Предисловие переводчика

В книге Paolo Turati. Notturno barocco. Vicende della vita e del periodo storico del Caravaggio tratte dalle “Annotazioni diarie sul mondo” di Francesco Merisi. ANANKE srl, Torino, 2005.
приводится небольшой фрагмент из «Дневниковых записок о мире» дяди знаменитого художника Микеланджело да Караваджо – Франческо Меризи, который, во время захвата турками Фамагусты был во флоте Колонна. В августе 1571 года ему чудом удалось избежать смерти, благодаря вмешательству одного турецкого аристократа, с которым Франческо Меризи на протяжении многих лет вел дела по продаже шафрана. В то время, как соплеменники турка уничтожали защитников Фамагусты, он спрятал Франческо, а потом провел на фелюку, уходившую на Крит. Единственным условием турка было то, что Меризи должен был присутствовать при расправе над жителями и защитниками города. И Франческо, будучи очевидцем этих ужасных событий, описал их в своих «Записках».

"...Там, на мачте галеры висит тело! <…> Голова, лишенная ушей, обезображена и покрыта гнойниками. Лицо проведитора Маркантонио Брагадина почти что неузнаваемо. Его тюремщики жестоко оскорбляли и избивали его с того самого момента, как он был брошен в тюрьму (после того, как ему отрезали уши), и его судьба была предрешена, поскольку он с негодованием отверг принудительное обращение [в ислам]. Перед повешением он вынужден был перетаскивать корзины, полные камней, получая удары и пинки от солдат. Лишь по прошествии долгого времени он был сброшен с мачты корабля, где все, только что ставшие рабами, могли видеть его с битком набитых галер. Как и Христа на кресте, его издевательски спросили – не видит ли он, случаем, сверху возможности, что кто-нибудь вмешается, дабы спасти его. Затем его обнаженным привязали к столбу и начали сдирать с него кожу. Брагадин не издал ни единого стона и Лала Мустафа был взбешен. Брагадин прожил до того самого момента, когда с него содрали всю кожу – за исключением одного лишь пальца на руке, откуда она никак не снималась, так что в итоге пришлось ампутировать фалангу – и даже более того: вплоть до мига, когда – уже после того, как с него живьем содрали кожу – его члены были разорваны на куски жаждавшими крови солдатами. Его кожу тотчас же набили соломой, так что создавалось впечатление, что тело героя возродилось, дабы вынести новые надругательства вместе с головами своих подчиненных Лоренцо Тьеполо, Бальони и Луиджи Мартиненго, отрубленных несколькими днями ранее".

Долго еще несчастные останки носили по округе и показывали как символ триумфа Оттоманской Империи. В конце концов они добрались до Константинополя, поскольку не всем Туркам нравилось обращение с этой горсткой людей, ставших таким образом героями. <…> Сам Великий паша Петрев глубоко осудил поведение Мустафы. Этот же последний привел в свою защиту смешной аргумент, утверждая, что христиане были наказаны за то, что убили рабов исламской веры, и что условия капитуляции (то есть, почетная капитуляция и обещание безопасного переезда на Крит для всех венецианцев, а также – и их подданных киприотов, а главное - гарантии того, что в Фамагусте им [венецианцам и киприотам] не будет причинено никакого вреда) были под угрозой срыва, поскольку венецианский флот мог перехватить караван судов и перебить оттоманские экипажи, ответственные за перевозку.