Мы
уже объясняли, что Церковь запретила инициацию, протестуя против профанации
Знания. Когда Магомет вооружил восточный фанатизм против веры, он противопоставил
дикое и воинственное легковерие набожности, невежественной, но молящейся.
Его последователи вступили в Европу и угрожали быстро заполонить ее. Христиане
говорили: "Провидение наказывает нас", - и мусульмане отвечали:
"Судьба на нашей стороне". Еврейские Каббалисты, которые страшились
быть сожженными как колдуны в католических странах, нашли убежище у арабов,
для которых они были еретиками, но не идолопоклонниками. Арабы допускали
некоторых из них к познанию своих тайн, и ислам, который уже завоевывал
мир силой, благодаря науке довольно долго был в положении, позволяющем
надеяться, что он сможет добиться верховенства над теми, кого образованные
арабы называли варварами Запада. Бешеной атаке физической силы гений Франции
противопоставил удары своего страшного молота. Перед приливом магометанских
армий бронированный палец начертал ясную линию и могучий голос победы
воскликнул: ты не пойдешь дальше. Гений науки взрастил Раймонда Луллия
и он освоил наследие Соломона для того Спасителя, Кто был Сыном Давида;
он был первым, кто позвал детей слепой веры к великолепию универсального
знания. Псевдоученые и люди, которые мудры только в собственном понимании,
продолжают говорить пренебрежительно об этом воистину великом человеке;
но народный инстинкт отомстил им. Его историю излагают романы и легенды,
в которых он выглядит бесстрастным подобно Абеляру, посвященным подобно
Фаусту, алхимиком подобно Гермесу, человеком раскаяния и учения подобно
св. Иерониму, скитальцем подобно Вечному Жиду, наконец, он представляется
мучеником подобным св. Стефану, и тем, кто прославился смертью, почти
как Спаситель мира.
Начнем с романа наиболее трогательного и прекрасного. В одно из воскресений
1250 года прекрасная и изысканная Амброзия ди Кастелло, родом из Генуи,
пошла, как обычно, послушать мессу в церкви Пальмы, города на острове
Мальорка. Богато одетый всадник, проезжавший в это время по улице, увидел
даму и был поражен ее красотою как ударом молнии. Она вошла в храм и быстро
скрылась в тени его подъезда. Кавалер, совершенно не сознавая, что он
делает, пришпорил коня и въехал в гущу испуганных богомольцев. Удивление
и скандал были очень велики. Кавалер был хорошо известен, это был сеньор
Раймонд Луллий, сенешаль островов и управитель Дворца. У него была жена
и трое детей, Амброзия ди Кастелло также была замужем и пользовалась безупречной
репутацией. Луллий же был известен как великий вольнодумец. Его конное
вторжение в церковь всполошило весь город, и Амброзия в полном смущении
выслушала совет своего мужа. Он был человеком рассудительным и не считал
свою жену оскорбленной тем, что ее красота вскружила голову юному блестящему
дворянину. Он предложил, чтобы Амброзия вылечила своего обожателя безрассудством
столь же гротескным, как его собственное.
Тем временем Раймонд Луллий написал даме письмо, чтобы извиниться или,
скорее, обвинить себя еще более. То, что двигало им, как он сказал, было
"странным, сверхъестественным, непреодолимым". Он уважал ее
честь и ее чувства, которые, как он знал, принадлежат другому, но был
ошеломлен. Он чувствовал, что его опрометчивость требует для ее искупления
высокого самопожертвования, больших жертв, чудес, которые следовало совершить,
раскаяния пустынника и подвигов странствующего рыцаря. Амброзия отвечала:
"Чтобы ответить должным образом на любовь, которую вы называете сверхъестественной,
потребовалось бы бессмертное существование. Если эта любовь будет героически
посвящена нашим обязанностям в течение жизней тех, кто дороги каждому
из нас. Это, несомненно, создаст для себя вечность другую. Говорят, что
существует эликсир жизни; попытайтесь открыть его и, когда вы будете уверены,
что достигли успеха, приходите, чтобы увидеть меня. Пока же живите для
ваших жены и детей, и я тоже буду жить для мужа, которого я люблю; и если
вы встретите меня на улице, не показывайте, что вы меня узнали".
