Белой Кошке, сожрали ее сыр, выпили молоко и даже умышляли на ее особу в сговоре с Рубакой и Отшельником - крысами, весьма известными в округе - таковыми их считает Лафонтен, а этот автор всегда говорит только правду. Однако выяснилось, что дело не обошлось без интриг и многие свидетели подкуплены. Как бы то ни было, принц упросил, чтобы виновных помиловали. Фейерверк никому не причинил вреда, а таких прекрасных потешных огней не видывал еще никто в мире. Потом подали изысканный праздничный ужин, который доставил принцу больше удовольствия, чем фейерверк, потому что он сильно проголодался, хотя деревянный конь примчал его очень быстро - с такой скоростью принцу еще никогда не приходилось скакать.

Последующие дни прошли так же, как они проходили в прошлый раз, - во всевозможных празднествах, которыми изобретательная Белая Кошка развлекала своего гостя. Наверное, впервые смертный так весело проводил время с кошками, не имея вокруг никакого другого общества. Правда, Белая Кошка была наделена живым, отзывчивым и на редкость разносторонним умом. И была такой ученой, какой кошки не бывают. Принц иногда просто диву давался. "Нет, - твердил он ей, - тут что-то не так. У вас слишком много необыкновенных талантов. Если вы любите меня, прелестная Киска, откройте мне, каким чудом вы рассуждаете и мыслите так мудро, что вам впору заседать в академии среди самых великих умов?"

[Galina]

ерестаньте задавать мне вопросы, сын короля, - говорила она. - Я не имею права отвечать на них, можешь строить какие угодно предположения, я не стану тебя оспаривать. Будь доволен тем, что, когда я с тобой, я не выпускаю коготков и принимаю близко к сердцу все, что тебя касается". Второй год пролетел так же незаметно, как первый. Стоило принцу что-нибудь пожелать, и услужливые руки тотчас доставляли ему это - будь то книги, драгоценные камни, картины или античные медали. Ему довольно было сказать: "Я мечтаю заполучить такую-то драгоценность из собрания Великого Могола или персидского шаха, такую-то коринфскую или греческую статую", - как предмет его желаний, откуда ни возьмись, появлялся перед ним, неизвестно кем доставленный. В этом была своя прелесть - ведь для разнообразия приятно оказаться владельцем прекраснейших в мире сокровищ. Белая Кошка, ни на минуту не забывавшая об интересах принца, объявила ему, что день его отъезда приближается, но чтобы он не беспокоился о полотне, в котором у него нужда, - она приготовила ему чудеснейшую ткань. "Но на этот раз, - добавила Кошка, - я хочу снарядить тебя в дорогу так, как подобает принцу твоего высокого рождения", - и, не дожидаясь ответа принца, она заставила его выглянуть во двор замка.

Там стояла открытая коляска из золота, расписанная алой краской и вся украшенная галантными изречениями, которые тешили и глаз и ум. В коляску четверками была впряжена дюжина белоснежных коней в сбруе из алого бархата, расшитого алмазами и отделанного золотыми пластинами. Таким же бархатом была изнутри обита коляска, а за ней следовала сотня карет: каждая запряжена восьмеркой лошадей и в каждой сидели знатные вельможи в роскошных одеждах. Кроме них за коляской следовала еще тысяча гвардейцев-телохранителей, мундиры которых были покрыты такой богатой вышивкой, что даже не видно было, из какой материи они сшиты. И самое удивительное - повсюду были портреты Белой Кошки: и среди надписей на первой коляске, и в вышивке на мундирах гвардейцев; ее портреты висели также на лентах поверх камзолов, в которые были одеты вельможи, составлявшие свиту, - словно Белая Кошка наградила их этим новым орденом. "Поезжай, - сказала принцу Кошка, - и явись ко двору твоего отца-короля так торжественно, чтобы, увидев все это великолепие, он не отказал тебе в короне, которую ты заслужил. Вот тебе орех, но смотри разбей его не раньше, чем предстанешь перед королем, - в нем ты увидишь полотно, о котором меня просил".

"Милая Беляночка, - сказал ей принц, - я так тронут вашей добротой, что признаюсь вам, если бы вы согласились, я предпочел бы провести жизнь рядом с вами, чем гнаться за почестями, на которые я, может быть, вправе рассчитывать в другом месте". "Сын короля, - отвечала Белая Кошка, - я уверена в том, что у тебя доброе сердце, а это товар редкий среди венценосцев. Они хотят, чтобы все их любили, а сами не любят никого. Но ты доказываешь, что нет правил без исключений. Я ценю твою преданность Белой Кошке, которая, правду сказать, годна только ловить мышей". Принц поцеловал ей лапку и пустился в путь. Если бы не знать, что деревянному коню понадобилось меньше двух дней, чтобы доставить принца за пятьсот лье от замка Белой Кошки, трудно было бы представить скорость, с какой мчался он на этот раз: та самая сила, которая воодушевляла деревянного коня, так подгоняла теперешнюю упряжку принца, что он и его провожатые провели в дороге не более суток, - ни разу не сделав привала, они прибыли к королю, куда уже явились два его старших сына. Видя, что их младший брат не показывается, принцы порадовались его нерасторопности и шепнули друг другу: "Вот тебе и счастливчик, наверно, он заболел или умер, не бывать ему нашим соперником в важном деле, которое предстоит решить". И они развернули привезенные ими ткани, которые и впрямь были такие тонкие, что проходили в ушко толстой иглы, - а вот в ушко тонкой они не прошли, и король, очень обрадованный тем, что нашелся предлог оспорить их права, показал им ту иглу, какую он имел в виду: По его приказу городские советники доставили ее из городской сокровищницы, где она хранилась под крепкими замками. Этот спор вызвал большой ропот. Друзья принцев, в особенности старшего, чье полотно было более красивым, говорили, что это пустая придирка, и тут попахивает крючкотворством и плутнями. А приверженцы короля утверждали, что, поскольку условия не выполнены, король вовсе не обязан отказываться от трона. Конец препирательствам положили дивные звуки труб, литавр и гобоев - это со своей пышной свитой прибыл наш принц.

