La Mecha. Моя обитель

La Mecha

амок в Пределах Сияния Утренней Звезды на Плато Созерцания

Честь имею представить Жителям этого славного Форума мои творения.
Поэзия - мое основное занятие, которое сопровождает меня всю сознательную жизнь, давая возможность поделиться самыми сокровенными переживаниями, обрести новых читателей и, конечно, новых друзей.

Представляю вниманию Жителей Королевства Труверов несколько стихотворений из моей книги "Сны белой яблони", изданной в 2016 году.

В аннотации к книге я написала: "Иногда ощущая жизнь как сон, то яркий и запутанный, то грозящий неизвестностью, то, напротив, ясный и счастливый, и даже полный ликования, я решила написать книгу о снах. Может, это и не совсем мои сны, а сны райского дерева, юной девушки, жившей давным-давно, одинокой старухи… Их сны порой снятся мне, и тогда я переживаю то же самое, что дерево, девушка, старуха. Некоторые события из этих снов становятся стихотворениями…"

Итак, стихи из цикла "Гентская мистерия (по мотивам Гентского алтаря Яна ван Эйка)".

озвращение в Гент.

ент встретил нас
Проливным дождем,
Подобием наждачной пыли,
Колючей и жесткой.
Городской пейзаж
Напоминал глянцевую открытку,
Пахнущую типографией –
Фонари, холодный блеск реки,
Серые дома вдоль набережной,
Пароходик на темной глади,
Парочка одинокая, под зонтиком, на корме.
Ускользающий сигаретный дым…

Поскольку нет ветра,
Дым тает медленно,
И пароходик ползет по вечной глади -
Ах, как долго…,
Оставляя вспененный след.

Мы стояли, прильнув к парапету набережной,
Глазея на реку, на уходящий пароход,
Вдыхая щекочущий дождь,
Обволакивающую мягкую сырость
Медленной, дремотной, осенней Лейе…
На старых зданьях
Река, туман, ветра и дожди
Оставили рыхлый графитный след.

Очертанья домов растекались.
Акварельные пятна охры, сажи,
Растушеванные кистью -
Город тонул в дожде.
Водянистые блики вечернего света,
Только память уюта, память о прошлом,
Неверная, зыбкая память. Забвение.
Лета и Лейе.

* * *

гнец белый, сойди с алтаря –
Сквозь кадильный удушливый дым,
Только неба коснется заря,
Станешь суженым вечным моим…

Агнец милый, Тебя я ждала
В этой грешной скудели земной,
Когда плакала ливнями мгла,
И метель проходила войной.

Платья, спрятанные в сундуке,
Так давно ожидают Тебя.
Звезды поздние тонут в реке,
И глашатаи в трубы трубят.

Агнец белый, меня уведи
В беспредельность зеленых лугов,
Замирает молитва в груди
От Любви, что не ведает слов.

К берегам, где блестит в тростнике
Схелде, словно небесная гладь,
Свои слезы в иссохшей руке
Принесу, чтоб Тебе их отдать.

Агнец милый, сойди с алтаря,
В ожидания светлую тьму,
Дарит розы долинам заря -
Дарят сердце Тебе Одному.

©Архирий Юлия (La Mecha)

Ссылка на cайт книги https://ridero.ru/books/sny_beloi_yabloni/

Последний раз редактировалось: La Mecha (Вт Янв 09, 2018 4:02 pm), всего редактировалось 6 раз(а)

La Mecha

ентская мистерия

* * *

лезы на платье,
Слезы свечи…
Любимый, в дверь мою
Постучи!

На Беффруа
Гремят часы,
Темнеет рано,
И брешут псы.

По Веерлеплейн -
Бродит лунный свет,
И душам казненных
Покоя нет.

Кто их оплачет?
- Речная волна.
Нахлынет – уйдет,
Лишь себе верна.

Все повторится:
Далекий век,
Чужие люди,
В лавчонке хлеб.

И лев в короне -
Один - в ночи.
Любимый, в дверь мою
Постучи!..

* * *

плетя из полевых гвоздик венок,
По тропке ходит нищенка босая.
Ее лохмотья треплет ветерок
И вслед ей пыль, играючи, бросает.

А вечный полдень длится над землей
Пчелиного хмельного волхвованья…
И у болотца пряный травостой
Хранит воды застенчивой молчанье.

