В
польской историографии значительное место занимает проблема вооруженной
борьбы Польши и Литвы с Тевтонским орденом в Пруссии, поддерживаемым ливонской
ветвью этой рыцарской духовной корпорации. Повышенный интерес к данным
событиям можно объяснить тремя факторами: во-первых, серьезной ролью,
которую вооруженная борьба сыграла в первой и особенно в начале второй
половины XV в., обусловив сначала приостановление агрессии Тевтонского
ордена против Литвы и северных земель Польского королевства (1409—1435
гг.), а затем и разгром орденского государства в Пруссии с помощью прусских
сословий и подчинение остатков его территории Польше (1454—1466 гг.);
последний этап борьбы — так называемая прусская война 1519—1521 гг., которая
повлияла на процессы, направленные на секуляризацию подвластной ордену
Пруссии в 1525 г.; во-вторых, формированием после 1945 г. коллективов,
особенно в торуньском и лодзинском центрах, которые смогли предпринять
более полные исследования широко понимаемых вопросов вооруженной борьбы
Польши и Литвы с Орденом с использованием новейших методов, в том числе
в области истории вооружения и археологии; в-третьих, получением более
широкого доступа к архиву Немецкого ордена сначала в г. Гёттинген (ФРГ),
в настоящее время — в Берлине (бывший Государственный архив в Кёнигсберге),
а также к собраниям Центрального архива Немецкого ордена в Вене. Кроме
того, исследователи использовали материалы польских архивов, особенно
в Гданьске и Торуни, где хранятся основные источники по истории войн Польши
и прусских сословий с Тевтонским орденом.
Все эти факторы в совокупности способствовали появлению ряда современных,
выполненных польскими историками, в основном уже опубликованных исследований,
которые позволяют сегодня шире и глубже осветить вооруженную борьбу Польши
и Литвы с Тевтонским орденом в XV — начале XVI века.
Польская историография изучала сначала общие черты и условия функционирования
и создания государства Тевтонского ордена в Пруссии. Полученные результаты
нашли отражение в работах К. Гурского,1 Г. Лабуды и др.2 В них представлен
общий фон экспансии Немецкого ордена сначала на Гданьское Поморье (аннексия
его в 1308—1309 гг.) и неудачи политической и вооруженной борьбы возрожденного
Польского королевства, лишь периодически поддерживаемого Литвой времен
Гедимина, необходимость временного отказа от Гданьского Поморья в пользу
Ордена в 1343 году. Однако в сознании польского общества и в политической
идеологии времен последних Пястов и первых Ягеллонов проблема Гданьского
Поморья осталась постоянным элементом программы возврата утраченных территорий
хотя бы в более отдаленном будущем. Во второй половице XIV в. первое место
в польской политике занимала проблема унии с Литвой (с 1386 г.), ее христианизации,
совместной борьбы с нарастающей агрессией усиливающего свою мощь Тевтонского
ордена.
Польские исследования указывают на серьезную угрозу, которую представляла
собой так называемая вооруженная миссия Ордена по отношению к литовским
землям, осуществляемая якобы в интересах всего западного христианства
с помощью западного рыцарства, участвующего в походах против прибалтийских
“сарацинов”. Их поддерживали и австрийские Габсбурги — враги Польши, а
также Люксембурги Чехии и Венгрии. Орден узурпировал исключительное право
на осуществление христианской миссии на Балтике, отвергая польскую деятельность
как мнимую и спасая таким образом основы своего существования в данном
регионе.
Используя стремления князя Витовта к сохранению независимости Литвы от
Польши, Орден сумел в 1398 г. завладеть Жемайтией, добиваясь временного
объединения прусской и ливонской ветвей вдоль побережья Балтики. В том
же году Орден покорил шведский остров Готланд. В 1402 г. орденские власти
выкупили у Сигизмунда Люксембургского так называемую Новую Марку, охватывая
Польшу с северо-запада, вступили также во владение, в результате залогов,
некоторыми северными землями Польского королевства (Добжинская земля).
Одновременно Орден укреплял свои позиции в раздробленной территориально
Ливонии, намереваясь начать экспансию на Новгород Великий. Эти действия
таили в себе большую опасность как для Литвы, охватываемой, как обручем,
с северо-востока и запада, так и для Польши. В Восточной Европе встала,
таким образом, дилемма “кто — кого”, и в складывавшейся политической обстановке
было важно, какие позиции займет польско-литовская монархия.