И король и оба его сына были поражены таким великолепием. Почтительно поклонившись отцу и обняв братьев, принц извлек из шкатулки осыпанный рубинами орех и расколол его. Он надеялся увидеть там хваленое полотно, но там оказался лесной орешек поменьше. Принц разбил и этот орех и очень удивился, когда обнаружил в нем вишневую косточку. Окружающие переглянулись, король тихонько посмеивался: он потешался над сыном, который оказался таким простаком, что поверил, будто можно привезти кусок полотна в ореховой скорлупке. А почему бы ему, собственно говоря, было не поверить, если принцу уже случилось раздобыть собачку, которая умещалась в желуде? Итак, принц расколол вишневую косточку, в ней оказалось ядрышко вишни, тут в зале поднялся гул, все хором говорили одно - принца, мол, одурачили. Принц не ответил ни слова на насмешки придворных - он расщепил ядрышко, в нем оказалось зерно пшеницы, а в нем просяное зернышко. Ну и ну! Тут уж принц и сам начал сомневаться и сквозь зубы пробормотал: "Ах, Белая Кошка, Белая Кошка! Ты посмеялась надо мной!" Но только он пробормотал эти слова, как почувствовал, что в руку ему впились кошачьи коготки и оцарапали его до крови. Он не мог понять, для чего его царапнули - чтобы подбодрить или, наоборот, чтобы лишить его мужества. И все-таки он расщепил зернышко проса, и каково же было удивление собравшихся, когда принц извлек из него четыреста локтей полотна удивительной красоты -



на нем были изображены все, какие только есть на земле, птицы, звери и рыбы, деревья, фрукты и растения; все морские редкости, ракушки и скалы, все небесные светила - солнце, луна, звезды и планеты. Были на нем также изображены короли и другие государи, правившие в ту пору в разных странах, а также их жены, возлюбленные, дети и все до одного подданные, так что не забыт был даже самый убогий оборвыш. И каждый был одет соответственно своему положению и по моде своей страны.

Увидев это полотно, король побледнел так сильно, как прежде покраснел принц, смущенный тем, что так долго ищет полотно. Принесли иглу и шесть раз протянули полотно сквозь ушко в одну и в другую сторону. Король и два старших сына угрюмо молчали, хотя полотно было такой редкостной красоты, что время от времени они все-таки вынуждены были признать, что свет не видывал ничего подобного. Наконец король глубоко вздохнул и, обратившись к своим сыновьям, сказал: "Нет у меня в старости большего утешения, нежели видеть вашу ко мне почтительность, и потому я хочу подвергнуть вас еще одному испытанию. Отправляйтесь странствовать еще один год, и тот, кто по истечении этого срока привезет самую прекрасную девушку, пусть женится на ней и при вступлении в брак получит мою корону: ведь моему приемнику обязательно надо жениться. А я обещаю, я клянусь, что больше не стану медлить и вручу ему обещанную награду".

Конечно, это было несправедливо по отношению к нашему принцу. И собачка, и полотно, им привезенные, стоили не одного, а десяти королевств. Но у принца было такое благородное сердце, что он не стал перечить отцу и без дальних слов сел в свою карету. Вся его свита последовала за ним, и он возвратился к своей дорогой Белой Кошке. Она заранее знала, в какой день и час он прибудет, - весь его путь был усыпан цветами, и повсюду, а в особенности во дворце, курили благовония. Белая Кошка сидела на персидском ковре под шитым золотом балдахином в галерее, откуда она могла видеть, как принц подъехал ко дворцу.



Встретили принца руки, которые прислуживали ему и прежде. А все кошки повскакивали на водосточные трубы и оттуда приветствовали его громогласным мяуканьем. "Что ж, сын короля, - сказала Белая Кошка, - ты опять возвратился, и не получив короны?" "Государыня, - ответил он, - ваши милости помогли мне ее заслужить, но мне кажется, королю так жалко с ней расстаться, что, если бы я ее получил, его горе было бы куда сильнее моей радости". "Все равно, - возразила она, надо сделать все, чтобы ее добиться. Я тебе в этом помогу, и, раз тебе нужно привезти ко двору твоего отца прекрасную девушку, я найду тебе ту, что поможет тебе заслужить награду. А пока давай веселиться, я приказала устроить морское сражение между кошками и злыми окрестными крысами. Мои кошки, быть может, будут смущены, они ведь боятся воды, но в противном случае на их стороне были бы слишком большие преимущества, а надо по мере возможности соблюдать справедливость".

Принц был восхищен мудростью госпожи Киски. Он долго расточал ей похвалы, а потом они вместе вышли на террасу, обращенную к морю. Кошачьи корабли представляли собой большие куски пробковой коры, на которых кошки плавали довольно ловко. А крысы соединили вместе множество яичных скорлупок - это был их флот. Битва разыгралась жестокая, крысы не раз бросались вплавь, а плавали они гораздо лучше кошек, так что победа раз двадцать переходила то на одну, то на другую сторону. Но адмирал кошачьего флота Котаус поверг крысиную рать в отчаяние. Он сожрал их предводителя - старую опытную крысу, которая трижды совершила кругосветное путешествие на настоящих больших кораблях, но не в качестве капитана или матроса, а как обыкновенная любительница сала. Но Белая Кошка не хотела, чтобы несчастные крысы были полностью разгромлены. Она была мудрым политиком и полагала, что, если в стране совсем не останется ни мышей, ни крыс, ее подданные предадутся праздности, которая может нанести ей урон.