Аир, кипрей, болотный мирт, рогоз…
В прорехах ветхой ткани дышит тело –
Невинность желтых лилий и стрекоз
На нем свой поцелуй запечатлела.

Так мира плоть, сияя наготой,
Уже от всех соблазнов отрешенной,
В Святом Причастье пьет Любви настой
Из средоточья жертвенной вселенной.

А нищенка листает Книгу Трав,
И яблоня – дичок, совсем под стать ей,
Глядит на небо, ветки опростав
Из складок зеленеющего платья.

* * *

скорка за искоркой – день воскрес,
Выскользнули ветры из складок риз -
Пробудился Бог и сошел с небес,
В каждую песчинку вдыхая жизнь.

Где ягненок беленький
Ласкою повит,
Среди птиц нестреляных -
Параклит.

Лучик за лучиком – солнце – в зенит,
Ягодка за ягодкой – кузовок,
А ягненок беленький сладко спит,
И воркует беленький голубок.

Молодое солнышко
В благодати лет -
Пропитал до донышка
Землю Свет.

Стежка за стежкою – путь невесом,
Ангелы в лугах ходят посолонь.
С ними – Отрок тоненький и босой,
По воде идет аки посуху.

Не согнет былиночки,
В глубине глубин -
Божия кровиночка,
Божий Сын.

©Архирий Юлия (La Mecha)

Последний раз редактировалось: La Mecha (Пн Янв 08, 2018 10:47 am), всего редактировалось 1 раз

La Mecha

Немного зарисовок из моего сборника "Сны белой яблони".

оспоминания о Тоскане.

Пыльные дороги ведут в Тоскану…
Разрезая крыльями воздух, со свистом носятся стрижи – вверх-вниз, вверх-вниз, словно на невидимых качелях.
За поворотом дороги, над крышами маленьких домиков старого села Быково открывается видение Тосканы…
Среди яблонь, усыпанных незрелыми яблоками, вырастает Владимирская церковь.
Серый мрамор колонн, арочные окна в стреловидном обрамлении, готические башенки по разные стороны купола – итальянское чудо ближнего Подмосковья.
Полукругом изогнутые лестницы по обе стороны сизого от старости фасада поднимаются в верхний храм, ступени движутся в особом ритме, создавая ощущение музыкальной фразы.
Серый благородный «мрамор», из которого сложена церковь, оказывается отшлифованным известняком.
Плиты церковного двора заросли белым клевером, мелкой ромашкой, полевой гвоздикой… Несмотря на годы забвения, храм сохранил итальянское изящество, но стал более строгим и лиричным, под стать земле, на которой вырос.
В горячее июльское небо улетают тонкие шпили башенок, стрельчатые завершения окон, унося прочь от земли тосканское чудо – Церковь Владимирской Божьей Матери.
И стрижи провожают этот полет звонкими криками неземного восторга.

ирвана

В запущенном парке зеленоватым стеклом тускло поблескивает пруд.
Гладь воды, по краям затянутая ряской, неподвижна и печальна.
Стая молодых уток бесшумно скользит вдоль низких берегов, поросших осокой.
Кажется, они – единственные обитатели этого странного места, да еще одичавшая кошка в густом подлеске. Да ветер, тревожащий листву, уныло поющий в камышовых зарослях.
Старые деревья – замшелые черные дубы и тенистые задумчивые липы, шумливые клены и суховатые лиственницы - греются под лучами летнего солнца, вспоминают былое. Зеленое золото листвы колышется, течет… Кряжистая ива у старицы речки Быковки серебряной сетью веток ловит ветер, а попадается солнце… Бьются солнечные лучи, словно золотые рыбки выплеснулись на берег.
Парк живет тихой жизнью - далекий от суеты нынешних дней и равно чуждый прошлому дворянской усадьбы. Отрешенность царит повсюду.
На островке прячется беседка, пятна солнечного света лежат на белизне колонн, отражение минувшего дробится в зелено-черном зеркале пруда.

На холме, розовом от полевой гвоздики – усадебный дом - английский замок – особняк.
Серые кариатиды поддерживают балкон с балюстрадой из подмосковного известняка. Запыленные окна бывшей бальной залы всматриваются в лиловые дали.
На плитах лестницы, нагретых солнцем, славно полежать в ясный, ветреный день. Если долго смотреть в небо, кажется, что и дворец этот, позабывший своих прежних владельцев, и заброшенный парк уплывают далеко-далеко. И тогда хочется уплыть вместе с ними, уплыть навсегда и никогда более не возвращаться.