Когда попытки мирных переговоров оказались безуспешными, а власть в Ордене
с 1407 г. перешли к энергичному и экспансивному великому магистру Ульриху
фон Юнгингену, стало неизбежным вооруженное столкновение Ордена с Польшей
и Литвой, которые олицетворяли собой новые политические и социальные факторы
и идеологические воззрения, получившие выражение в доктрине обращения
язычников в христианство без применения насилия, с признанием их права
на мирное существование. Орден же представлял устаревшую средневековую
доктрину принудительного обращения в католицизм, не только обосновывающую
“создание условий” для миссии, но и позволяющую захватывать языческие
территории и порабощать их жителей.
Причиной начала так называемой Великой войны — первого крупного вооруженного
столкновения Польши и Литвы с Тевтонским орденом — единодушно считается
покорение и угнетение орденскими властями к 1409 г. Жемайтии, что привело
к началу восстания, которое политически поддержали польский король Ягелло
и великий князь литовский Витовт.
Великий магистр Тевтонского ордена Ульрих фон Юнгинген, предвосхищая возможность
военной поддержки Литвы со стороны Польши, решил напасть на Ягелло. Тевтонский
орден развязал вооруженную агрессию против совершенно не подготовленной
к войне Польши в августе 1409 года. Поэтому первый этап Великой войны
проходил под знаком превосходства тевтонских сил, которые временно заняли
некоторые польские земли (Добжинская земля, северная Куявия).
Ягелло не оказал достойного сопротивления, к тому же войска Витовта могли
прибыть в район боевых действий лишь на следующий год. Собранные наспех
силы польского ополчения осенью 1409 г. смогли лишь частично вернуть утраченные
территории в Куявии, поэтому король охотно согласился на девятимесячное
перемирие (до 24 июня 1410 г.), которому способствовало посредничество
чешского короля Вацлава Люксембургского. Не осуществив полную концентрацию
польских и литовских сил, поздней осенью нельзя было продолжать кампанию
в Пруссии, тем более что Тевтонский орден рассчитывал привлечь на свою
сторону Витовта и изолировать Польшу. Однако эти расчеты оказались неверными,
равно как и безуспешная попытка чешского посредничества. Вацлав Люксембургский
в дальнейшем встал на позицию признаний права Ордена на всю Литву и запрещения
Польше оказывать помощь “неверным” в Литве.
Польша и Литва зимой и весной 1410 г. начали широко задуманную подготовку
к совместной кампании против Ордена после 24 июня, — кампании, которая
должна была привести объединенные армии на поля Грюнвальда. Военная кампания
1410 г. и Грюнвальдская битва уже многие годы являются предметом интенсивных
и углубленных исследований польских историков. Продолжительное время господствовали
взгляды С. Кучинского, автора обширной монографии.3 Эта работа вызвала
оживленную полемику, в которую включился и ее автор. Слабость его выводов
заключалась в отсутствии полного анализа источников — основных летописных
свидетельств (прежде всего так называемой Cronica conflictus и “Annales”
Я. Длугоша), а также в недостаточном использовании материалов раскопок
на поле боя под Грюнвальдом.
Невыясненными оставались вопросы о количестве войск и вооружения обеих
воюющих сторон. Эти проблемы в последние годы освещены в работах лодзинских
археологов и специалистов по оружию, работающих под руководством проф.
А. Надольского.4 Он организовал коллектив, который с 1979 г. ведет раскопки
на месте Грюнвальдской битвы. Работы шведского исследователя С. Экдаля
о тевтонских отрядах и об источниках, касающихся Грюнвальда, также внесли
много нового в исследование темы,5 которая, однако, не раскрыта полностью.
Соответствующие исследования в Польше продолжаются, создано даже новое
периодическое издание “Studia grunwaldzkie” (“Грюнвальдские исследования”).
В уже проведенных исследованиях была сделана попытка выяснить экономический
и военный потенциал воюющих сторон весной 1410 года. По размерам территории
Польское королевство (240 тыс. кв. км) и Великое княжество Литовское (1100
тыс. кв. км) значительно превосходили земли прусского Ордена (58 тыс.
кв. км). По числу населения польско-литовская сторона (около 1800 тыс.
человек в Польше, около 300 тыс. — в этнографической Литве, для входивших
в ее состав русских земель нет данных) также имела превосходство над тевтонцами
(около 500 тыс. человек). Но это подавляющее территориально-демографическое
превосходство уравновешивалось более четкой организацией и более высоким
уровнем урбанизированности Пруссии и ее богатыми финансовыми ресурсами.
Тевтонский орден мог также рассчитывать на помощь ливонской и немецкой
ветвей, а также Люксембургов Чехии и Венгрии, мог провести набор наемников
за деньги. Польша и Литва такими возможностями не обладали. Ядром польских
и литовских сил являлось конное ополчение шляхты или литовско-русских
бояр, горожане и крестьяне (в рыцарских отрядах и немногочисленной пехоте).