Принц провел этот год так же, как два предыдущие, то есть охотился, ездил на рыбную ловлю или сидел за шахматной доской, потому что Белая Кошка прекрасно играла в шахматы. Принц не мог удержаться время от времени снова начинал ее расспрашивать, каким чудом она умеет говорить. Он хотел знать, уж не фея ли она, а может быть, ее колдовством превратили в кошку. Белая Кошка говорила всегда только то, что хотела сказать, она и отвечала лишь на то, на что хотела ответить; в этом случае она отделывалась ничего не значащими словами, и принц скоро понял, что она не хочет посвящать его в свою тайну. Ничто не течет так быстро, как безоблачные и безмятежные дни, и если бы Белая Кошка не помнила о сроке, когда принцу пора было возвращаться ко двору, сам он без сомнения забыл бы о нем. И вот накануне того дня, когда ему надо было возвращаться, Кошка сказала принцу, что от него одного зависит, привезет ли он ко двору отца одну из самых прекрасных на свете принцесс, и что настал миг разрушить чары злых фей, но для этого принц должен решиться отрубить ей голову и хвост немедля бросить их в огонь. "Как! - воскликнул принц. - Любимая моя Беляночка! Неужто я решусь на такое злодейство и убью вас! Нет, вы просто хотите испытать мое сердце, но, поверьте, оно никогда не изменит дружбе и признательности, какие питает к вам". - "Успокойтесь, сын короля, - возразила она. - Я вовсе не подозреваю тебя в неблагодарности, я знаю твою доблесть, но нашу судьбу решать не тебе и не мне. Сделай так, как я прошу, и мы оба будем счастливы. Клянусь честью благородной кошки, ты убедишься, что я твой истинный друг". При мысли о том, что надо отрубить голову его милой Кошечке, такой прелестной и грациозной, слезы снова и снова навертывались на глаза принца. Он опять самыми нежными словами уговаривал ее избавить его от такого поручения, но она упорно твердила, что хочет погибнуть от его руки и что это единственный способ помешать его братьям получить корону. Словом, она так горячо убеждала принца, что он, весь дрожа, извлек шпагу из ножен и нетвердой рукой отсек голову и хвост своей милой подруге.

[Galina]

тут на его глазах совершилось дивное превращение. Тело Белой Кошки стало расти, и вдруг она превратилась в девушку, да в такую красавицу, что невозможно описать. Глаза ее покоряли сердца, а нежность удерживала в плену. Осанка ее была величавой, весь облик благородным и скромным, она была и умна, и обходительна, словом - превыше всех похвал. Принц, увидев ее, был поражен, но поражен так приятно, что решил, будто его околдовали. Он лишился дара речи, он глядел на прекрасную девушку и не мог наглядеться, но непослушный язык не в силах был выразить его изумление. Принц оправился только тогда, когда вдруг появилось множество дам и кавалеров, на плечи которых были накинуты шкурки котов или кошек, и все они простерлись ниц перед королевой, радуясь тому, что она снова обрела свой природный человеческий образ. Она отвечала им так ласково, что сразу видно было, какое у нее доброе сердце. Поговорив несколько минут со своими придворными, она приказала, чтобы ее оставили наедине с принцем. И тогда она начала свой рассказ.

"Не подумайте, принц, что я всегда была Кошкой или что происхождение мое безвестно. Отец мой был владыкой шести королевств. Он нежно любил мою мать и позволял ей делать все, что ей заблагорассудится. А она больше всего любила путешествовать, и вот, когда она была беременна мной, ей захотелось увидеть гору, про которую рассказывали всякие чудеса. На пути к этой горе королеве сказали, что неподалеку находится старинный замок, где живут феи, и что нет на свете замка красивее, по крайней мере, если верить дошедшему до нас преданию, потому что судить об этом никто не может, ибо туда не ступала нага человека; одно известно наверное - в саду у фей растут такие прекрасные плоды, сочные и нежные, какие никому и никогда не приходилось отведывать. Королеву, мою мать, охватило вдруг такое неистовое желание попробовать эти плоды, что она повернула к замку. Она приблизилась к воротам великолепного жилища, которое сверкало золотом и лазоревым камнем, но напрасно она стучала в двери, никто не появлялся на ее стук - казалось, замок вымер. Однако это препятствие только разожгло нетерпение моей матери, она послала своих слуг принести веревочные лестницы, чтобы перелезть через ограду сада, и им это удалось, если бы стены не стали сами собой расти у них на глазах. Тогда слуги королевы стали привязывать одну лестницу к другой, но лестницы обрывались под теми, кто пытался по ним взобраться, и люди падали на землю, ломая себе руки и ноги или разбиваясь насмерть.

Королева пришла в отчаяние: она видела ветви, гнувшиеся под тяжестью плодов, которые казались ей необыкновенно вкусными, и решила, что если она их не отведает, то умрет. И вот она приказала разбить возле замка роскошные шатры и полтора месяца прожила в них вместе со своей свитой. Она не спала, не ела, а все вздыхала и говорила только о плодах этого неприступного сада. Наконец она опасно занемогла, и никто не мог облегчить ее страдания, потому что неумолимые феи даже ни разу не показались королеве с тех пор, как она разбила шатры поблизости от их жилища. Все придворные были в страшном горе. В шатрах раздавались только слезы да стоны, а умирающая королева просила у тех, кто ей прислуживал, принести плодов, но она желала только тех плодов, в которых ей было отказано. Однажды ночью, когда ей удалось ненадолго забыться сном, она, проснувшись, увидела, что у ее изголовья сидит в кресле маленькая старушка, безобразная и дряхлая. Не успела королева удивиться, почему придворные дамы разрешили незнакомке приблизиться к ее особе, как та вдруг сказала: "Твое величество очень нам докучает, упрямо желая отведать плодов с наших деревьев. Но поскольку дело идет о твоей драгоценной жизни, мы решили уделить тебе столько плодов, сколько ты сможешь унести с собой и съесть здесь, на месте, однако за это ты должна сделать нам подарок". "Ах, добрая матушка, - воскликнула королева, - говорите, я готова отдать вам мое королевство, мое сердце, мою душу, только бы поесть ваших плодов, мне за них ничего не жалко отдать". "Мы хотим, - отвечала старуха, - чтобы ты отдала нам дочь, которую носишь в своем чреве. Как только она родится на свет, мы возьмем ее к себе. Мы сами ее вырастим, мы одарим ее всеми добродетелями, красотой и ученостью, словом, она станет нашим дитятей, мы сделаем ее счастливой, но помни, что Твое величество увидит ее не раньше, чем она выйдет замуж. Если ты согласна на эти условия, я тотчас вылечу тебя и отведу в наш сад.

