За время его [Эдуарда I] отсутствия в Европе удостоился «повышения» и товарищ Эдуарда по оружию Тибо Висконти, архиепископ Льежский. К нему в Акру прибыли из Европы два эмиссара из Рима с сообщением, что он избран новым папой. После нескольких лет бесплодных дискуссий по приказу префекта города Витербо, где происходило заседание курии, католических кардиналов заперли в папском дворце, обязав принять окончательное решение. Для ускорения процесса с зала заседаний сняли крышу, предоставив высокое собрание воздействию небесных стихий, и отказали кардиналам в пище, пока они не изберут нового католического иерарха.
Взяв после избрания имя Григория X, новый понтифик возвратил папский трон в Рим, которому два его предшественника предпочитали более спокойный городок Витербо, и там торжественно принял папскую тиару 27 марта 1272 года. Душа его, однако, осталась в Палестине, и он сохранил живые воспоминания об Иерусалиме, упорно работая над его воскрешением. Искренняя преданность делу освобождения Святой земли стала основой всей его политики. Почти через месяц после избрания папа созвал генеральный церковный Совет в Лионе. Главным предметом обсуждения стал новый крестовый поход, и он просил собравшихся вносить свои предложения, помня при этом о неудачной экспедиции Людовика IX в Тунис двумя годами ранее.
Чтобы обеспечить успех предстоящего похода, Григорий X приложил немало усилий, дабы примирить враждующие стороны в Европе. Он также обратился к греческому императору в Константинополе Михаилу VIII Палеологу с предложением направить в Лион своих представителей, чтобы способствовать объединению двух братских церквей. В свете многочисленных неудач и поражений последних лет сама идея крестового похода уже не вызывала былого энтузиазма: пятый Великий магистр ордена доминиканцев Умбер Романский в письменном обращении «De predictatione sancta crucis» («Предсказание Святого Креста») к братьям-христианам предупреждал, что они должны приготовиться отвечать на грубую и враждебную критику своих оппонентов и что их проповеди будут восприниматься «насмешливо и с издевкой». В своем трактате Умбер перечислил доводы, которыми пользуются подобные критики, например, что призыв убивать никак не согласуется с христианским учением: «На втором Лионском соборе немалую поддержку будут иметь поборники мирного обращения неверных в христианство». Даже среди тех, кто поддерживал новый крестовый поход, было распространено мнение, что это должно быть не общенародное мероприятие, как в начале 1-го Крестового похода, а, по выражению Жильбера Турнейского, специальная экспедиция профессиональных воинов.
На призыв Григория X откликнулся единственный европейский монарх — король Арагона Яков I; он прибыл на Лионский собор, который открылся 7 мая 1274 года. Для самого папы отсутствие короля Эдуарда I стало горьким разочарованием, поскольку тот благодаря своему высокому положению и опыту мог повлиять на решение участников Собора. В отсутствие Эдуарда I и французского монарха Филиппа III Григорий обратился за советом к Великим магистрам рыцарских орденов — госпитальеру Гуго де Равелю и храмовнику Гильому де Боже (он был избран на этот пост год назад, после смерти Тома Берара).
Много лет находясь в рядах тамплиеров, Гильом обладал большим опытом военных действий на Ближнем Востоке и управления орденом. В 1261 году во время очередного рейда по вражеской территории он попал в плен, но впоследствии был выкуплен; некоторое время Гильом управлял орденскими владениями в графстве Триполи, а в момент избрания магистром представлял интересы ордена на Сицилии. Его возвышение во многом объяснялось близостью к французскому королевскому двору. Его дядя вместе с Людовиком IX участвовал в нильской экспедиции, а через бабку по отцовской линии он имел родство с королевской династией Капетингов. Французские короли и раньше сильнее всех в Европе поддерживали дело освобождения Святой земли — как морально, так и материально, — постоянно оплачивая расходы на содержание рыцарского гарнизона и полка арбалетчиков в Акре. А теперь, благодаря победе Карла Анжуйского над своими противниками из дома Гогенштауфенов в битве при Тальякоццо, влияние французской короны распростра-нилось на все Средиземноморье. В результате на Лионском соборе Гильом де Боже выступил против идеи арагонского короля Якова I, предложившего сначала направить авангард из 500 рыцарей и 2000 пехотинцев. Аргументируя свое несогласие, он заявил, что действия толпы недисциплинированных «энтузиастов» не дадут положительного результата. По мнению магистра тамплиеров, прежде всего в Святой земле необходимо создать постоянный, хорошо обученный и вооруженный гарнизон, который периодически следует усиливать и обновлять за счет профессиональных военных, а во-вторых, следует предпринять экономическую блокаду Египта с целью подорвать его экономику.