Определение численного состава вооруженных сил Польши и Литвы, готовых
к летнему походу 1410 г., весьма условно и указывает лишь на имевшиеся
возможности: Польша — около 18 тыс. конницы, главным образом шляхетской,
небольшое число наемников и около 12 тыс. обозных, мастеровых и представителей
других вспомогательных служб — всего около 30 тыс. человек, вставших под
родовые и земские хоругви не менее 50. Великое княжество Литовское — приблизительные
оценочные данные, в частности 3. Сперальского,6 предполагают возможность
набора около 11 тыс. конников в 40 хоругвях, состоящих из литовских, жемайтских
и русских бояр с определенным количеством крестьянского элемента в роли
боярской службы или в немногочисленных пеших отрядах. Следовательно, на
долю Польши приходилось 2/3, а на долю Великого княжества около 1/3 конницы.
Таким образом, вся польско-литовская армия могла насчитывать около 41
тыс. конников и некоторое количество пехоты, численность которой неизвестна.
Эта армия была не только самой крупной за всю историю средневековой Польши
и Литвы, но и Европы того времени.
В польской армии преобладал католический славянский элемент, прежде всего
польский, было немного русских, еще меньше чехов и немцев (среди рыцарства
или пеших горожан). Армия Великого княжества Литовского в этническом отношении
была более сложной. Некоторые исследователи считают, что около 1/3 ее
составляли балтийские литовцы и жмудины, а около 2/3 — русины, около 1
тыс. татар Джалалэддина. Часть воинов этой армия исповедовала католицизм,
часть — православие, а остальные — татары, часть жмудинов и литовцев —
были язычниками, что облегчало тевтонцам антиягеллонскую пропаганду.
Вооружение польской армии отвечало западноевропейским нормам (доспехи,
холодное оружие — копья и мечи, арбалеты). Литовско-русские отряды имели
более легкое оружие, в частности легкие пики и луки вместо копий и арбалетов,
а также более легких коней, что обеспечивало конным отрядам большую маневренность.
Весьма важным фактором была убежденность в необходимости решительного
сражения со столь опасным врагом, угрожающим существованию государственной
независимости (Литва), безопасности и политической роли “малой родины”,
в частности северных земель Польши. Поэтому все исследователи говорят
о высоком боевом духе польско-литовской армии, что оказало значительное
влияние на ход многочасового сражения.
Враг — войска Ордена — располагал мощными вооруженными силами. По оценкам
исследователей, сделанным в последнее время, у него насчитывалось около
16 тыс. конницы и около 5 тыс, пехоты, а если добавить несколько тысяч
обозной челяди, то общее число достигало около 25 тыс. человек. Одних
только тевтонских братьев насчитывалось около 500, но именно они были
на командных постах, возглавляли “знамена”, отряды, состоящие из служебного
рыцарства (светского), сельских старост (солтысов) и крестьян, а также
ратников из больших городов, рыцарей из Западной Европы и около 3700 наемников
из Силезии и Чехии.
Этнический состав этой армии был, однако, весьма сложным. Немецкий элемент,
разумеется, преобладал в Ордене, а также среди определенной части рыцарей
и наемников, горожан и крестьян. Но значительна была и роль славянского
— поляков и кашубов, — а также балтийского элемента — пруссов из восточных
районов Пруссии. Пропорции этих трех этнических групп — немецкой, славянской
и балтийской — нельзя установить (возможно, по 1/3 каждая), но общий тон
этой армии задавал немецкий элемент благодари командной роли, языку команд
и песнопений на поле боя.
В вопрос о вооружении армии Ордена польские исследования внесли ряд уточнений:
оно было похоже на польские или западноевропейские стандарты с некоторыми
особенностями, заимствованными у пруссов (шлемы, щиты) и литовцев (пики).
Тевтонская армия располагала большим числом арбалетов, а также артиллерией,
которую намеревалась использовать в начале сражения. Крестоносцы обладали
также значительным боевым опытом, полученным в сражениях с Литвой и на
Балтике.
Моральный дух этой армии тоже был достаточно высок: идеология государства,
осуществляющего миссию, была еще достаточно сильна в Пруссии и склоняла
к лояльности большинство подданных Ордена. Поэтому противник польско-литовской
стороны, несмотря на то, что он уступал ей почти на треть по численности,
был достаточно грозным, располагая лучшим боевым оснащением по сравнению
с легковооруженными литовско-русскими силами, а также имея большой боевой
опыт, подкрепляемый хорошей организованностью и дисциплиной.