вет Изначальный

Когда пробьет последний час природы,
Состав частей разрушится земных,
Все зримое опять покроют воды,
И Божий лик изобразится в них.

(Ф.И. Тютчев)

У подножия холма, поросшего жесткими травами, приютилась маленькая церковь с купальней.
Когда-то была здесь свалка - источник забросали каменьями, спрятали от глаз людских, и заросли дороги к воде живой, прервались нити между прошлым и настоящим. Но, Свет изначальный пробился – убрали мусор, и ожил источник, и церковь поднялась над колодезем…
В церкви - запах, знакомый с детства – запах дерева, воска и ладана. Запах чистой деревенской избы.
Так что заплачешь слезами сладкими, и задрожит, заиграет солнечными зайчиками воздух.
А если спуститься по теплым деревянным ступеням к воде, увидишь – в купальне дна нет.
Под воду уходят ступени лестницы с перилами резными, стены желтые с иконами и молитвенным чином, оконца звонкие, снопы света и купол, солнцем позолоченный.
Там, в глубине колодезной Храм Божий выстроен нерукотворный. Иконы мерцают, и по стенам солнечные зайчики скачут. В бездонности Бог живет.
Окунешься в такую воду – и через колодезь в Храм войдешь.

душистой тиши…

В душистой тиши,
Между царственных лип…
(А.А. Ахматова)

Белая колоннада усадьбы Пехра – Яковлевское плавным полукружием делит пространство на «здесь» и «там»: здесь - временное, там – вечное.
Здесь – окрестности подмосковного города-поселка: дороги, машины, суетливая жизнь, там – вечные липы, тихие аллеи, белые колонны, причудливая игра света и тени.
Старые львы застыли по сторонам лестницы, на белых мордах – блики солнечного света. Солнечный свет вездесущ. Он широкими полосами ложится на дорожки пустынного парка, легкими мазками трогает листву цветущих лип. Он горстями бросает желтые монетки в давно пересохший фонтан, переливается маленькими радугами на болотных травах усадебного пруда. Здесь, в зарослях осоки, среди камышей живут семейства чаек. И это тоже вечное.
В зеленоватой прохладе липовых аллей забываешь обо всем, что связывает с миром и даешь волю фантазии. Каждая минута наполняется ожиданием чуда.
Вот проснулись вечные стражи – львы и, потягиваясь, сошли с постамента.

Вот ожил фонтан на лужайке, и в небо забили водяные струи. Блеснул на солнце пруд, и летнее небо отразилось в нем. На аллеях парка зашелестели нарядами дамы. Запахло душистым табаком, резедой и розами. Приглашая гостей к чаепитию, в столовой тонко зазвенел чайный сервиз. Повеяло свежезаваренным чаем, и долго-долго таял в теплом вечереющем воздухе нездешний аромат ванили.
В церкви зазвонили к вечерней службе, и часы в гостиной торжественно пробили шестой час пополудни.
Все стихло, только чуть слышно шелестела листва душистых лип.
Словно корабль, уходящий в дальнее плавание, старинная усадьба поворачивалась на закат, и огромное солнце заливало ее прощальными лучами.

равяная хижина

Художник Ши Тао

Кто почувствует время?..
Пролетели столетья, волнами прокатились над шепчущими травами весенние дожди.
Стихли все грозы в мире.
Облака задевают крышу травяной хижины, так низко плывут они…
Слышен облачный шорох, или это ветер вздыхает в полях, одинокий?
Века пронеслись, время истекло, только в маленькой хижине светит огонек, дрожит пламя светильника, шумит в чайнике вода.
Облака веков проплывут над хрупкой травяной крышей, а в бедной хижине хозяин будет так же разливать по маленьким чашкам дымно-терпкий зеленый чай, и гости будут медленно пить его и вести долгие безмолвные беседы…

© Юлия Архирий (La Mecha)

Последний раз редактировалось: La Mecha (Ср Янв 31, 2018 8:45 am), всего редактировалось 1 раз

La Mecha

олотая роза Альамбры

треннее солнце золотит ветви гранатового дерева, покрытого багряно-лиловыми цветами. С первыми лучами просыпаются птицы: слышен щебет в перистых кронах пальм.
Пыльные солнечные лучи проникают в кипарисовую рощу, ложатся на вымощенные камнем дорожки и зажигают в полусонных источниках мельчайшие капли.
Прозрачная бирюза воды, неподвижно стоявшая в широких мраморных чашах фонтанов, покрывается золотой рябью.