В качестве составляющей такой блокады Гильом де Боже предложил христианам Европы организовать жесткий контроль над морским сообщением на востоке Средиземноморья, чтобы не зависеть от прихотей итальянских торговых республик: Венеции, Генуи и Пизы, — поскольку «их интересы связаны лишь с торговой прибылью, которую они боятся потерять». А венецианцы вообще используют порт в Акре для продажи египтянам производимых в Европе и стратегически важных средств и материалов для вооружения. Следуя его совету, Лионский собор поручил великим магистрам храмовников и госпитальеров строительство военного флота.
У тамплиеров была и другая причина поддержать Карла Анжуйского: тот недавно приобрел права на иерусалимский трон, выкупив их у законного претендента Марии Иерусалимской за тысячу фунтов золотом единовременно и ежегодную пенсию в размере четырех тысяч турских ливров. Естественно, что как тамплиеры, так и папа римский предпочитали иметь единого покровителя из королевского дома Франции, управлявшего и Сицилией, и Иерусалимским королевством, — это представлялось оптимальным вариантом для сохранения присутствия латинян в Святой земле. Но вместе с тем такая ситуация толкала орден на конфликт с местной знатью в Акре, которая в основном поддерживала притязания Гуго Кипрского. И когда в сентябре 1275 года
Гильом де Боже возвратился в Акру, то отказался признать власть короля Гуго — тот, вернувшись на Кипр, отправил папе возмущенное письмо, жалуясь на рыцарские ордена, сделавшие Святую землю практически неуправляемой.
Карл Анжуйский, заручившись поддержкой Григория X, направил в Акру своего бальи Роже де Сан-Сиверино. Тамошним дворянам не оставалось ничего другого, как признать власть нового управляющего, которую тот укреплял совместно с Гильомом де Боже. Обе попытки короля Гуго восстановить свои позиции с помощью экспедиционных корпусов, направленных в Тир (1279 г.) и в Бейрут (1284 г.), провалились — главным образом из-за тамплиеров. За это орден Храма поплатился потерей своих земельных владений и собственности на Кипре, что, в свою очередь, вызвало резкие протесты папы римского.
Еще более неосторожно Гильом де Боже повел себя при разрешении давнего конфликта между графом Триполи, Боэмундом VII, и его крупнейшим вассалом из-за руки наследницы территорий; в результате тамплиеры оказались втянуты в небольшую гражданскую войну между латинянами. Подобные междоусобицы в то самое время, когда все Заморье переживало далеко не лучшие времена, вызвали настоящий скандал в Европе, подорвав авторитет великого магистра и создав ему славу не заслуживающего доверия фанатика. В дальнейшем это нашло отражение не только в его личных характеристиках, но и в оценке последних лет, проведенных им в Палестине, сказалось и на ордене Храма в целом.
В конце марта 1282 года — из-за начавшегося мятежа сицилийцев, выступивших против Карла Анжуйского, — дала трещину и главная политика Гильома де Боже. Беспорядки начались с шумной стычки вблизи кафедрального собора в Палермо во время вечерней церковной службы, что спровоцировало нападение на французский гарнизон. Отличавшийся крайним высокомерием и жестокостью, принц Карл к тому же не обладал рассудительностью и мудростью, свойственными его брату Людовику IX Свято-му. Из-за деспотичной манеры правления его отношения с сицилийцами заметно обострились, особенно после перенесения столицы в Неаполь, за которым последовал быстрый экономический упадок Палермо. Подстрекаемые претендентом на сицилийский трон Педро III Арагонским, жители Палермо на атаку французских солдат ответили массовой резней мирных горожан-французов, уничтожив до двух тысяч человек. Впоследствии этот погром был назван «сицилийской вечерей».