Важен вопрос, кто были главные военачальники воюющих сторон. Если войсками
тевтонской стороны командовал великий магистр Ульрих фон Юнгинген, запальчивый
воин, но хороший тактик, вопрос, кто был главным военачальником польско-литовской
стороны, остается предметом многолетней дискуссии. Одни считают, что это
был Ягелло, другие — Витовт, а может быть, даже и краковский мечник Зындрам
из Машковиц. Можно сказать, что большинство исследователей с Кубинским
во главе,7 используя источники, полностью исключает Зындрама из Машковиц,
а главнокомандующим обеими армиями считает Ягелло — воина, опытного в
сражениях с Орденом, Москвой и татарами, знакомого с военной тактикой
как восточной, так и тевтонской. Конечно, Ягелло, командовавший армией
Польского королевства, считался с мнениями командиров во главе с Витовтом,
командовавшим литовско-русской армией. Но главное руководство обеими армиями
было в руках опытного и талантливого вождя — Ягелло, поддерживаемого им
же подобранными командирами и соратниками. Это не могло не повлиять на
концепцию всей кампании, генерального сражения и его хода, в котором с
блеском проявился настоящий полководческий гений короля.
Сегодня хорошо известно, что концепция летней кампании 1410 г. была заранее
тщательно продумана Ягелло и другими командирами во главе с Витовтом.
Она заключалась в новаторской идее сконцентрировать большинство вооруженных
сил в одном пункте, чтобы оттуда после 24 июня нанести сокрушительный
удар в сердце тевтонского государства — его столицу Мальборк. Одновременно
планировалось создать видимость атаки рассеянными силами с нескольких
сторон на Пруссию. Поэтому великий магистр счел необходимым рассредоточить
собственные вооруженные силы почти на всем польско-литовском пограничье,
а особенно в южной зоне Гданьского Поморья вдоль Вислы, и именно туда
во второй половине июня стянул значительные силы (район Свеце).
В то же самое время до 30 июня 1410 г. была осуществлена концентрация
польской и литовской армий на правом берегу Вислы, в Мазовии около Червиньска,
что позволило им совершить марш на север в направлении Пруссии. Попытки
ведения переговоров, предпринятые по инициативе послов венгерского короля
Сигизмунда Люксембургского, не принесли результатов, поскольку Ягелло
потребовал от Ордена отказаться от своих притязаний на Жемайтию и возвратить
польскую Добжинскую землю. Таким образом, главной политической целью вооруженной
кампании Польши и Литвы было приостановление экспансии крестоносцев в
отношении Жемайтии (и вообще Литвы), а также против северных польских
земель, причем без попытки ликвидировать существование Тевтонского ордена
в Пруссии.
Эти переговоры ненадолго прервали поход великой армии, которая вступила
в границы Пруссии, устремляясь к бродам на реке Дрвенца около замка в
Кужентнике. Здесь выяснилось, что великий магистр сумел все же перебросить
значительные силы с левого берега Вислы и неожиданно для наступавших перекрыл
дорогу. Поэтому Ягелло принял решение немедленно отступить из-под Кужентника
и направить всю армию на восток, чтобы обойти Дрвенцу и ее истоки в районе
Оструды. Этот план был осуществлен. 13 июля польская и литовская армии
заняли по пути городок и замок Домбрувно, беженцы из которого известили
великого магистра о направлении марша войск Ягелло. В ночь на 15 июля
они двинулись дальше в северо-восточном направлении и остановились поблизости
озера Лубень, намереваясь после утреннего отдыха на его берегу следовать
через село Стембарк (Танненберг) на Ольштынек — Оструду к истокам Дрвенцы.
Однако армия Ордена, которая пришла сюда, по всей вероятности, ранним
утром 15 июля, хотя без некоторых своих отрядов (в частности, без опаздывающих
наемников и группы войск с Гданьского Поморья), расположилась лагерем,
вероятнее всего, между селами Стембарк и Грюнефельде, названным потом
Грюнвальдом. В последнее время некоторые ученые (С. Экдаль) считают, что
армия Ордена была размещена вдоль дороги Грюнвальд — Лодвигово, фронтом
на восток, но до сих пор нет доказательств этого.
Скорее всего, войска Ордена были размещены между селами Стембарк и Лодвигово
вместе с пушками и пехотой, поскольку великий магистр намеревался заставить
войска Ягелло принять оборонительно-наступательную битву на склоне в долину,
что было выгодно для армии Ордена. Следовательно, сначала он был намерен
использовать артиллерию и пехоту с легкой конницей, за которой стояла
тяжелая конница, выделив около 16 отрядов в качестве резерва для следующей
фазы сражения. Это свидетельствовало о продуманном стратегическом замысле
великого магистра. Отряды Ордена стояли под не менее чем 51 “знаменем”
во главе с флюгером (гонфаноном) великого магистра с крестом Ордена.
