Роман о Розе

Galina

Данте Габриэль Россетти
Роман о Розе

Пересказал В. В. Рынкевич

Автор первой части поэмы — Гийом де Лоррис (ок. 1230—1240), второй — Жан де Мен (ок. 1250—1305)

Первая часть

Поэт видит во сне, как он ранним майским утром, гуляя, выходит за город, чтобы послушать пение соловья и жаворонка, и оказывается перед неприступными стенами, которые окружают таинственный сад. На стенах он видит изображения различных фигур, которые символизируют Ненависть, Измену, Корыстолюбие, Скупость, Зависть, Уныние, Старость, Время, Лицемерие и Бедность. Они преграждают ему дорогу в сад, но Беззаботность, подруга Утехи, впускает его туда через узенькую дверцу.
Войдя в сад, он видит хоровод, который ведет Веселье, а среди танцующих узнает Красоту, Богатство, Щедрость, Великодушие, Любезность и Юность. Он очарован: его окружают прекрасные цветы и деревья, сказочные птицы оглашают сад любви сладкозвучным пением, всюду царит радость и беззаботное веселье. Гуляя по саду, он приходит к источнику Нарцисса, в котором видит зеркальное отражение всего сада и прекрасные розы. Остановившись перед нераспустившейся розой, он погружается в созерцание. В это время Амур, вооруженный луком и стрелами, который все это время следовал за юношей, куда бы тот ни шел, ранит его пятью стрелами, имена которых — Красота, Простота, Любезность, Радушие и Миловидность.
Пронзенный стрелами Амура, юноша, пылая нежной страстью, объявляет себя вассалом Любви. Амур поучает его, как он должен себя вести, чтобы добиться расположения любимой: ему необходимо отречься от всего низменного, всецело предаться служению даме сердца, выказывать верность и щедрость, а также следить за своей внешностью и манерами. Затем Амур отмыкает своим ключом сердце юноши и знакомит его с посланцами любви: бедами и благами. Блага любви — это Надежда, Сладостная Мысль, Сладкоречие, Сладостный Взор.
Ободренный Благосклонным Приемом, влюбленный приближается к Розе, но он слишком пылок, и его необдуманное поведение приводит к тому, что появляются стражи Розы: Сопротивление, Страх и Стыд, которые преграждают ему путь. Ослепленный страстью, юноша упрямо пытается добиться взаимности любимой, не слушаясь советов Разума, который, наблюдая за ним со своей высокой башни, призывает к умеренности и воздержанности. Друг подсказывает влюбленному, как утихомирить стражей, а Амур посылает ему на помощь Великодушие и Жалость. Но когда стражи умиротворены и Сопротивление наконец сломлено, на пути юноши встает Целомудренность. Тогда в дело вмешивается Венера, и благодаря ее содействию влюбленному удается поцеловать Розу. Это вызывает гнев стражей: Злоязычие призывает Ревность, они пробуждают Сопротивление и возводят вокруг Розы неприступный замок, в стены которого заключают Благосклонный Прием. Юноша сетует на непостоянство Амура и Фортуны и оплакивает свою горькую участь.