А несколько месяцев спустя в порту Триполи высадились арагонские войска, и началась настоящая война, положившая конец всем надеждам латинян на помощь Святой земле. Новый папа Мартин IV провозгласил крестовый поход — теперь уже не против сарацин, а против братьев-католиков из Арагона. Как и ряд последующих крестовых походов XIV века против врагов Папской курии, этот призыв подорвал саму идею священной войны с неверными. И дело не только в том, что европейское общество в большинстве своем было возмущено вооруженной борьбой Папской курии со своими противниками, но и в том, что произошла явная подмена целей и понятий. Француз по национальности, папа Мартин IV поручил королю Филиппу III изъять из парижской казны тамплиеров сто тысяч турских ливров, собранных в виде налога и предназначенных для будущего крестового похода, и направить их на финансирование войны с сицилийцами и арагонцами. Все сборы церковной десятины, набранные в той же Сицилии, Сардинии, Корсике, провинции Арагон и Венгрии и составившие пятнадцать тысяч унций золотом, были переданы в распоряжение Карла Салернского, сына и наследника Карла Анжуйского. Печальные последствия, которыми обернулось это решение для Святой земли, сразу стали понятны всем папским противникам. Так, Бартоломео де Неокастро пишет в своих воспоминаниях, как рыцари-тамплиеры упрекали папу Николая IV: «Имея возможность поднять Святую землю с колен, опираясь на королевскую власть и поддержку других верных христиан... ты предпочел напасть на христианского короля и христиан-сицилийцев, настроив одного короля против другого, только чтобы отвоевать Сицилию».
В самой Святой земле известие о «сицилийской вечере» заметно ослабило позиции нового ставленника Карла Анжуйского, бальи Одона Поличена, а тамплиеры тут же переметнулись на сторону кипрского короля Генриха II, сына и наследника короля Гуго. Продемонстрировав редкое согласие, храмовники, госпитальеры и тевтоны уговорили Одона Поличена отдать главную цитадель Акры под их контроль и тут же передали ее королю. Через шесть недель после коронации юного монарха в городе Тир королевский двор возвратился в Акру, где это событие пышно отпраздновали, устроив всевозможные игрища, карнавалы и турниры под патронажем госпитальеров. Для нового правителя Заморья даже поставили инсценировку, сюжетом которой были события из романтических новелл «Рыцари Круглого стола» и «Королева Феминийская», — облаченные в женское платье рыцари изображали шутливые поединки.
Палестинские латиняне старались извлечь выгоду из распрей, периодически возникавших среди сарацин в связи со смертью того или иного мусульманского правителя — например, после кончины в 1193 году Саладина. Однако после смерти Бейбарса в 1277 году его безвольных сыновей на султанском троне через три года сменил властный и опытный военачальник Келаун. Единственное, что удерживало нового султана от вооруженного выступления против франков, — страх перед Карлом Анжуйским: коли уж он оказался в 1282 году изгнанным из Сицилии, то теперь ничто не помешает ему заняться Бейбарсом и его наследниками, которые давно стремились сбросить франков в море. Дабы проверить это, в 1287 году Келаун приказал одному из своих эмиров захватить Латакию — последний франкский порт в бывшем Антиохийском княжестве. Латиняне не предприняли никаких ответных действий, и после слабого сопротивления Латакия пала. В 1288 году, воспользовавшись разногласиями в правительстве Триполи после смерти Боэмунда VII, Келаун скрытноподготовил нападение на город. Но его план выдал шпион, находившийся на содержании у тамплиеров, эмир аль-Фахри, и Гильом де Боже успел предупредить жителей Триполи. Однако, зная его своекорыстие и двуличие, те не поверили храмовнику, и армия Келауна застала латинян врасплох. Когда мамлюки ворвались в город, командор тамплиеров Пьер де Монкада остался на своем посту и был убит вместе со многими другими мужчинами; женщины и дети, как водится, были проданы в рабство. Захватив Триполи, Келаун приказал разрушить город до основания, чтобы франки никогда не могли туда вернуться.
Примечательно, что королевство Акра еще находилось под защитой соглашения о перемирии, однако вскоре Келаун нашел предлог разорвать этот договор. Группа активных, но недисциплинированных крестоносцев, недавно прибывших с севера Италии — до них дошли слухи, будто некую христианку соблазнил местный сарацин, — попыталась устроить в Акре расправу над жителями-мусульманами. Латинские бароны и рыцарские ордена предприняли усилия, чтобы остановить погром, но какое-то количество мусульман спасти не удалось. Когда до Келауна дошло известие об этой резне, он потребовал выдать ему зачинщиков, намереваясь казнить их. Власти Акры не желали выдавать неверным на расправу христианских рыцарей. Тогда Гильом де Боже предложил отправить вместо них нескольких уголовников, содержавшихся в городской тюрьме, которым был уже вынесен приговор. Но это предложение отклонили, а к султану направили эмиссаров с поручением объяснить ему, что ломбардцы просто не знали местных законов, да и сами погромы начались по вине мусульманских торговцев.