Ягелло быстро разобрался в невыгодной для него обстановке на поле будущей
битвы, поэтому несколько часов задерживал выступление в поход войск из
лесов у озера Лубень. Лишь после концентрации всех сил и обследования
местности он приказал развертывать боевые порядки шириной в 2,5 км между
селами Лодвигово и Стембарк ближе к лесу. Польскими отрядами на левом
фланге командовал Зындрам из Машковиц, литовско-русскими на правом фланге
— Витовт. Часть конных отрядов была, однако, оставлена в тылу у озера
Лубень в резерве. Пехота и артиллерия не учитывались Ягелло в плане сражения,
которое рассматривалось как типичный средневековый бой конницы с конницей.
Польские отряды (всего около 30 тыс. человек) в так называемом колонном
строю вступили в бой под родовыми или прежде всего земскими хоругвями,
которых насчитывалось около 50. Литовско-русские отряды (приблизительно
11 тыс. конников) тоже выступили в колонном строю под 40 хоругвями. Достоверно
установлено, что командиром хоругви Виленской земли был воевода Петр Гаштолт.
Командование над тремя смоленскими отрядами принял князь Семен Лингвен,
брат Ягелло. Татарские отряды были расставлены на правом фланге в качестве
форпоста вместе с легковооруженными литовско-русскими отрядами.
Сам Ягелло как главнокомандующий всей армии Польши и Литвы предусмотрительно
не намеревался включаться в вооруженную борьбу, со стороны наблюдая за
ее ходом. Он намеренно, тактически оправданно медлил и не подавал сигнал
к бою. Тогда великий магистр прислал к нему своих людей с двумя мечами
для Ягелло и Витовта, вызвал их на бой (эти мечи до середины XIX в. находились
в собраниях Чарторыских в Пулавах, потом были конфискованы царскими властями
и пропали). Ягелло и Ватовт спокойно восприняли этот оскорбительный вызов,
который потом столетиями воспринимался поляками как символ тевтонского
высокомерия и наглости. Великий магистр одновременно приказал отвести
свои войска в долину Великого Потока, что дало больше места атакующим.
И вот тогда, около полудня, началось сражение с тевтонцами объединенных
армий Польши и Литвы, продолжавшееся 6-7 часов. О его ходе имеются общие,
неполные летописные данные, многие вопросы остаются еще не выясненными
и дискуссионными. Битву начали легковооруженные литовские воины, находившиеся
на правом фланге, поддерживаемые польскими наемными силами и форпостами
с левого фланга. Эта атака смела тевтонскую артиллерию (бомбарды) и стрелков,
замысел великого магистра использовать поначалу огнестрельное оружие и
пехоту потерпел крах. В результате этого битва вскоре превратилась в столкновение
конницы с конницей, согласно концепции Ягелло, причем в рукопашный бой
включилась конница с обоих флангов.
Известно, что через некоторое время тевтонские войска стали теснить правофланговую
литовскую группировку, которая начала отступать и частично покидать поле
боя. До сих пор неясно, было ли бегство литовско-русских войск полностью
или частично мнимым, по татарскому образцу (как предполагает С. Экдаль).8
Во всяком случае, часть из них (смоленские отряды) пробилась к левому
польскому флангу или же укрылась среди резервных отрядов в лесу, часть
бросилась врассыпную, увлекла за собой крупные силы тевтонцев с левого
фланга, которые непредусмотрительно пустились в погоню в северо-восточном
направлении, нанося большие потери преследуемым войскам. Это, впрочем,
отвлекло силы крестоносцев от польского левого фланга, которому в дальнейшем
пришлось вынести главную тяжесть сражения.
Несмотря на то, что Ягелло укрепил его резервными отрядами, польские силы
оказались в критическом положении, особенно когда упало большое знамя
с Белым орлом. Однако кризис был преодолен, и возвращающаяся из погони
за литовско-русскими отрядами тевтонская тяжелая конница нашла положение
совсем критическим для правого фланга Ордена, силы которого отступали
под натиском Ягелло в западном направлении, а частично оказались окруженными.
Великий магистр тогда принял неожиданное решение. Он стремительно отвел
в тыл 16 отрядов, чтобы с фланга атаковать побеждающую уже польскую армию.
Но этот маневр был вовремя распознан Ягелло и другими польскими командирами,
выставившими усиленные заслоны против этой группировки противника.