Хотя сейчас ночь, тебе все будет видно как днем, и ты сможешь выбрать все, что захочешь. А если мои слова тебе не по нраву, спокойной ночи, госпожа королева, я иду спать." "Как ни жестоки ваши условия, - отвечала королева, - я их принимаю, потому что иначе я умру: я чувствую, что не протяну и дня, а стало быть, погибнув сама, погублю свое дитя. Вылечите меня, мудрая фея, - продолжала она, - и позвольте мне без промедления воспользоваться обещанным правом". Прикоснувшись к королеве золотой палочкой, фея сказала: "Да избавится Твое величество от недуга, который приковывает тебя к постели", - и тотчас королеве показалось будто ее тело освободили от сковывавших его тяжелых и грубых одежд, только кое-где она все-таки еще ощущала их прикосновение - должно быть, в этих местах болезнь поразила ее особенно глубоко. Королева позвала своих дам и, улыбаясь, сказала им, что чувствует себя отлично, сейчас она встанет, перед ней наконец-то распахнутся крепко запертые, неприступные двери волшебного замка и она сможет поесть чудесных плодов и унести их с собой. Дамы все до одной вообразили, что королева бредит и в бреду ей мерещатся вожделенные плоды. Не отвечая ей, они залились слезами и пошли будить врачей, чтобы те посмотрели, что с королевой. А королева была в отчаянии от этого промедления. Она приказала, чтобы ей немедленно подали ее платье, - дамы отказывались, королева рассердилась, покраснела. Окружающие решили, что у нее лихорадка. Однако пришли врачи и, пощупав у королевы пульс и вообще проделав все, что полагается в подобных случаях, должны были признать, что королева совершенно здорова. Придворные дамы, поняв, какую оплошность совершили из усердия, поспешили загладить, как можно скорее одев королеву. Каждая попросила у нее прощения, все успокоились, и королева поспешила вслед за старой феей, которая по-прежнему ее ждала. Королева вошла во дворец, который был так прекрасен, что никакой другой дворец не мог с ним сравниться. Вы легко поверите мне, принц, - добавила Белая Кошка, - если я скажу вам, что это тот самый дворец, где мы с вами сейчас находимся.

Две другие феи, моложе первой, встретили мою мать на пороге и любезно ее приветствовали. Она просила их тотчас проводить ее в сад, к шпалерам, где растут самые лучшие плоды. "Все они равно хороши, - отвечали феи, - и если бы не твое желание самой их сорвать, мы могли бы просто кликнуть их и они явились бы на наш зов". "Умоляю вас, сударыни, - воскликнула королева, - дайте мне приятную возможность увидеть это чудо". Старшая из фей вложила в рот пальцы и три раза свистнула, а потом крикнула: "Абрикосы, персики, вишни, сливы, груши, черешни, дыни, виноград, яблоки, апельсины, лимоны, смородина, клубника, малина, явитесь на мой зов!" "Но ведь те, кого вы зовете, - удивилась королева, - зреют в разное время года". "В нашем саду не так, - отвечали феи. - Все плоды, растущие на земле, у нас круглый год бывают спелыми, сочными и никогда не гниют и не червивеют". И в эту минуту явились все те, кого созвала фея, - они катились и прыгали все вперемежку, но при этом не мялись и не пачкались, и королева, горя нетерпением исполнить свое желание, кинулась к ним и схватила первые, какие подвернулись ей под руку. Она не съела, а жадно проглотила их. Утолив немного свой голод, она попросила фей провести ее к шпалерам, чтобы полюбоваться плодами, прежде чем их нарвать. "Охотно, - ответили все три, - только не забудь про обещание, что ты нам дала, тебе уже нельзя от него отступиться". "Я уверена, - сказала королева, - что жить у вас очень приятно, а дворец ваш так прекрасен, что, не люби я горячо моего супруга-короля, я бы и сама охотно осталась с вами. Поэтому не бойтесь, я не нарушу свое слово". Феи, очень довольные ее словами, открыли королеве все калитки и ворота, и она оставалась в их саду три дня и три ночи, не желая уходить, - так ей понравились плоды.

Она нарвала плодов и про запас и, поскольку они никогда не портятся, приказала нагрузить ими четыре тысячи мулов, чтобы увезти их с собой. Феи дали королеве золотые корзины искусной работы, чтобы было куда положить подаренные ими плоды, и преподнесли ей много драгоценных редкостей. Они обещали королеве растить меня как принцессу, наделить меня всеми совершенствами и найти для меня мужа, а королеву они, мол, уведомят о дне бракосочетания и надеются, что она явится на свадьбу. Король был счастлив, что королева наконец вернулась, радовался и весь двор, балы сменялись маскарадами, конными состязаниями и всевозможными пиршествами, и на них, как особое лакомство, подавали плоды, привезенные королевой. Король предпочитал их всем другим угощениям. Он ведь ничего не знал о договоре, который королева заключила с феями, и часто спрашивал ее, в какой стране она побывала и где ей удалось найти такие удивительные плоды. Королева отвечала, что они растут на горе, почти неприступной, но в другой раз уверяла, что они растут в долинах, а потом, что в саду или в густом лесу. Король дивился противоречивым ответам королевы. Он пытался расспросить ее спутников, тех, кто сопровождал королеву в путешествии, но она столько раз наказывала им молчать о ее приключении, что они не смели открыть рта. Однако, видя, что скоро ей придет срок родить, королева стала с беспокойством думать о том, что обещала феям, и впала в глубокую печаль. Она поминутно вздыхала и менялась на глазах. Король потерял покой. Он стал просить королеву рассказать ему, что ее тревожит, и после мучительных колебаний она наконец призналась ему во всем, что произошло между нею и феями и как она обещала им отдать дочь, которую она родит.