Но Келауна такие объяснения не устроили. А советники подсказали ему, что теперь он имеет право разорвать соглашение о перемирии, и султан отдал приказ готовиться к скрытному нападению на Акру. Эмир аль-Фахри снова успел предупредить Гильома де Боже, но и на этот раз Великому магистру не поверили. В отчаянии Гильом де Боже направил в Каир собственного гонца, пытаясь договориться с Келауном. Тот обещал сохранить мир, но взамен потребовал выкуп — по одному цехину (мелкая золотая монета) за каждого горожанина. Гильом передал это предложение высшему городскому совету Акры, но там его решительно отвергли. Самого магистра обвинили в предательстве, и когда он покидал палату заседаний, толпа чуть не растерзала его.
4 ноября 1290 года Келаун собирался выступить в поход на Акру, но внезапно заболел и через несколько дней скончался. Сменивший его на султанском троне сын аль-Ашраф еще у смертного одра отца поклялся, что продолжит войну против франков. Новые посланцы из Акры, прибывшие на переговоры — среди них и рыцарь-тамплиер Бартоломео Пизанский, — были брошены в темницу. А в марте 1291 года две армии аль-Ашрафа — из Сирии и Египта — устремились к Акре, имея при себе до сотни стенобитных орудий, гигантских катапульт и таранных башен. Сам аль-Ашраф появился под стенами Акры 5 апреля, после чего началась активная осада.
Христиане знали о замыслах сарацин за полгода до их похода, но никаких мер для укрепления обороны не предприняли. Лишь рыцарские ордена обратились к правителям Европы, прося прислать пополнение; король Эдуард I прислал небольшой отряд рыцарей под командой своего внука Отгона; а король Генрих — корпус кипрских ополченцев. Основу объединенных сил латинян составляли около тысячи рыцарей и четырнадцать тысяч пехотинцев, включая злополучных ломбардцев. Все население города насчитывало около сорока тысяч жителей, и каждый мужчина, способный носить оружие, занял свое место на крепостных стенах. К северу от Акры находился пригород Монмасар, защищенный двойной стеной и рвом, а между Монмасаром и самим городом был вырыт ров с водой и воздвигнута стена, соединявшая оборонительные башни.
Каждый отряд обороняющихся отвечал за конкретный участок крепостной стены. Тамплиеры во главе с Гильомом де Боже защищали северную часть, где стены Монмасараспускались прямо к морю. Рядом располагались братья-госпитальеры, а ближе к стенам самой Акры был размещен королевский корпус под командованием брата короля Амальрика, усиленный тевтонцами. Далее занимали оборону французы, англичане, венецианцы, пизанцы и солдаты городского ополчения.
Осада началась на рассвете 6 апреля с обстрела города из катапульт и баллист. Под прикрытием града стрел из луков и арбалетов, нацеленных на обороняющихся, мамлюкские саперы продвинулись вперед и заминировали башни и стены. Продовольствия и воды, поставляемых со стороны моря, латинянам вполне хватало, но вот оружия и солдат для обороны протяженных крепостных стен было явно недостаточно. В ночь на 15 апреля Гильом де Боже с группой рыцарей провел стремительную вылазку в лагерь мусульман. После начального успеха франки запутались в веревках от палаток и вынуждены были отступить, потеряв восемнадцать человек убитыми. 8 мая почти полностью разрушилась одна из башен, подорванная мусульманскими саперами. Защитники крепости подожгли ее и отступили на другую позицию.
На следующей неделе дала трещину вторая башня, а 16 мая мамлюки предприняли мощный штурм ворот Святого Антония, которые защищали храмовники и госпитальеры. Устроившись ненадолго передохнуть в одной из башен под названием Проклятая, Гильом де Боже вдруг увидел, что туда вот-вот ворвутся сарацины. Не успев облачиться в доспехи, он организовал быструю контратаку, во время которой был опасно ранен. Братья-тамплиеры перенесли его в главную резиденцию ордена, что на юго-восточной окраине города, и той же ночью он скончался.
Маршал госпитальеров Мэтью де Клермон, до конца остававшийся рядом с умирающим Гильомом де Боже, вернулся на поле боя и вскоре тоже погиб. Великий магистр госпитальеров Жан де Вильер также был ранен, но, к счастью, не смертельно. Братья-рыцари переправили его на галеру в порту. На причале царили паника и переполох, словно все жители разом собрались покинуть проклятый Богом город. Король Генрих с братом Амальриком, погрузившись на парусник, отправились на Кипр. Немецкий принц Оттон и Жан де Граилли реквизировали для себя другой корабль. Над водной поверхностью гавани виднелось много голов беженцев — они устремились в сторону отплывающих из порта галер. Патриарх Николай по доброте душевной набрал в свою ветхую лодчонку столько страждущих, что та перевернулась, и пастырь утонул.