Вторая часть

Слово берет Разум: он осуждает пылкого юношу за то, что тот поддался любовной страсти, предостерегает его от лживости и коварства женщин. Лишь по причине своей юности и неопытности влюбленному прощается его легкомысленное поведение. Разум объясняет ему, что любовь по самой своей природе служит цели сохранения и воспроизведения человеческого рода, а сопутствующие ей чувственные радости не должны становиться самоцелью. Однако в этом падшем мире, подверженном порокам и страстям, не сама любовь, а лишь любовные наслаждения привлекают к себе большинство мужчин и женщин. Необходимо стремиться к наивысшей любви, а это — любовь к ближнему.
Влюбленный разочарован речами Разума и не внемлет его советам. Он обращается за помощью к Богатству и просит его освободить из заточения Благосклонный Прием. Но Богатство с негодованием отказывается, ибо Благосклонный Прием никогда не уделял ему внимания.
Тогда Любовь сама решает взять приступом стены замка. Среди ее приближенных присутствуют Скрытность и Притворство, которые пользуются при дворе Любви большим влиянием. Притворство рассказывает Любви о том, как можно добиться цели, действуя лишь обманом и лестью. Друг также убеждает юношу в том, что Скрытность и Притворство — наилучшие союзницы Любви, и он соглашается с ним.
Тем временем Амур собирает войско, чтобы взять штурмом замок. Желая заручиться поддержкой своей матери, Венеры, он посылает к ней Великодушие и Сладостный Взор. В воздушной колеснице, запряженной стаей голубок, Венера спешит на помощь. Она возмущена тем, что Целомудренность препятствует сближению юноши с Розой, и обещает, что отныне не потерпит, чтобы женщины столь ревностно хранили целомудрие.
Под предводительством Притворства войско Амура захватывает замок: Злоязычие побеждено, Благосклонный Прием освобожден из плена. Но когда влюбленный собирается сорвать Розу, вновь ему препятствуют Сопротивление, Стыд и Страх.
Все это время Природа в неустанных заботах о сохранении жизни трудится в своей кузнице. В исповеди перед Гением Природа говорит о том, что все в этом мире подчинено ее законам. Только люди в погоне за преходящими плотскими радостями зачастую пренебрегают одной из ее важнейших заповедей: плодитесь и размножайтесь. Гений отправляется к войску Любви и передает всем жалобы Природы. Амур облачает Гения в священнические одежды, вручает ему перстень, посох и митру, а Венера дает ему зажженную свечу. Все войско, перед тем как идти на штурм, посылает проклятия Целомудренности. Наконец наступает час битвы: Гений бросает зажженную свечу на крепостную стену, Венера бросает на нее свой факел. Стыд и Страх побеждены и обращаются в бегство. Благосклонный Прием позволяет юноше приблизиться к прекрасной Розе, он срывает ее и — просыпается.

Источник: Все шедевры мировой литературы в кратком изложении. Сюжеты и характеры. Зарубежная литература древних эпох, средневековья и Возрождения / ред. и сост. В. И. Новиков. — М. : Олимп : ACT, 1997. — 848 с.
http://briefly.ru/_/roman_o_roze/

Читайте также
Статью Нины Забабуровой
Средневековый французский "Роман о розе".История и судьба
http://www.monsalvat.globalfolio.net/rus/manifest/poetry/medieval/zababurova_roman-de-la-rose/index.php

Последний раз редактировалось: Galina (Пт Мар 19, 2010 10:25 am), всего редактировалось 1 раз