"Что я слышу! - воскликнул король. - У нас нет детей, вы знаете, как я о них мечтаю, и ради того, чтобы съесть несколько яблок, вы способны обещать в дар свою дочь? Значит, вы совсем меня не любите". И он осыпал королеву такими жестокими упреками, что моя несчастная мать едва не умерла с горя. Но король этим не удовольствовался - он приказал запереть королеву в башню, а кругом поставить охрану, чтобы она не могла сноситься ни с кем, кроме тех, кто ей прислуживал, и потом он удалил всех придворных, которые сопровождали королеву в замок к феям. Разлад между королем и королевой поверг весь двор в страшное уныние. Вместо прежних одежд все надели другие, выражавшие всеобщий траур. Что до короля, он был неумолим - он больше не желал видеть свою супругу и, едва я появилась на свет, повелел принести меня к себе во дворец, чтобы я росла возле него, а моя несчастная мать оставалась пленницей. Феи, конечно, знали обо всем происходящем. Они разгневались - они хотели, чтобы я жила у них, они смотрели на меня как на свою собственность и считали, что меня у них украли. Прежде чем найти способ мести, соразмерный их гневу, они послали королю пышное посольство, предлагая ему освободить королеву из заточения, вернуть ей свою милость и прося также отдать меня послам, чтобы самим меня вырастить и воспитать. Но посланцы фей были такими крохотными и уродливыми - это были безобразные карлики, - что они не сумели убедить короля. Он грубо отказал им в просьбах, и, если бы они не поспешили уехать, быть может, им пришлось бы совсем плохо.

[Galina]

знав о том, как поступил мой отец, феи пришли в страшную ярость и, обрушив на шесть его королевств страшные бедствия, чтобы их опустошить, наслали на них еще и ужасного дракона, который отравлял ядом те места, где проходил, пожирал мужчин и детей и своим дыханием губил деревья и растения. Король был в отчаянии, он вопрошал всех мудрецов своего королевства о том, что ему делать, чтобы спасти своих подданных от обрушившихся на них несчастий. Мудрецы посоветовали ему созвать со всего мира лучших врачей и привезти самые лучшие лекарственные снадобья, а кроме того обещать жизнь осужденным на смерть преступникам, которые захотят сразиться с драконом. Королю понравился этот совет, он ему последовал, но это не помогло. Люди продолжали умирать, а дракон сожрал всех тех, кто решился с ним сразиться, так что пришлось королю обратиться за помощью к фее, которая покровительствовала ему с ранних лет. Она была очень стара и почти не вставала с постели, король сам отправился к ней и стал ее укорять, что она видит, как его преследует судьба, но не хочет ему помочь. "Я ничего не могу сделать, - сказала фея. Вы разгневали моих сестер. Мы обладаем равной властью и редко действуем друг против друга. Лучше умилостивьте их, отдав им вашу дочь, - маленькая принцесса принадлежит им. Вы посадили королеву в темницу, но чем провинилась перед вами эта славная женщина, что вы обошлись с ней так жестоко? Решитесь исполнить слово, которое она дала феям, и, поверьте мне, вы будете осыпаны благодеяниями".

Король, мой отец, нежно меня любил, но, не видя другого средства спасти свое королевство и избавить его от губителя-дракона, он сказал своей приятельнице-фее, что решил последовать ее совету и готов отдать меня феям, поскольку она уверяет, что меня будут холить и лелеять, как подобает принцессе моего происхождения, что он также вернет во дворец королеву и просит фею сказать, кому он должен поручить отнести меня в волшебную обитель фей. "Принцессу в ее колыбели надо отнести на вершину Цветочной горы, - отвечала фея, - вы можете даже остаться поблизости, чтобы стать свидетелем празднества, которое там разыграется". Тогда король сказал ей, что через неделю он вместе с королевой пойдет на эту гору и пусть, мол, фея предупредит своих сестер, чтобы они устроили все, как найдут нужным. Едва король вернулся в замок, он послал за королевой и принял ее так же ласково и торжественно, как гневно и сурово отправлял ее в заточение. Она была удручена и настолько изменилась, что он с трудом узнал бы ее, если бы сердце не уверило его, что перед ним та самая женщина, которую он любил. Со слезами на глазах он просил ее забыть все горести, какие ей причинил, и заверил ее, что больше никогда в жизни ничем ее не огорчит. Она отвечала ему, что сама навлекла на себя эти горести, опрометчиво посулив феям отдать им свою дочь, и извинить ее может только то, что она была тогда в ожидании. Король сказал жене, что решил отдать меня феям. Тут уже королева стала противиться его намерению. Можно было подумать, что это какой-то рок и что мне навеки суждено стать предметом разногласий между моими родителями. Моя мать долго стенала и плакала, но не добилась того, чего хотела (король видел, какие страшные последствия влечет за собой неповиновение феям, потому что наши подданные продолжали погибать, словно они были виноваты в прегрешениях нашей семьи); тогда наконец королева уступила и все было приготовлено для церемонии.

Меня положили в колыбель из перламутра, украшенную творениями самого изысканного искусства. Колыбель была вся увита живыми цветами и гирляндами из разноцветных драгоценных камней, которые под лучами солнца сверкали так ослепительно, что на них больно было смотреть. Роскошь моего наряда превосходила, если только это возможно, роскошь колыбели: свивальники мои скреплены были крупными жемчужинами. Несли меня на особых легчайших носилках двадцать четыре принцессы королевского рода, одеты принцессы были по разному, но в знак моей невинности им должно было быть во всем белом. А за нами шествовали придворные - каждый на подобающем его званию месте. Поднимаясь по склону горы, все услышали мелодичную музыку, которая все приближалась. Наконец появились феи - их было числом тридцать шесть, потому что они созвали всех своих подруг. Каждая сидела в жемчужной раковине, больше той, на которой Венера явилась их морской пучины. Везли их морские кони, которые довольно неуверенно ступали по земле. Феи были наряжены более роскошно, нежели первые среди земных королев - но при том они были старыми и безобразными. Они держали в руках оливковую ветвь, чтобы дать знать королю, что своим послушанием он заслужил их милость. И когда меня передали в их руки, они осыпали меня такими бурными ласками, что можно было подумать, будто отныне нет у них в жизни другой цели, как только сделать меня счастливой. Дракон, мстивший по их повелению моему отцу, шел следом за ними на алмазной цепи. Феи передавали меня из рук в руки, ласкали, одарили меня множеством счастливых свойств, а потом начали танец фей. Это очень веселый танец: трудно даже представить себе, как резво скакали и прыгали старые дамы. Потом к ним подполз на коленях дракон, пожравший столько людей. Три феи - те, кому моя мать обещала меня подарить, - уселись на него верхом, а мою колыбель поставили посредине, и едва они хлестнули дракона волшебной палочкой, как он расправил огромные чешуйчатые крылья, более тонкие, чем самый тонкий шелк. На этом драконе феи направились в свой замок.