Это был очевидный отказ, который отодвигал встречу до Судного дня, но
он отказался понять это, и с этого дня блестящий аристократ исчез, уступив
место суровому глубокомысленному алхимику. Дон Жуан стал Фаустом. Прошло
много лет, жена Раймонда Луллия умерла, Амброзия ди Кастелло в свою очередь
стала вдовой, но алхимик, казалось, забыл ее и был поглощен лишь своей
работой. Наконец однажды, когда вдова была одна, ей было объявлено о его
приходе, и перед ней появился лысый, изнуренный старик с чашей, наполненной
блестящей, красной жидкостью. Он нетвердо ступал, глядя на нее во все
глаза. Он не узнал ее, ту, которая в его представлении оставалась всегда
юной и прекрасной. "Это я", - сказала она, наконец. - "Что
вы хотите от меня?" Звуки ее голоса взволновали алхимика. Он узнал
ее, ту, которую он думал найти неизменившейся. Опустившись на колени к
ее ногам, он протянул ей чашу, восклицая; "Возьмите это, выпейте,
это - жизнь. Тридцать лет моего существования вместилось в это, но я пытался
это сделать и я знаю, что это эликсир бессмертия". "Что же",
- сказала Амброзия с горькой улыбкой. - "Пили ли это вы сами?".
- "Два месяца", - отвечал Раймонд. - "После того, как я
выпил столько же эликсира, сколько содержится здесь, я воздерживаюсь от
всякой другой пищи. Голод замучил меня, но я не только не умер, но ощущаю
в себе приток силы и жизни". "Я верю вам", - сказала Амброзия.
- "Но этот эликсир, сохраняя существование, бессилен, чтобы восстановить
утраченную молодость. Мой бедный друг, взгляните на себя". И она
поставила перед ним зеркало. Раймонд Луллий отпрянул, потому что, согласно
легенде, он ни разу не видел себя в течение всех тридцати лет трудов.
"И теперь, Раймонд", - продолжила Амброзия. -"Взгляните
на меня". Она распустила свои волосы, белые как снег, а затем, освободив
застежки платья, она показала ему свою грудь, почти съеденную раком. "Это
и есть то, что вы хотите обессмертить?", - спросила она с сожалением.
Тогда, видя оцепенение алхимика, она продолжила: "Тридцать лет я
любила вас и не осудила бы за постоянное заключение в теле слабого старика;
в свою очередь, и вы не осуждайте меня. Пощадите меня от этой смерти,
которую вы называете жизнью. Дайте мне выстрадать изменение; которое необходимо
пережить, прежде чем я смогу снова жить подлинной жизнью: давайте обновим
нашу природу к вечной молодости. Я не хочу вашего эликсира, который только
продолжит ночь могилы: я желаю бессмертия".
Раймонд Луллий бросил чашу, которая разбилась о пол. "Я освобождаю
вас", - сказал он. - "И по вашему желанию, я остаюсь в заключении.
Живите в бессмертии небес, а я осужден навсегда к живой смерти на этой
земле". И, пряча лицо в ладонях, он с плачем удалился. Спустя несколько
месяцев, монах ордена св. Франциска помогал Амбросии ди Касстелло в ее
последние мгновения. Этим монахом был алхимик Раймонд Луллий.
Здесь кончается роман, далее следует легенда. Эта легенда объединяет нескольких
носителей имени Раймонда Луллия разных времен в один персонаж и, таким
образом, отделяет кающегося алхимика несколькими столетиями существования
и искупления. В день, когда несчастный адепт должен был бы умереть естественным
образом, он испытал все агонии конца; затем, при высшем кризисе он ожил
снова. Спаситель мира, который простирал свою руку к нему, с сожалением
возвратился на небеса, и Раймонд Луллий нашел себя на земле без надежды
на смерть. Он обратился к молитве и посвятил свою жизнь добрым делам;
Бог одарил его всеми милостями, кроме смерти, но что значит все остальное,
если нет той, которая дополняет и венчает все? Однажды ему было показано
Древо Познания, увешанное его блестящими плодами; он понял бытие и его
гармонии; он познал Каббалу; он установил основы и набросал план универсальной
науки, после чего он прославился как блестящий ученый. Так он достиг славы,
этого фатального вознаграждения тяжких трудов, которое Господь, в своей
милости, редко воздает великим людям до их смерти, потому что оно отравляет
жизнь. Он знал, как делать золото, так что он мог бы обладать миром и
всеми его царствами, однако он не мог обеспечить себя скромнейшей могилой:
он был нищим бессмертия. Где бы он ни проходил, он просил смерти, и никто
не мог ему дать ее.
Галантный дворянин стал уединенным алхимиком, алхимик-монахом, монах стал
проповедником, философом, аскетом, святым и, в конце концов, миссионером.
Он работал, рука об руку с ученейшими людьми Аравии, он победоносно сражался
против ислама и делал все, чтобы вызвать ярость его профессоров. Это означало,
что он на что-то надеялся и то, на что он надеялся, была смерть. Он нанял
в слуги молодого араба из наиболее фанатичного клана и предстал перед
ним как ярый бичеватель религии Магомета. Араб убил своего хозяина, который
этого и хотел, но Раймонд Луллий не умер; убийца в отчаянии от неудачи
покончил с собой. Едва оправившись от ран, он отправился в Тунис, где
открыто проповедовал христианство, но бей, удивленный его ученостью и
смелостью защитил его от сумасшествия толпы и позволил ему уехать со всеми
его книгами. Он возвратился в эти края, проповедуя в различных африканских
городах; мусульмане были поражены и боялись наложить на него руки. В конце
концов, он снова посетил Тунис и, собирая народ на улицах, провозглашал,
что даже выведенный из города он вернется назад, чтобы ниспровергнуть
учение Магомета и умереть за Иисуса Христа.