Роже де Фло, капитан одной из галер, принадлежащих тамплиерам, фактически превратился в профессионального пирата, вымогая крупные суммы у богатых матрон из Акры за место на своей посудине. Наконец, отрезав гавань от города, мамлюки принялись вершить расправу, убивая и мужчин, и детей, и женщин. Те, кто пытался укрыться в своих домах, попали в плен, а затем были проданы в рабство. Пленников оказалось так много, что, например, цена девочки на дамасском рынке упала до одной драхмы, а «многие женщины и дети навсегда исчезли в гаремах мамлюкских эмиров».
К исходу ночи 18 мая почти вся Акра уже была в руках мусульман, за исключением замка тамплиеров на побережье, за массивными стенами которого оборону держали уцелевшие рыцари во главе с маршалом Пьером де Севри и группа горожан. Часть возвратившихся с Кипра галер доставила оборонявшимся продовольствие и воду, поэтому они могли выдержать длительную осаду. Поняв это, аль-Ашраф вынужден был пойти на переговоры. По соглашению, тамплиеры и все бойцы из их команды могли покинуть замок и беспрепятственно перейти на суда, захватив казну и имущество. Однако эмир, которому с сотней мамлюков поручили проконтролировать выполнение соглашения, тут же изъял у горожан их имущество и дал приказ обыскать женщин и детей. Разгневанные тамплиеры набросились на мамлюков и уничтожили их, затем в клочья разорвали султанский штандарт, который те укрепили на башне замка.Той же ночью под покровом темноты командор храмовников Тибо Годен по приказу маршала Пьера де Севри погрузил на корабль всю казну ордена Храма и вместе с группой беженцев-христиан отплыл в Сидон, удерживаемый тамплиерами. На следующий день султан аль-Ашраф потребовал продолжить переговоры об условиях капитуляции тамплиеров. Получив гарантии безопасности, маршал Пьер де Севри с небольшой группой рыцарей отправился на переговоры. Но как только они вошли в султанский шатер, их схватили и обезглавили. Оставшиеся в замке тамплиеры заперли ворота, ожидая сарацинской атаки. В конце мая мусульманам удалось подорвать часть стены вблизи крепостных ворот, и мамлюки ворвались в образовавшийся пролом. Последние защитники крепости погибли в жестокой схватке, и Акра окончательно пала.
В Сидоне Тибо Годена избрали Великим магистром вместо погибшего Гильома де Боже; это был храбрый и опытный воин, прослуживший около тридцати лет на Святой земле — вначале в качестве туркопола, а затем командора Акры. Спустя месяц после падения Акры и под стенами Сидона появилась мамлюкская кавалерия, поэтому он перевел тамплиеров в укрепленный замок на берегу. К тому времени под ударами египтян уже пал Тир, а захваченная мамлюками Акра по приказу султана намеренно разрушалась. Например, портал церкви Святого Андрея был выломан и перевезен в Каир в качестве символа блестящей победы аль-Ашрафа.
Готовый продолжать сопротивление, Тибо Годен отправился на Кипр, прихватив и тамплиерскую казну. Однако он так и не вернулся в Заморье. Кипрские братья советовали ему оставить Сидон, и, поняв, что сарацины строят плотину, храмовники покинули замок, погрузились на корабли и отплыли в Тортозу. 30 июля капитулировала Хайфа, а днем позже — Бейрут, стены которого были полностью снесены, а кафедральный собор превращен в мечеть. Тортозу пришлось эвакуировать 3 августа, а спустя одиннадцать дней тамплиеры покинули и самую мощную цитадель — неприступный замок Паломника. У них остался лишь гарнизон на островке Руад, что в двух милях от Тортозы.
На Руаде орден Храма удерживался еще на протяжении двенадцати лет. За это время мусульмане разрушили все латинские города, и средиземноморское побережье вовсе обезлюдело. Последние следы многолетнего присутствия франков на Ближнем Востоке скрыли пески.

Источник: Рид П.П. Тамплиеры
Перевод с английского В.М. Абашкина.—М:АСТ, 2005

Выражаю благодарность Вадиму Анохину за предоставленный материал
OCR - Вадим Анохин