Моя мать, увидев, что меня водрузили на спину страшного чудовища, не удержалась и стала кричать. Но король утешил жену, сославшись на свою покровительницу-фею, которая заверила его, что мне не сделают ничего худого и печься обо мне будут так же, как пеклись бы в его собственном дворце. Королева успокоилась, хотя ей очень грустно было со мной расставаться на такой долгий срок, да еще по собственной вине, потому что, не захоти она отведать плодов из волшебного сада, я осталась бы в королевстве своего отца и на мою долю не выпали бы те горести, о каких мне предстоит вам рассказать. Знайте же, сын короля, что мои стражницы выстроили для меня башню, в которой было множество красивых комнат - для каждого времени года свои, а в них дорогая мебель, интересные книги, но дверей в башне не было - проникнуть в нее можно было только через окно, расположенное очень высоко. В башне был прекрасный сад с цветами, фонтанами и сводами зеленых аллей, защищавших от зноя в самый разгар жары. В этой башне феи вырастили меня, окружив меня заботой, большой даже, чем обещали королеве. Одета я была всегда по самой последней моде и так роскошно, что, если бы кто-нибудь меня увидел, он решил бы, что на мне свадебный наряд. Меня учили всему, что положено знать особе моего возраста и происхождения. Я не доставляла феям хлопот - я усваивала все с неописуемой легкостью. Моя кротость была им по нраву, и, так как я никогда никого, кроме них, не видела, может статься, я и прожила бы в покое до конца моих дней. Феи постоянно навещали меня верхом на драконе, о котором я уже рассказывала. Они никогда не упоминали ни о королеве, ни о короле, они называли меня своей дочерью, и я им верила. В башне со мной жили только попугай и маленькая собачка, которых феи подарили мне, чтобы те меня развлекали, потому что оба были наделены разумом и говорили человечьим языком. Башня одной своей стороной выходила к оврагу, по дну которого тянулась дорога, она была вся в колдобинах и заросла деревьями, вот почему, с тех пор как меня поместили в башню, я ни разу не видела, чтобы по ней кто-нибудь ехал. Но однажды, когда я стояла у окна, беседуя с попугаем и собачкой, я услышала шум. Я огляделась по сторонам и увидела молодого всадника, который остановился послушать наш разговор. До тех пор я видела мужчин только на картинах. Я вовсе ничего не имела против этой неожиданной встречи и, не подозревая о том, как опасно созерцать предмет, достойный любви, подошла поближе, чтобы получше разглядеть юношу, и чем больше я на него смотрела, тем больше удовольствия мне это доставляло. Он низко поклонился мне, не сводя с меня взгляда, и видно было, что он в затруднении ищет способа поговорить со мной: окно мое было расположено очень высоко и он боялся, что его могут услышать, а он знал, что я живу в замке фей. Стемнело совсем неожиданно, или, точнее сказать, мы просто не заметили, как стемнело: молодой человек несколько раз протрубил в рог, усладил мой слух его звуками, и скрылся. Но было настолько темно, что я даже не увидела, в какую сторону он ускакал. Я глубоко задумалась, мне уже не доставляла обычного удовольствия болтовня моего попугая и собачки. Между тем они говорили очень забавно, потому что волшебные животные наделены остроумием, но мысли мои были заняты другим, а притворяться я не умела. Попугай это заметил, но он был хитер и не подал виду, какие сделал наблюдения.
.

Встала я с рассветом. И сразу бросилась к окну. Я была приятно удивлена, увидев у подножья башни молодого кавалера.
На нем был роскошный наряд. Наверно, он надел его ради меня, - подумала я и не ошиблась. Молодой человек говорил со мной через своеобразный рупор, который усиливает голос, с его помощью он сказал мне, что до сих пор был равнодушен к красавицам, которых ему пришлось встречать, но моя красота в мгновение ока так его поразила, что отныне ему просто необходимо видеть меня каждый день - иначе он умрет.
Я была очень довольна его любезными словами, но огорчилась, что не смею ему ответить: ведь для этого мне надо было громко кричать, а тогда феи услышали бы меня лучше, чем он. В руках у меня были цветы, я бросила их ему, он принял их как несказанную милость, осыпал поцелуями и стал меня благодарить.

Потом он спросил, дозволю ли я ему каждый день в назначенный час приходить ко мне под окно и не соглашусь ли я подарить ему что-нибудь на память.
У меня на руке было бирюзовое кольцо, я сорвала его с пальца и торопливо бросила юноше, сделав знак, потому что услышала, как с другой стороны к башне на своем драконе приближается фея Злодейка, которая везет мне завтрак.
Первыми словами, какие она произнесла, оказавшись в моей комнате, были: "Я чую человеческий голос! Ищи, дракон!" Что со мной сделалось! Я помертвела от страха при мысли, что дракон вылетит через другое окно, преследуя юношу, который был мне уже далеко не безразличен. "Вы, конечно, шутите, добрая моя матушка, - сказала я (старая фея требовала, чтобы я называла ее матушкой). - Вы шутите, когда говорите, будто чуете человеческий голос.
Разве голоса пахнут? Да и если это так, какой смертный решится подняться в эту башню?" "Ты права, дочь моя, - отвечала она, - я очень рада, что ты так разумно рассуждаешь, просто моя ненависть к людям столь велика, что иногда мне кажется, будто они неподалеку". Она протянула мне мой завтрак и мою прялку.

"Когда поешь, садись за работу, вчерашний день ты провела в праздности, - сказала она, - мои сестры будут сердиться". И в самом деле, я так много думала о незнакомце, что не притрагивалась к работе. Как только фея улетела, я упрямо отбросила прялку и поднялась на террасу, чтобы видеть как можно дальше вокруг. У меня была отличная подзорная труба - все было доступно моему взору, я огляделась кругом и на вершине горы увидела моего незнакомца.
Окруженный пышным двором, он отдыхал под сенью богатого, затканного золотом шатра. Я поняла, что он сын какого-нибудь короля, живущего по соседству с волшебным замком. Опасаясь, как бы страшный дракон не учуял юношу, если он снова придет к башне, я приказала попугаю лететь к этой горе; там он найдет того, кто со мной говорил, пусть попросит его от моего имени больше не возвращаться, потому что я боюсь, чтобы феи, зорко меня стерегущие, не сыграли с ним злой шутки. Попугай исполнил мое поручение, как подобает умной птице.
Придворные были очень удивлены, когда он, взмахнув крыльями, опустился на плечо принца и что-то зашептал ему на ухо. Принца это посольство и обрадовало, и огорчило. Ему было приятно, что я о нем беспокоюсь, но препятствия, мешавшие ему беседовать со мной, удручали его, хотя и не угасили в нем решимости снискать мое расположение.