Galina

РОМАН О РОЗЕ
(ФРАГМЕНТ ИЗ РЕЧИ ДАМЫ РАЗУМ)
МИФ О ФОРТУНЕ*

Когда Фортуна хочет победить, лишить вас силы, сразитесь с ней без страха. Кто вступит в бой с Фортуной, будь он во дворце иль в грязь повержен, ее поставит на колени тотчас. Кто знает свою силу, охотно не падет к ее коленям. Позор тому, кто шею в петлю засунет добровольно. Не стоит он жалости людской, ленивец. Пусть вертится Фортуны колесо, а ты отринь ее услуги и посулы. Оно вслепую кружится, одних маня богатством и властью, а других на бедность обрекая. И прихотью своей Фортуна всех может поменять местами. Не глупо ль приходить в отчаянье от ее проделок? Не глупо ль обольщаться счастьем мнимым?
Богиню сотворили из Фортуны, до неба вознесли, и нет на то ни права, ни причины, чтобы она имела дом в раю. Опасностью грозит нам дом Фортуны. Он как скала над бурным океаном. И волны в ярости ее толкают, бьют, ведут с ней схватку, порою до вершины погребая. Когда они отступят на мгновенье, она, покрыта пенной влагой, выпрыгнет на воздух, чтоб дух перевести. Но каждый миг она меняет форму и одежды. Когда ее Зефир овеет – украсится цветами, яркими, как звезды, и зеленью травы. А если ветер с севера примчится, он косит ледяным мечом цветы, а зелень и ростки лишает жизни. Причудлив лес, растущий на скале. Есть дерева, покрытые плодами, другие – пусты, одни листвой зеленой разодеты, а другие – голы. Едва одно начнет цвести, цветы другого смертью дышат. То ввысь стремятся чудные деревья, то клонятся к земле. Одни пленяют изобильем, другие взор печалят увяданьем. Где тамариск желтеет, тем зеленеют сосна и кедр. И все изменчиво в лесу чудесном. Лист лавра, коему назначено зеленым быть, имеет вялый вид, от сухости олива гибнет. Не должно плодоносить иве, а она цветет, плоды роняя.
Как виноград, плетется дикий вяз. По вечерам звенит глас соловья, а днем баклан кричит и воет – горя вестник.
И летом и зимой текут там две реки, по виду и по цвету непохожи. В одной вода такой имеет вкус, что каждый, вкусив всю ее сладость, пить ее захочет вечно. Чем больше пьет, тем больше жаждет влаги сладкой. И сколько бы ни выпил, жажды не теряет, водянкой мучим. А, опьянев, начнет носиться шумно, звонить и барабанить в бубен. Кто этому свидетель, рад сердечно. Но многие с опаской ждут у входа, к реке ступить бояться, лишь помочат ноги, коснувшись нехотя влекущих струй. Но лишь попьют немного – тут же в глубь идут, чтоб с головой нырнуть в поток чудесный. Есть и такие, что бросаются в поток, плывут и плещутся с весельем. Тогда подкатывает легкая волна, на берег их выносит, где они одежды сушат.
Теперь я опишу другую реку. В ней воды мрачные, пропитанные серой. Дымятся, как очаг, и ужас источают. Неведомо ей тихое теченье. От бурного воды паденья содрогается окрестный воздух. И никогда над ней Зефир не пролетит, рождая ласковые волны. Лишь ветер северный ведет с ней схватку, волны поднимает, как горы, их бросая друг на друга. Рыдая, на берегу несчастные стенают. Кто в реку вступит, сразу исчезает в кипенье волн. Их тянет и бросает страшная река. Одни, глотнув воды, на дно уходят, других назад вышвыривают волны. А многих поглощает глубь воды. Извилист путь реки, текущей по теснинам, и горьким ядом она брызжет в сладость вод, передает другой реке свое зловонье, мутит ее и сушит жаром. С крутого склона той скалы легко свалиться. А верх ее венчает дом Фортуны. Вокруг него не дуют ледяные ветры. По вечерам спускается Зефир, чтоб усмирить ужасные порывы своим дыханьем теплым. Оберегает он от бурь и непогоды всех, кто укрылся в доме. Никогда не встретишь столь нарядного жилища. Из золота и серебра воздвигли стены, на них сияние камений драгоценных. А сзади деревянная стена, покрытая соломой. Не толще ладони та стена. И если одна сверкает горделиво, дрожит испуганно другая. В ней трещин не сочтешь, слаба и ненадежна стена из дерева. А зал в том доме частью уходит вверх, а частью вниз, как будто бы парит. И каждый, кто в него вступает, упасть боится.
В таком изменчивом, нелепом доме живет капризница Фортуна. Когда желает почестей, то удаляется в его златую половину. Оденется, как королева, в парадные одежды со шлейфом. Они узорами расшиты всех цветов, из шелка тонкого и полотна пошиты, как следует богатым. Когда так приоденется Фортуна, она любым на свете овладеет. Нет гордеца, кто был бы равен ей высокомерьем. В своей гордыне полагает себя всех выше. Потом она проходит через зал, чтоб в нищей половине очутиться. И на глазах стареет и слабеет, дрожит в своем летящем платье и падает, словно лишившись зренья. Упав, она меняет облик и одежду, и видим мы: под платьем дорогим скрывалась немощь. Познав свое несчастье, она укрыть стремится свой позор, на корточки садится, вздыхая горестно. И проливает слезы при мысли об утраченном величье.
Так зла Фортуна, что казнит достойных, бесчестит их и мучит, а негодяев всех наверх возносит, им дарит почести и власть, чтоб после их низвергнуть. Вот почему ей в старину повязкою глаза закрыли те, кто ее знал.