К вечеру наступила предпоследняя кровавая фаза битвы, когда польские войска,
по всей вероятности поддержанные также литовско-русскими отрядами, разгромили
вспомогательные отряды Ордена, великий магистр Ульрих фон Юнгинген и главные
сановники Ордена погибли. В этой фазе битвы капитулировали “знамена” Хелминской
земли, позже тевтонские власти сочли это изменой своих подданных. Результат
сражения был предрешен, но часть тевтонских конников вырвалась из окружения
и укрылась в обозе между Стембарком и Грюнвальдом, намереваясь там под
защитой конных повозок организовать оборону с использованием артиллерии
и пехоты. Часть этих обращенных в бегство конников преследовала легкая
татарская и литовско-русская конница. Попытка обороны тевтонского лагеря
оказалась неудачной, пехотные отряды из армии Ягелло, то есть вооруженные
крестьяне, пошли на штурм, завершившийся сокрушительным поражением тевтонских
сил.
Битва закончилась вечером полным триумфом польской и литовской армий.
В ней погибло 203 орденских брата вместе с командным составом и несколько
тысяч воинов из тевтонских войск, более десяти тысяч было пленено, но
большинство, прежде всего прусское рыцарство и горожан, Ягелло отпустил
домой. В армии короля самые значительные потери понесли литовско-русские
отряды, особенно в первой фазе сражения.
Причины этой необыкновенной победы Польши и Литвы сложны. Сегодня мы ищем
их прежде всего в ошибках командования Ордена и командирских качествах
Ягелло. Великий магистр был поставлен в тупик слишком быстрой концентрацией
вооруженных сил противника. Кроме того, ему не хватило терпения дождаться,
когда подоспеют подкрепления с Гданьского Поморья, что существенно ослабило
боевую мощь войск Ордена.
На польско-Литовской стороне был не только численный перевес и превосходство
боевого духа войск, но и настойчивая последовательность в выполнении боевых
задач, направленных на окружение и уничтожение врага. Автором концепции
сражения был Ягелло при непосредственном участии Витовта и польских командиров,
причем их замысел предполагал ведение боя по средневековому образцу: борьбу
польской и литовско-русской конницы с тевтонской с задачей оттеснить последнюю
на запад и окружить, а затем истребить либо взять в плен. Особого внимания
заслуживает применение тактики видимого отступления, дававшей возможность
обеспечить необходимую передышку как для польских воинов, так и для их
боевых коней. Тактическая мобильность позволяла в нужный момент перегруппировать
войска, численно укрепить отряды на опасных участках.
Применение в первой фазе битвы легковооруженной литовско-татарской конницы
и пресечение попытки врага применить артиллерию и пехотных стрелкой свидетельствуют
о полководческом таланте главнокомандующего. Он не растерялся и не пал
духом, когда началось беспорядочное отступление литовско-русского фланга,
не отказался от осуществления поставленной задачи, потому что имел в своем
распоряжении достаточные резервы как польских, так и литовско-русских
конников. Это позволило устоять в наиболее критические моменты битвы,
когда упало знамя с Белым орлом или когда пришлось отражать фланговую
атаку 16 отрядов великого магистра. Концепция окружения значительной части
неприятельской армия, а затем штурма орденского лагеря была осуществлена.
Без Ягелло не было бы такого Грюнвальда — так предполагают некоторые исследователи
(с Кучинским во главе). Но ни в коей степени не отказывая польскому королю
в его роли вождя, надо сказать, что осуществление его военного замысла
было возможно только благодаря железной воле всей армии, как литовско-русской,
так и польской, лишь в небольшой степени поддерживаемой наемными силезско-чешскими
отрядами. Боевой вклад сначала литовско-русских бояр, а затем рыцарей
из Малой Польши, Великой Польши и Червонной Руси, а в последней фазе битвы
пеших воинов этих земель был необходимой гарантией конечной победы. Их
мужество и стойкость в многочасовом сражении, то, что они не поддались
настроениям отчаяния или паники в самой критической, послеполуденной фазе
сражения, стали необходимым условием успеха их вождя, крупнейшего и беспримерного
военного успеха Польского королевства и Литвы — победы над Тевтонским
орденом.
Остается выяснить весьма существенный вопрос: каковы были последствия
великой победы над Орденом для Польши и Литвы. Масштабы этой победы были
неожиданными для самого польско-литовского командования — Ягелло и Витовта,
а также их приближенных. Стало ясно, что реально осуществимы не только
первоначальные цели борьбы (отпор экспансии Ордена против ягеллонской
монархии, сохранение Литвой Жемайтии), но и вообще ликвидация самого тевтонского
государства в Пруссии при условии получения поддержки и признания со стороны
его подданных — прусских сословий. Другим последствием победы стало начало
дипломатической и пропагандистской акции в Западной Европе, направленной
против обвинения Польши тевтонскими властями в том, что она ведет вооруженную
борьбу с духовной корпорацией, осуществляющей высокую миссию на благо
христианства, что в этой борьбе она прибегает к помощи “язычников” во
главе с “сарацинами”, то есть татарами или схизматическими противниками
католической веры.