В это время никакая помощь ему не была возможна, разъяренный народ охотился
за ним, разгорелся настоящий мятеж; он бежал, более возбуждая толпу. Он
уже пал, сломленный бесчисленными ударами, истекающий кровью и покрытый
многими ранами, и, однако, продолжал жить. Наконец он был погребен, буквально
выражаясь, под горой камней.
В эту ночь, говорит легенда, два генуэзских торговца Стефан Колон и Луис
де Пасторга, плывя в открытом море, увидели яркий свет из порта Тунис.
Они изменили курс и, приблизившись к берегу, обнаружили гору камней, которая
испускала чудесное сияние. Они пристали к берегу и с величайшим удивлением
увидели тело Раймонда Луллия, искалеченного, но еще дышащего. Его взяли
на борт корабля и отвезли на Мальорку, где при виде родной земли, мученику
было позволено умереть. Такова одиссея сказочного Раймонда Луллия.
Теперь обратимся к историческим реальностям. Раймонд Луллий - философ
и адепт, один из тех, кто носил титул просвещенного доктора, был сыном
того сенешала Мальорки, который прославился своей болезненно начавшейся
страстью к Амбросии ди Кастелло. Он не открыл эликсир бессмертия, но он
делал золото в Англии для короля Эдуарда III, и это золото называлось
aurum Raymundi. Имелись очень редкие монеты, которые эксперты называют
Raymundini. Луи Фигье отождествляет их с розеноблями -монетами, которые
имели хождение в тот период и утверждает, несколько игриво, что алхимия
Раймонда Луллия представляла собой фальсификацию золота, которую трудно
было обнаружить в период, когда химические технологии были гораздо менее
совершенны, чем сегодняшние. Тем не менее, он признавал научную значимость
Луллия и дал свое заключение относительно него в следующих словах: "Раймонд
Луллий, гений которого охватил все ветви человеческого знания и который
свел воедино в Ars Magna обширную систему философии, суммируя энциклопедические
принципы науки, на которых она в то время стояла, не ошибался, передавая
потомству ценное наследие химии. Он усовершенствовал и тщательно описал
различные средства, которые широко использовались в химии, мы обязаны
ему приготовлением углекислой соли из поташа с помощью винного камня и
древесной золы, ректификацией спирта из вина, изготовлением весьма важных
масел и т.п."
Другие ученые, будучи уверенными в том, что розенобли были из чистого
золота, рассматривали это так. Трансмутации металлов, которые производили
Луллий и другие адепты средних веков, представляли собой просто отделение
золота, находимого в серебряных копях, и очистку его с помощью сурьмы,
которая постоянно присутствует в герметических символах, как действенный
и главный элемент пороха. Мы согласны с тем, что химии в тот период еще
не существовало, и можем добавить, что она была создана адептами, хранившими
синтетические секреты, которые были сокровищами магических святилищ, наставляя
своих современников в отношении некоторых аналитических процессов. Эти
процессы впоследствии были усовершенствованы, но они еще не вели ученых
к тому, чтобы достичь того древнего синтеза, который устанавливает герметическая
философия, в буквальном смысле этого термина. В своем философском "Завещании"
Раймонд Луллий развил далее все принципы этой науки в завуалированном
виде, следуя традиции адептов. Он составил также "Ключ" к "Завещанию"
и, наконец, "Ключ к Ключу", или, более определенно, дополнение
к завещанию, которое, по нашему мнению, является наиболее значительным
его трудом в области алхимии. Его принципы и способы действий не имеют
ничего общего ни с мистификациями о чистых металлах, ни с сепарацией сплавов.
Как теория, они полностью соответствуют принципам Гебера, а как практика
- принципам Арнольда из Виллановы; в отношении доктрины они согласованы
с идеями Каббалы. Серьезнейшие умы должны изучать труды Луллия, если они
надеются продолжить тот поиск абсолюта, который предпринимался величайшими
гениями древнего мира. Вся жизнь этого выдающегося адепта, первого инициата
после св. Иоанна, который был посвящен в иерархический апостолат священной
ортодоксии, вся его жизнь, повторяем мы, прошла в благочестивых размышлениях,
в проповедничестве, в непрерывных научных занятиях.