[Galina]

н засыпал попугая расспросами, а попугай в свою очередь засыпал расспросами принца, потому что от природы был любопытен.
Принц просил гонца передать мне кольцо взамен моего бирюзового: кольцо принца тоже было из бирюзы, но гораздо красивее моего, оно было вырезано в форме сердца и усыпано алмазами. "По справедливости, - сказал принц попугаю, - я должен обойтись с вами, как с послом. Вот вам мой портрет, не показывайте его никому, кроме вашей очаровательной госпожи". И он спрятал под крылом попугая свой портрет, а кольцо попугай нес в клюве. Я ждала возвращения своего зеленого гонца с нетерпением, дотоле мне неведомым. Попугай объявил мне, что тот, к кому я его послала, могущественный государь, что он принял его как нельзя лучше и я должна знать: отныне он живет и дышит только ради меня; пусть являться к башне грозит ему опасностью, он готов лучше погибнуть, чем не видеться со мной.
Эти новости повергли меня в страшную тревогу, я заплакала. Попугай и собачка стали наперебой меня утешать, ведь они меня горячо любили. Потом попугай отдал мне кольцо принца и показал его портрет. Признаюсь вам, возможность созерцать вблизи того, кого я видела только издали, доставили мне ни с чем не сравнимую радость.

Принц понравился мне еще больше, чем прежде; в голове моей теснилось множество мыслей, и отрадных, и печальных, которые привели меня в необычайное волнение. Феи, явившиеся меня навестить, тотчас это заметили. Они решили между собой, что я, как видно затосковала и надо найти мне мужа из мира фей. Они перебрали многих женихов и наконец остановили свой выбор на короле-карлике Мигонне, королевство которого лежало в пятистах тысячах миль от замка. Но фей это не смущало.
Попугай подслушал, что говорилось на их благородном совете, и рассказал обо всем мне. "Ах, дорогая моя госпожа, - добавил он, - как мне вас жалко, если вам придется стать королевой Мигоннетой. Король уродец, на которого страшно смотреть. Мне очень грустно вам это говорить, но, по правде сказать, принц, который вас любит, не взял бы его даже в лакеи". - "А разве ты видел его, попугай?" - "Еще бы, - отвечал он. - Мы выросли на одной ветке". - "То есть как это на ветке?" - переспросила я. "Ну, да, - сказал попугай. - На ногах у Мигонне орлиные когти". Этот рассказ поверг меня в глубокое горе. Я глядела на портрет прекрасного принца, я понимала, что он подарил попугаю портрет только для того, чтобы я могла его видеть. И когда я сравнивала принца с Мигонне, я теряла вкус к жизни и готова была лучше умереть, чем выйти замуж за карлика. Ночь я провела без сна. Попугай и собачка развлекали меня разговорами.
Под утро я наконец задремала, и тут собачка, у которой был тонкий нюх, почуяла, что принц стоит у подножья башни.
Она разбудила попугая: "Готова биться об заклад, - сказала собачка, - что принц стоит внизу". - "Замолчи, трещотка, - отвечал попугай. - Сама ты почти не смыкаешь глаз, и ушки у тебя на макушке, вот ты и не даешь спать другим". - "Побьемся об заклад, - настаивала добрая собачка, - я знаю, что он там!" - "А я уверен, что его там нет, - возразил попугай. - Разве я сам от имени нашей госпожи не запретил ему сюда являться?" - "Ну и насмешил ты меня своими запретами, - воскликнула собачка. - Да разве влюбленный станет слушать кого-нибудь, кроме своего сердца?" И с этими словами песик с такой силой стал теребить крылья попугая, что тот рассердился.
Крики обоих разбудили меня, они объяснили мне, из-за чего у них вышел спор, я бросилась или, лучше сказать, подлетела к окну и увидела принца - он протягивал ко мне руки и через свой рупор объявил мне, что более не может без меня жить и молит меня найти способ покинуть башню или впустить его внутрь, что он клянется всеми богами, небом, землей, огнем и водой, что он тотчас назовет меня своей супругой и я стану одной из самых могущественных королев в мире.