Обе эти цели с 16 июля начали реализовываться, причем главным стал вопрос
овладения всем тевтонским государством, взятие его столицы Мальборка и
привлечение на сторону Польши и Литвы прусских сословий. Осуществлению
этой последней затеи (за исключением Восточной Пруссии с Кёнигсбергом)
способствовали “послегрюнвальдский шок” и надежды сословий на хозяйственные
и государственно-правовые уступки со стороны Ягелло. Более сложным оказалось
взятке замка в Мальборке. Ягелло, в течение трех дней находившийся на
поле боя или где-то поблизости, без промедления направил легковооруженные
отряды, в том числе татар, к Мальборку, к которому они подошли самое позднее
22 июля. Но ворота замка были крепко заперты, светский командор Генрих
фон Плауэн успел уже с 18 июля9 подготовиться к обороне.
25 июля подоспели главные силы армии Польши и Литвы с Ягелло и Витовтом,
началась 7-недельная осада замка, которая, однако, оказалась безуспешной
из-за отсутствия достаточного количества артиллерии и осадных машин. Плауэн,
избранный великим магистром, не намеревался принимать новые требования
Польши и Литвы: уступить не только Жемайтию и Добжинскую землю, но и Гданьское
Поморье, Хелминскую землю и Повислье с Мальборком. Литва рассчитывала
получить северо-восточные территории Пруссии (очевидно, на правом берегу
Преголы с устьем Немана и Клайпедой), а Мазовия — ее южные районы, то
есть Мазуры. Следовательно, Ордену оставалась лишь часть центральной Пруссии
с Кёнигсбергом.
Плауэн ждал ответа на его призывы о вооруженной помощи, направляемые после
22 июля к Германской империи, а также Сигизмунду и Вацлаву Люксембургским.
Он заявлял, что Ягелло с Витовтом заняли и разоряют Пруссию с помощью
“сарацинов”, для которых хотят покорить прусское государство. Но реальную
помощь Ордену оказала сначала тевтонская Ливония, которая в сентябре,
угрожая польским и литовским селам в Пруссии, вынудила к отступлению войска
Витовта и Ягелло из-под стен Мальборка. Позже Ягелло стал концентрировать
свои силы на территории Куявии.
В октябре на Гданьское Поморье подошли вспомогательные отряды Ордена из
Германии. Их удалось разбить в битве под Короновом (10 октября), которая,
как и другие успехи местного значения, не смогла предотвратить возвращения
Плауэном большинства прусских городов и земель. Кроме того, на территорию
южной Польши в середине октября совершили из Словакии вооруженную диверсию
войска Сигизмунда Люксембургского, что создало для Ягелло угрозу войны
на два фронта. Поэтому в январе 1411 г. начались мирные переговоры с Плауэном.
Они привели к заключению 1 февраля 1411 г. мирного договора в Торуни.
В договоре речь шла не о ликвидации господства Ордена или подчинении большинства
поморско-прусских земель Польше и Литве, а о Жемайтии — основной цели
польско-литовской борьбы до 15 июля 1410 года. Четвертый пункт договора
констатировал, что как Ягелло, так и Витовт вправе пожизненно обладать
Жемайтией, которая после их смерти должна беспрепятственно вернуться под
власть Ордена. Остальные же замки, города и земли, взятые обеими сторонами,
должны быть немедленно возвращены их прежним владельцам. Несмотря на компромиссный
характер пункта, касающегося Жемайтии, все же она оставалась под властью
Литвы, которая добровольно не согласилась бы отдать ее тевтонским властям.10
Поэтому можно сказать, что положения Торуньского договора 1411 г. в значительной
степени реализовали первоначальные цели вооруженной польско-литовской
кампании.
Можно ли считать, что договор 1411 г. был действительно “невыигранным
миром” для Польши и Литвы, как утверждает большинство исследователей?
Разумеется, нельзя, поскольку он давал, в конце концов, в значительной
степени то, за что Польша и Литва боролись с осени 1409 г., то есть за
освобождение Жемайтии и Добжинской земли, а также за предотвращение угрозы
для Куявии и северной Мазовии. Осуществление этих целей было возможно
только благодаря последствиям Грюнвальдской победы, которые явно повлияли
на готовность Плауэна заключить соглашение с Польшей и Литвой.
Следовательно, договор 1411 г. документально закреплял факт отступления
Ордена с его до сих пор нерушимой позиции на Балтийском море и приостановление
его экспансии по отношению к землям Литвы и Польского королевства. Он
открыл этап дальнейшей вооруженной борьбы Польши и Литвы с Орденом, продолжавшейся
с 1414 до 1422 г., когда Литва окончательно добилась отказа Ордена от
притязаний на Жемайтию и территории на Немане.