________________________________________
* Перевод со старофранцузского Д.Н. Вальяно и Н.В. Забабуровой.
http://natapa.msk.ru/biblio/sborniki/newtranslates/zababurova.htm

Galina

Волшебный сад из "Романа о Розе". Неизвестный мастер, Франция. Начало XVII века, пергамент, гуашь
http://www.museum.ru/

Из "Романа о Розе"

Сад веселья

За отрывок из "Романа о Розе" благодарность eregwen
http://eregwen.livejournal.com/

слышав пенье птиц, я начал размышлять о том, как в сад войти. Ни входа, ни отверстия в стене, ни изгороди я не видел. И не нашел того, кто указал бы вход. Я был печален и встревожен, пока не понял, что такого быть не может, чтоб сад прекрасный входа не имел, иль лестницы, или в стене отверстья. И быстро я пошел вдоль изгороди, огибая стену, пока к решетчатой двери не вышел. Другого входа не найдя, я стал стучать, и долго я стучал, все слушая, не вызвал ли тревоги. И наконец девица благородного обличья открыла заколдованную дверь. Она была прекрасна и мила: косы светлы, как чаша, плоть нежней цыпленка, лоб ясный, брови - дуги. Вовек не видел я таких ресниц, а нос красивый прям, и очи сверкают, как у сокола, на зависть трусам. И сладостно ее дыханье, румян и светел лик, мал пухлый ротик, ямочка на подбородке. На стройной шее - ни пятнышка, пройди до Иерусалима - не встретишь женщины с такой красивой шеей, столь гладкой и на ощупь нежной. Грудь ее бела, как свежий снег на ветке. Прекрасен и изящен стан, и ни в одной земле такой красы не сыщешь. В плащ, тканный золотом, она была одета, а сверху был накинут плащ из свежих роз. Держала зеркало в руке, а волосы искусно были убраны бесценным гребнем. Красиво и умело были подшиты оба рукава, а чтобы загар не тронул белоснежных рук, она носила белые перчатки. Из дорогой зеленой ткани было платье, лентами обшито. Понятно сразу, что трудов не знала дама, облекшись в столь обдуманный наряд. И много майских дней прошло, когда, не ведая волнений и забот, она себя лишь пышно украшала.
Открыла вход прекрасная девица. Я благодарен был и пожелал узнать об имени ее и состоянье. В ней не было гордыни, чтоб с ответом медлить.
- Велю я Праздностью себя именовать, - она сказала. - Богата я и всемогуща, мне времени хватает для всего. Одну лишь я имею склонность - к забавам, играм, заплетанью кос. Принадлежу я доброму Веселью. Ему я лучшею подругой стала. Это ему принадлежит весь сад. Из далей сарацинских он приказал доставить все деревья. Как выросли они, он стену воздвиг вокруг, портретами украсил. Вы видели, как горестны они и далеки от радостных событий. А люди, преданные развлеченьям, приходят часто в этот сад, чтобы Веселье встретить. И счастлив он, внимая соловьиным трелям. Нельзя найти приятней уголка, где радости открыто сердце. И люди эти, коих нет прекрасней, лишь Веселью служат.
Послушав Праздность, ей я отвечал:
- Коли Веселье с собственною свитой находится сейчас в саду, я жажду быть средь них и буду в горе, коль вы сейчас велите удалиться. Желаю видеть их, вам верю, что все они милы и куртуазны.
И я вошел, не говоря ни слова, а Праздность отворила дверь. Лишь очутился я в саду, как вглубь помчался, красивый и веселый. И рай земной, казалось, увидал вокруг. Подумал я, что ни в каком раю нельзя найти такой прекрасной жизни, как в том саду. Сюда слетались толпы певчих птиц. В одном краю звенели соловьи, в другом звучало жаворонков пенье, а дальше ласточки с щеглами взор пленяли. Жаворонки все, устав от песен, не могли замолкнуть и пели против воли. Здесь были и дрозды, желавшие всех птиц затмить своим искусством, и попугаи, и лесные птицы, что нас в дубравах пением пленяют. Казалось, слышу я небесных песен звуки. Поверьте, смертный никогда не слышал столь сладостных напевов. Так наслаждался я всем сердцем. То пенье было столь прекрасным, что, чудилось, поют не птицы, а сирены, чьи голоса пленительны и чисты. Даже птицы, имевшие и опыт и уменье, внимали этим песням. Под сии напевы, вступив на зелень трав, я ощутил блаженство и никогда так весел не был, как в тот час. Веселие придал мне красоты. И я был рад, что дама Праздность мне помогла вкусить такую радость.
