1.
...Государю Амори (1)
при вступлении на престол было 27 лет и правил он 11 лет и 5 месяцев.
2. Это был человек большой опытности
в государственных делах, весьма мудрый и осмотрительный. Его речь была
несколько затрудненной, не настолько, однако, чтобы это можно было считать
недостатком, но достаточно, чтобы лишить его изящества и легкости изъяснения.
Он чувствовал себя гораздо лучше, давая совет, чем произнося пышную или
украшенную речь. В обычном праве, которым управлялось государство, он
был весьма искусен и никем не был превзойден в этом отношении; проницательностью
ума и справедливостью своих приговоров он выделялся среди всех знатных
людей королевства. В опасных и трудных обстоятельствах, с которыми он
часто сталкивался в своей мужественной и беспрерывной борьбе за расширение
королевства, он всегда был полон сил, предусмотрителен, всегда сохранял
бесстрашие и королевскую твердость. Был он не слишком образован, гораздо
меньше брата (2); но благодаря живому уму
и хорошей памяти, любознательности (привычке постоянно задавать вопросы)
и ревностному чтению в минуты отдыха от государственных дел, он был все
же достаточно хорошо осведомленным в том, что обычно входило в обязанности
короля. Он задавал замысловатые вопросы и сам испытывал удовольствие при
разрешении их. Любил слушать исторические рассказы, предпочитая их всякому
другому роду чтения, сохранял их в памяти и пересказывал потом легко и
весьма точно. Он был поглощен серьезными делами, и никогда ни театром,
ни игрой в кости. Его главным развлечением было направлять полет соколов
и ястребов в преследовании добычи. Усталость он переносил терпеливо. И
хотя был тучным и слишком толстым, не испытывал особенных неудобств от
жары или холода. Десятину платил церкви сполна и без всякого затруднения,
проявляя себя в этом отношении человеком благочестивым. Обедню слушал
ежедневно с благоговением, разве что болезнь или какие-нибудь другие крайние
обстоятельства мешали ему в этом. Брань и упреки, часто высказываемые
против него втайне, а чаще публично, даже самыми ничтожными и презренными
людьми, он переносил весьма терпеливо и так искусно скрывал свои чувства,
что казалось будто он и не слыхал того, что услышал. В пище и питье был
умерен и не выносил излишеств в том и другом. К своим наместникам выказывал
такое доверие, что во время их управления не требовал от них никакого
отчета и не выслушивал наговоров на их неверность; одни упрекали его в
этом, другие почитали за добродетель и доказательство истинного доверия.
Но все эти дарования и качества характера умалял между тем один заметный
недостаток, который как бы затуманивал только что описанные достоинства.
Он был молчалив сверх всякого приличия и ему не хватало учтивости в обхождении.
Дар любезного обращения, которым государь более всего привлекает к себе
сердца подчиненных, был ему совершенно чужд. Редко случалось, чтобы он
заговаривал с кем бы то ни было, если не был к тому вынужден необходимостью
или если кто-то не докучал ему, обращаясь к нему первым. Этот недостаток
был в нем особенно заметен, потому что брат его, напротив, был щедро награжден
даром приятной речи и благожелательной приветливостью. Говорят, был он
еще слишком чувствен и, да простит ему милостиво Господь, часто склонял
к нарушению верности чужих жен. Кроме того, он сильно угнетал свободу
церкви и истощил ее имущество частыми и несправедливыми поборами, так
что в его управление она опустела, и вынуж дал ее обременять себе непосильными
долгами. Его страсть к деньгам была больше, чем то приличествует королевскому
достоинству Он часто допускал соблазнять себя дарами, еще чаще удерживал
их, вопреки строгим требованиям справедливости и права.В дружеской беседе
со мной он пытался, впрочем, извинить свою корысть, говоря: «Каждый князь,
и особенно король, всегда должен заботиться о том, чтобы не растратить
своих денег, по двум основным причинам: во-первых потому, что имущество
подданных всегда в сохранности, когда правитель не испытывает нужды; во-вторых
он должен иметь в своем распоряжении средства, которые могут доставить
необходимое его королевству, если оно вдруг впадет в крайность. В таком
случае предусмотрительный король должен быть особенно щедрым и совсем
не экономить в своих расходах, чтобы всякий мог видеть, что не для себя,
а для пользы государства берег он богатство». Даже его недоброжелатели
не станут отрицать, что он выполнял эту свою обязанность в этих обстоятельствах.