В середине XV в. Польша снискала себе нового союзника в прусских сословиях,
которые в 1454 г. сдались Польше. В результате в Торуньском договоре 1466
г. была закреплена польская власть на нижней Висле (так называемая Королевская
Пруссия), а остальные земли орденский Пруссии с Кенигсбергом перешли под
косвенную, ленную власть Польши.
В этих полувековых переменах и противостояниях значительную роль играли
результаты Великой войны и Грюнвальда, приведшие к экономическому и финансовому
ослаблению Пруссии, вступившей в полосу внутреннего кризиса. Их итогом
стало ослабление политической и военной мощи прусской ветви Ордена, обреченной
с этих пор на помощь прусских сословий, что в свою очередь открыло путь
к политической эмансипации и подорвало автократическую власть Ордена в
результате основания в 1440 г. конфедерации прусских земель и городов
(Прусского Союза). Это привело к подчинению прусских сословий Польше и
ликвидации самостоятельности ордена в 1466 году.
В заключение добавим, что исследования Великой войны и венчающей ее Грюнвальдской
битвы довольно живо ведутся в польской историографии, в Германии и других
странах. Следует ожидать пересмотра ряда положений, касающихся как общих
вопросов этой войны, так и хода самой битвы. Более того, расширяется изучение
традиций Грюнвальда в историографии и историческом сознании Польши периода
позднего средневековья, а также в старопольский период (XVI—XVII вв.).
Эти исследования касаются также обновления традиций Грюнвальда как источника
надежды и веры в условиях непрекращающегося влияния идеологии прусского
государства Гогенцоллернов в XIX в;, идентифицирующегося с прошлым Ордена
в Пруссии как экспансивного предшественника с антипольским лицом.
Определенную роль сыграли при этом польские произведения живописи (“Битва
под Грюнвальдом” Я. Матейко) и художественной литературы (“Крестоносцы”
Г. Сенкевича), которые приблизили к массам образ Грюнвальда, а с 1943
г. грюнвальдские традиции приобрели также международный характер (совместные
действия славянского мира против гитлеровской Германии, причем взятие
Берлина в 1945 г. отождествлялось с победой в 1410 г.), стали событием
европейского масштаба, сыгравшим значительную роль и истории народов,
живущих на Висле, Немане, Вилии, Двине и Днепре, и оказавшим существенное
влияние на дальнейшее формирование их судеб.
Примечания:
1.
GORSKI K. Panstwo krzyzacki w Prusaeh. Gdansk – Bydgoszez 1946; ejsud.
Lakon Krzyzacki a powstanie panstwa pruskiego. Wroctaw – Warzawa – Krakow
– Gdansk. 1977. 2. BISKUP M., LABUDA G. Dzieje Zakonu Krzyzackiego w Prusah.
Gdansk. 1986.
3. KUCZYNSKI S.M. Wielka Wojna z Zakonem Krzyzackim w latach 1409-1411.
Wyd.1. Warzawa.1955; wyd.5, Warzawa, 1987.
4. NOWAKOWSKI A. Uzbrojenie wojsk krzyzackih w Prusach w XIV w. i na poczatku
XV w. Lodz. 1980.
5. EKDAHL S. Die “Banderia Prutenorum” des Jan Dlugosz. In: Eine Quelle
zur Schlacht bei Tannenberg 1410. Cottingen. 1976; ejsud. Die Schlacht
bei Tannenberg 1410. T.1. Brl.1982.
6. SPIERALSKI Z. Czy koniec sporow o Grunwald? — Zapiski Historyczne,
t.39, z.2, 1971, s.91 i n.
7. KUCZYNSKI S.M. Op.cit. Warzawa. 1960, s.160 i n.
8. EKDAHL S. Die Flucht der Litauer in der Schlacht bei Tannenberg. —
Zeitschrift fur Ostforschung, t.12, 1963, S. 11 i n.
9. BISKUP M. Echa bitwy grunwaldzkiej i oblezenia Malborka w niemeckiej
galezi Zakonu Krzyzackiego w lecie 1410 roku — Kommunikaty Mazursko-Warminskie,
1984, nr.1, s.455-460.
10. KUCZYNSKI S.M. Op.cit., s.479 i.n.
©
М. Бискуп
Бискуп Мариан — профессор истории университета в Торуни
(Польша),
автор “Истории Ордена крестоносцев в Пруссии” и других книг.
Источник:“Вопросы
истории”, № 12, 1991 г.
Библиотека
Halgar Fenrirsson
OCR Halgar
Fenrirsson
|
|
|