Я очутился средь ее друзей, когда она открыла дверь сада, скрытую решеткой. Отныне, как сумею, вам расскажу, что дальше видел я. Вначале расскажу, как жил Веселье и с кем делил все радости земные. Особо расскажу о саде, а дальше по порядку, который мне пока неведом.
Усладу сердца мне вещали птицы. Лэ о любви и куртуазные сонеты звучали в их сирвентах, порою громко, а порою тихо, и радостию полнили сердца. Но не терпелось мне увидеться с Весельем. Тогда свернул направо по тропинке, обвитой мятой и укропом ароматным, и так попал в приют уединенный, где и нашел его. Веселье предавался там досугу в компании людей таких прекрасных, как ангелы, сошедшие с небес. Никто не видел, чтоб рождались люди такой красы. Они все вместе хоровод водили, а дама, имя коей Радость, им пела. А петь она могла прекрасно, и вряд ли кто-нибудь сумел бы подобные куплеты сочинить и лучше их исполнить. Глас Радости был звонок и красив. Она была изящна, умела в танце гибко повернуться, ударить ножкой и всегда была готова петь первой, ибо к этому искусству с особою охотою влеклась. По свежим травам в лад двигался умелый хоровод, и каждый знал искусные фигуры и движенья. Повсюду много менестрелей и жонглеров, флейтистов бойких. Кто песни пел с припевом, кто - лотарингские мотивы, ведь в Лотарингии мотивов знают больше, чем в прочих землях. И много было музыкантш, играющих на бубне. Они бросали бубен вверх, его ловили пальцем и никогда при этом не роняли. Девицы две, пригожие весьма, с косами, в платьях свежих, Веселье пригласили танцевать. Не стоит говорить, как был изящен танец. Одна с другой сближались, уста касались будто в поцелуе. Я мог бы рассказать, как гибки все движенья и изящны. Я никогда б не смог так двигаться, как эти люди, кружившиеся в хороводе чудном. Их танец продолжался: я смотрел, пока ко мне не обратилась дама, чье имя Куртуазность. Смела она была, добра и, упаси Господь, сказать иное. Она меня к себе подозвала.
- Мой милый друг, что делаете вы? - спросила Куртуазность. - Сюда идите в общий хоровод.
Не стал я медлить и тут же принят был. Удивления не ведал, лишь рад был, что Куртуазность меня позвала в хоровод вступить. Хотел я танцевать со всеми вместе. Я наблюдал движения, манеры, лиц выраженье всех, кто вкруг меня плясал. Вам расскажу о них я по порядку.
Высок, красив и строен был тот, кого Весельем звали. Нигде б не встретили вы человека прекраснее его. Как бело-розовое яблоко его лицо, и облик благороден, блестящие глаза, точеный нос и кудри в золоте. Он был широк в плечах и тонок в талии, и кажется, что кисть художника его создала, так слажен и прекрасен облик был. Подвижен был, и смел, и быстр: не встретите вы никого, кто б с ним сравнился легкостью движений. Он молод, потому усы и борода, и даже легкий пух его лица не портят. А стан его был облачен в расшитый златом бархат, изыскан и богат его наряд. А башмаки искусно вырезаны сбоку. Подруга сотворила ему шляпу из роз, как раз к лицу. А знаете, кто был его подругой? Радость, не ненависти полная, а песен и веселья. С тех пор как ей исполнилось семь лет, ему любовь дарила. Веселье, возглавлявший хоровод, за пальчики ее поддерживал изящно. Они прекрасной были парой, юны и пригожи оба. Цвет щек ее подобен свежей розе, так кожа их нежна, что можно повредить ее шипом. Лоб бел и гладок, без морщин, а брови темны и красивой формы. В глазах веселье, и они смеются раньше, чем ротик, за компанию. Не знаю, что сказать о носе: даже из воска не вылепишь красивей. А ротик маленький ждет поцелуев друга. Золотом блещут косы. Что еще скажу? Прекрасно сложена она была. Носила шляпу, украшенную нитью золотой. Я прожил двадцать девять лет и в жизни не видел шляпы, из шелка сшитой столь искусно. В златотканый бархат был стан ее одет, точь-в-точь, как и у друга.

Galina

Роман о Розе
около 1380
миниатюра на пергаменте, 29,5 x 22,5 см (вся страница)
Bodleian Library, Oxford