Я приказала попугаю передать принцу, что его желание почти неисполнимо, но все же, полагаясь на его клятвы, я постараюсь исполнить его просьбу; но я умоляю его не приходить сюда каждый день, потому что его могут заметить, а феи не знают пощады.
Он ушел вне себя от радости, окрыленный надеждой, которую я ему подала, а я, обдумав то, что ему обещала, совершенно растерялась. Как выйти из башни, в которой нет дверей? Да притом не имея других помощников, кроме попугая и собачки. И к тому же я так молода и неопытна! И так боязлива. Я решила даже и не делать попытки предпринять то, в чем я никогда не преуспею, и послала попугая передать это принцу.
Принц хотел покончить счеты с жизнью прямо на глазах у попугая и поручил ему уговорить меня прийти к нему, чтобы увидеть, как он умрет, или утешить его. "Государь! - вскричал крылатый посол, - мою госпожу уговаривать не надо - она полна желания вас утешить, но это не в ее власти". Когда попугай сообщил мне обо всем происшедшем, я стала горевать еще сильнее. Явилась фея Злодейка, она заметила, что глаза у меня покраснели и опухли, она поняла, что я плакала, и сказала, что если я не открою ей причину моих слез, она меня сожжет. Ее угрозы всегда были ужасны. Я, вся дрожа, отвечала, что устала сидеть за прялкой и что мне хочется сплести сети, чтобы ловить птичек, которые расклевали плоды в моем саду.
"Из-за этого плакать не стоит, дочь моя, - сказала она. - Я принесу тебе столько шнурков, сколько ты захочешь". И в самом деле она доставила мне шнурки в тот же вечер, но наказала поменьше работать и прихорошиться, потому что скоро явится король Мигонне. Я содрогнулась от этой горестной вести, но промолчала. Как только она улетела, я села плести сеть, но на самом деле я плела веревочную лестницу, и она получилась отличной, хотя до тех пор мне не случалось видеть веревочных лестниц. Правда, тех шнурков, что принесла фея, мне не хватило, и она повторяла: "Дочь моя, твоя работа похожа на ту, что делала Пенелопа, она не двигается с места, а ты все просишь новых шнурков". - "Как вам будет угодно, добрая матушка, - отвечала я, - но разве вы не видите, что я не знаю, как плетут сети, и только все порчу?
Но может, вы боитесь, что я разорю вас на этих шнурках?" Мое простодушие позабавило фею, хотя, вообще говоря, она была всегда хмурая и очень жестокая. Я послала попугая передать принцу, чтобы он явился вечером под окно башни, где он увидит лестницу, а что делать дальше, я скажу ему, когда он придет. я и в самом деле накрепко привязала лестницу к окну, решив бежать вместе с ним. Но, увидев лестницу, принц не стал ждать, пока я спущусь, а сам поспешил взобраться по ней и вошел в мою комнату в ту минуту, когда я уже приготовила все для своего бегства. Я так обрадовалась его появлению, что даже забыла об опасности, нам угрожающей. Он возобновил свои клятвы и умолял меня, не откладывая, назвать его своим супругом.
Свидетелями нашего бракосочетания стали попугай и собачка. Никогда еще свадьба двух таких знатных особ не была отпразднована столь скромно и незаметно, но не бывало при этом сердец счастливее наших. Принц покинул меня еще до рассвета; Я поведала ему страшный замысел феи выдать меня за карлика Мигонне, я описала ему внешний вид уродца - принцу он внушил такой же ужас, как и мне. Едва мой супруг ушел, минуты потянулись для меня как годы.

Я подбежала к окну, я старалась разглядеть его в темноте, но каково же было мое изумление, когда я увидела в воздухе огненную колесницу, влекомую крылатыми саламандрами, которые летели так быстро, что глаз едва успевал их различить. За колесницей верхом на страусах мчались телохранители. Я не успела рассмотреть
чудовище, которое таким образом летело по воздуху, но я сразу поняла, что это какая-нибудь волшебница или колдун.
А через некоторое время в мою комнату вошла фея Злодейка. "У меня для тебя добрые вести, - объявила она. - Несколько часов назад прибыл твой жених. Приготовься его принять. Вот твой наряд и драгоценности". - "Кто вам сказал, что я хочу выйти замуж? - воскликнула я. - У меня вовсе нет такого намерения.
Отошлите прочь короля Мигонне, ради него я не приколю и лишней булавки: покажусь я ему красивой или уродиной, все равно ему меня не видать". - "Ого-го! - сказала, разозлившись, фея. - Экая бунтовщица! Экая безмозглая девчонка! Но я не шучу, я тебя..." - "А что еще вы можете мне сделать? - прервала я фею, покраснев от ее бранных слов. - Что может быть печальнее моей участи - влачить свои дни в башне в обществе попугая и собачки, по нескольку раз на дню любуясь устрашающим видом зловещего дракона?" - "Ах, негодница! - вскричала фея. - И зачем только мы холили тебя и лелеяли? Недаром я говорила сестрам, что нам отплатят черной неблагодарностью". И она пошла к сестрам и рассказала им о нашей ссоре. И все они были разгневаны моим поведением.

Попугай и собачка стали горячо меня убеждать, что, если я буду продолжать упрямиться, я навлеку на себя страшные беды. Но я так гордилась тем, что мне принадлежит сердце могущественного государя, что пренебрегла и гневом фей, и советами моих бедных маленьких приятелей. Я не стала наряжаться и нарочно причесалась кое-как, чтобы отвратить от себя Мигонне. Наше знакомство произошло на террасе.
Он спустился туда на своей огненной колеснице. С тех пор как в мире появились карлики, никогда еще свет не видывал такого крошки. Он ступал по земле своими орлиными лапами и в то же время коленями, потому что ноги у него были без костей, да вдобавок ему еще приходилось опираться на алмазные костыли. Его королевская мантия, длиной всего в половину локтя, на треть волочилась по земле.
Голова у него была размером с громадный бочонок, а нос такой длинный, что на нем сидела целая стая птиц - карлика забавлял их щебет; борода у него была такая густая, что в ней свили гнезда канарейки, а уши на целый локоть торчали над головой, но это было почти незаметно, потому что карлик носил высокую остроконечную корону, чтобы казаться выше ростом. От пламени, извергаемого его колесницей, спеклись плоды, высохли цветы и иссякли родники в моем саду. Он двинулся ко мне, открыв объятия, я застыла на месте как вкопанная.

Первому конюшему пришлось приподнять карлика, но, едва он поднес его ко мне, я убежала к себе в комнату, заперла все окна, а Мигонне в страшном гневе отправился к феям. Они снова и снова просили у него прощения за мою неустойчивость и, чтобы умилостивить Мигонне, так как они его боялись, решили ночью, когда я буду спать, привести карлика в мою комнату и, связав меня по рукам и ногам, погрузить в его огненную колесницу, чтобы он увез меня с собой. Составив такой план, феи почти не стали меня бранить за мое поведение.
И только сказали, что надо постараться искупить мою вину. Попугай и собачка очень удивились такой снисходительности фей. "Мое сердце чует недоброе, госпожа, - сказала мне собачка. - От фей можно ждать чего угодно, в особенности от Злодейки".
Но я посмеялась над ее страхами и с нетерпением стала ждать своего дорогого супруга. Также сгорая от нетерпения, он не замедлил явиться: я бросила ему веревочную лестницу в решимости бежать вместе с ним. Он легко взобрался в мою комнату и стал говорить мне такие нежные слова, что я и сейчас не решаюсь их вспоминать.
Мы беседовали так безмятежно, как если бы находились на его дворце, и вдруг кто-то вышиб окна моей комнаты и влетели феи на своем ужасном драконе. За ними в огненной колеснице следовал Мигонне, а за ним его телохранители на страусах.