Ибо в момент большой опасности он не щадил ни расходов, ни собственных
сил и трудов. Но богатство его подданных не было в полной безопасности,
потому что он слишком часто пользовался любым незначительным предлогом
для посягательства на их наследство.
3. Он был так пропорционально сложен,
что был выше людей среднего роста и ниже чересчур высоких. Его красивое
лицо и манера держаться обличали достоинство князя даже тем, кто его не
знал. Глаза, полные блеска, были средней величины. Нос, как у брата, орлиный;
волосы светлые и слегка закинутые назад. Превосходная и густая борода
покрывала его щеки и подбородок. Однако смех его был так неумерен, что
когда он смеялся, все его тело тряслось. Он охотно беседовал с мудрыми
и благоразумными людьми, повидавшими чужие страны и знавшими чужеземные
обычаи.
Я помню, как он однажды, страдая в Тире от затяжной, хотя и не опасной
лихорадки, призвал меня, чтобы в часы отдыха и в промежутки между приступами
дружески поговорить со мной о многом, и я ответил на ряд его вопросов,
насколько позволяло время. Беседа наша (3)
очень ободряла его. Среди заданных мне вопросов был один, который глубоко
взволновал меня, во-первых, потому, что был он необычен и касался того,
что едва ли подобает ставить под вопрос: чему нас учила всеобщая вера
и во что должны мы твердо верить; и во-вторых, потому, что душа моя была
тяжело ранена тем, что православный князь и сын православного питает сомнение
в деле столь несомненном и колеблется в глубине своего сознания. В самом
деле, он спросил, можно ли найти, кроме учения Спасителя и святых, последователей
Христа (учения, в котором он не сомневается), другие способы доказательства
доводами ясными и неоспоримыми необходимость грядущего воскресения? Потрясенный
новизной вопроса, я ответил:
«Довольно учения нашего Господа и Спасителя, в котором вполне ясно, на
многих страницах Евангелия, указано на грядущее воскресение плоти; он
заверяет, что придет как судья, чтобы судить живых и мертвых и мир огнем;
избранным он дарует царство, приуготованное от сотворения мира, нечестивых
же предаст вечному огню, который уготован дьяволу и ангелам его. Да и
благочестивых уверений святых апостолов и отцов Ветхого Завета достаточно».
На это он сказал: «Во все это я верую твердо, но ищу объяснения, которое
могло бы доказать необходимость грядущего воскресения и другой жизни тем,
кто это отрицает и не приемлет учения Христа». Я ему: «Возьмите на себя
роль человека, мыслящего таким образом, и мы попробуем найти что-либо
относительно этого». «Охотно»,— ответил он. Тогда я спросил: «Веришь ли,
что Бог справедлив?» Он: «Ничего нет более истинного, признаю это». Я:
«Справедливо ли воздать добром за добро и злом за зло?» Он: «Истинно».
Я: «Но ведь в этой жизни так не бывает, ибо некоторые добрые люди в этом
мире терпят одни лишь несчастья и неудачи, а некоторые злые, напротив,
наслаждаются неизменным благополучием, как показывают примеры каждодневной
жизни. «Верно»,— ответил он. Тогда я продолжал: «Значит это (4)
произойдет в другой жизни, ибо не может Бог не быть справедливым в своих
воздаяниях; следовательно будет другая жизнь и воскресение этой плоти,
и тогда тот, кто заслужил добро или зло в этой жизни, должен будет получить
награду или возмездие». Тут он сказал: «Я вполне удовлетворен, ты удалил
из сердца моего всякое сомнение». Такие и подобные беседы очень укрепляли
его.
Примечания
1
Амори I, пятый король Иерусалима, правил с 1163 по 1174 г.
2 Т. е. Балдуина III, правившего с 1143 по
1162 г.
3 См. беседу Карла Великого с Алкуином на
подобную тему, по сравнению с которой здесь заметен некоторый скептицизм,
характерный для светских кругов XII в.
4 Т.е.воздаяние.
|
|
|