Так, в 1276 году, он основал францисканский колледж в Пальме, предназначенный
для изучения восточных языков, в особенности -арабского, с целью опровержения
трудов магометанских ученых и распространения христианской веры среди
мавров. Иоанн XXI конфирмовал это заведение в апостольском послании из
Витербо 16 декабря, в первый год своего понтификата. С 1293 по 1311 годы
Луллий ходатайствовал и получил от папы Николая IV и королей Франции,
Сицилии, Кипра и Мальорки разрешение на открытие множества других колледжей
с этой же целью. Где бы он ни проходил, он давал наставления по своему
Великому Искусству, которое является универсальным синтезом человеческого
знания; главная цель его наставлений была в том, чтобы найти единый язык
для людей, равно как и единый образ мысли. Он посетил Париж и удивил там
ученейших докторов; затем он пересек Испанию и остановился в Комплуте,
где основал центральную академию для изучения языков и наук. Он реформировал
несколько монастырей, приехал в Италию и набрал солдат для нового войска,
учреждение которого он исходатайствовал у того самого Совета Вьенны, который
осудил тамплиеров. Католическая наука и истинное посвящение св. Иоанну
настаивали тогда на том, чтобы вырвать меч Храма из рук неверующих. Великие
люди мира сего, насмешливо именуя его бедным Раймондом Луллием, несмотря
на всю их злобу к нему, делали все, чего он желал.
Эта блистательная личность, которую в насмешку называли Раймондом Фантастом,
казалось, была папой пап и королем королей; он был беден как Иов и подавал
милостыню государям; его называли глупцом, и он был человеком", которого
причисляют к мудрецам. Величайший политик своей эпохи, кардинал Хименес,
ум которого был так же глубок, как и серьезен, никогда не говорил о нем
иначе, как о божественном Раймонде Луллий и как о самом блестящем ученом.
Он умер в 1314 году, согласно Женебрару, или в 1315, согласно автору предисловия
к "Размышлениям" отшельника Блакерна. Ему было 80 лет и конец
его утомительной и святой жизни пришелся на день мученичества св. Петра
и св. Павла. Ученик великих Каббалистов, Раймонд Луллий пытался основать
абсолютную и универсальную философию, заменяя конвенциональные абстракции
систем на установленные наукой определения естественных сущностей и подставляя
простые и естественные выражения вместо сомнительных терминов схоластицизма.
Он осудил определения ученых своего времени, потому что они увековечивали
разногласия своей неопределенностью и сомнительностью. Согласно Аристотелю,
человек есть мыслящее животное, на что можно было бы ответить, что он
не животное и что мыслит он очень редко. Более того, слова "животное"
и "мыслящее" нельзя привести в гармонию; дурак не мог бы быть
человеком и т.д. Раймонд Луллий определял вещи их правильными именами,
а не синонимами или приблизительными описаниями, наконец, он объяснял
названия с точки зрения этимологии слов. На вопрос - что такое человек
- он ответил бы, что это слово, в его общем употреблении, означает состояние
существа, как относящегося к людскому роду, а взятое в частном употреблении,
оно означает человеческую личность. Однако, что такое человеческая личность?
По своему происхождению, - это личность, которую Господь сотворил, вдохнув
жизнь в тело, составленное из земли (humus), в буквальном же смысле, это
ты, это я, это Петр, Павел и т.д. Те, кто были знакомы с научным жаргоном,
возразили бы ученейшему доктору, что никто не может говорить подобным
образом, что с помощью такого метода весь мир можно представить как поддающийся
изучению, и что народный здравый смысл оказался бы предпочтительнее доктрин
академий. "Это как раз то, чего я хочу", - ответил бы Раймонд
Луллий в своей великой простоте. Исходя из этого, его просвещенную теорию
упрекали в ребячестве, и инфантильного здесь было столько же, сколько
в словах того, кто сказал: "Пока вы не станете такими, как один из
малых сих, вы не войдете в Царство Небесное". Не есть ли Царство
Небесное то же самое, что и царство науки, имея в виду, что небесная жизнь
Бога и людей есть понимание и любовь? Раймонд Луллий хотел противопоставить
христианизированную Каббалу фаталистической магии арабов, традиции Египта,
традициям Индии, магию Света - Черной магии. Он удостоверил, что в последнее
время доктрины Антихриста будут материализованным реализмом и что воцарятся
рецидивы чудовищностей магии зла. Поэтому он старался приготовить умы
к возвращению Еноха или, иначе говоря, к окончательному открытию той науки,
ключи которой содержатся в иероглифических алфавитах Еноха. Этот гармонизирующий
свет разума и веры должен предшествовать мессианскому и универсальному
царствованию христианства на земле. Таким образом, Луллий был великим
пророком для истинных каббалистов и провидцев, хотя для скептиков, которые,
по меньшей мере, могут уважать возвышенные характеры и благородные устремления,
он был возвышенным мечтателем.
Глава
из книги: Элиафас Леви. История магии
|
|
|