Рассветный ветер летит по узким улицам, шуршит в россыпи мелких камешков у подножия крепостных стен, вдувая в трещины и сквозные отверстия старой каменной кладки свежесть розовых зарослей садов Хенералифе и вскоре теряется в глухих переулках Альбайсина.
Альамбра просыпается медленно, лениво, словно восточная принцесса. Рассеянный солнечный свет робко скользит по бесчисленным сталактитам сводов Паласио Насаридов, зажигая самоцветными огнями пеструю изразцовую мозаику михрабов.

Тихое журчание воды в источниках, голоса птиц в садах, отдаленный шум улиц, шорох шагов по дорожкам – музыка Альамбры, приснившаяся ее зодчим, художникам, поэтам, воспевшим ее, - также звучит в выпуклом золоте мавританской орнаментики, изжелта-розовых мукарнах арочных перекрытий, многоцветных росписях потолков, в открывающихся из окон голубоватых снежных вершинах Сьерры-Невады и розовых черепичных крышах Гранады.

Утонченный лепной декор дворцовых помещений плавно перетекает в пышно изукрашенное восточной фантазией пространство Садов Хенералифе – алые, желтые, белые розы, причудливо переплетаясь, образуют арки, в тени которых можно отдыхать от суеты и шума; апельсиновые рощи, пустынные, полные ароматного дыхания белых соцветий, дарят покой и тишину, а нежный говор струй в бесчисленных источниках, ручьях и фонтанах навевает вдохновение и возвышенные мысли.

Здесь клумбы с душистым табаком и куртины, густо поросшие пестрыми маками, чередуются с боскетами из самшита и пальмовыми зарослями.

Зеленая архитектура рядами стройных кубов, цилиндров и плоских стен окаймляет гладкие зеркала бассейнов и зыбко отражается в водоемах, полных затаенного мглистого мерцания золотых рыб.

Бархатные бирюзовые отблески воды играют на белой штукатурке стен, по которой, поблескивая темным воском листвы, свисает плющ, и прихотливо вьются мелкие бледно-желтые розы.
Мощные крепостные башни охраняют душистый рай Сада и дремотную прохладу Дворца, в полутьме залов которого еще слышатся дальнее эхо отзвучавших шагов, тугой шелест шелковых одежд и мелодическое звучание стихов Корана.

Оплетенные витиеватым арабским узором, покрытые потускневшей позолотой, фразы Корана встречают посетителя при входе в каждый зал.
Вдохновенные слова призывают помнить о Том, Кто создал этот мир, столь прекрасный, сколь и несовершенный.
И подобием Райского сада становится для гостя Альамбра…

Сладко блуждать, и еще слаще затеряться в зелени садов, где ароматы цветущих растений дарят блаженство, где негой дышит смолистая сень кипарисовых аллей, а сыроватая глушь самшитовых лабиринтов таит прохладу…

Где неизбежное присутствие садовника угадывается лишь в аккуратно подстриженных кустарниках.
Где хоровод золотых пчел с монотонным жужжанием кружит над трепетно-белыми цветками флер-д-оранжа, в чьей сладостно-золотой середине спрятана тайна мироздания.

Только грандиозный Дворец Карлоса 5, разлинованной круглой чашей внутреннего двора распахнутый в синеву неба, своей классической структурой, лишенной арабской изысканности, вступает в некоторое противоречие с окружающим пространством, организованным в стиле мудехар. Дворец и двор ритмически маркированы рядами колонн.
Желтизна и терракота здания контрастирует с известково-серыми плитами двора.
И все же утонченная плавность линий и возвышенная энергетика мавританского зодчества побеждают немногословие и размеренную строгость христианской архитектуры.

Царство Альамбры, полное прелести, полное ароматов, текущих в солнечном потоке, распахнутое навстречу всякому пришедшему с миром, надежно укрывает свою вечную тайну, тайну, которая однажды открылась ее творцам.
Тайну сердца, которую они навеки унесли с собой…

© Юлия Архирий (La Mecha)