Большим
несчастьем для всего крестового похода было то, что в нем вместе с английским
и французским королем не мог принять участия старый тактик и умный политик
Фридрих Барбаросса. Узнав о положении дел на Востоке, Фридрих I начал
готовиться к крестовому походу; но он начал дело не так, как другие. Он
отправил посольства к византийскому императору, к иконийскому султану
и к самому Саладину. Отовсюду были получены благоприятные ответы, ручавшиеся
за успех предприятия. Если бы в осаде Акры участвовал Фридрих Барбаросса,
ошибка со стороны христиан была бы им устранена. Дело в том, что Саладин
обладал отличным флотом, который доставлял ему из Египта все припасы,
а войска шли к нему из середины Азии — из Месопотамии; само собою разумеется,
что при таких условиях Саладин мог успешно выдержать самую продолжительную
осаду приморского города. Вот почему все сооружения западных инженеров,
башни и тараны, все напряжение сил, тактики и ума западных королей — все
пошло прахом, оказалось несостоятельным в осаде Акры. Фридрих Барбаросса
внес бы в дело крестового похода идею практики и, по всему вероятию, направил
бы свои силы туда, куда следовало: войну нужно было вести внутри Азии,
ослаблять силы Саладина внутри страны, где находился самый источник пополнения
его войск.
Крестовый
поход Фридриха Барбароссы был предпринят с соблюдением всех мер предосторожности,
обеспечивавших возможно меньшую потерю сил на пути через византийские
владения. Фридрих заключил предварительно с византийским императором договор
в Нюрнберге, вследствие которого ему предоставлялся свободный проход через
имперские земли и обеспечивалась доставка съестных припасов по установленным
заранее ценам. Нет сомнения, что новое движение латинского Запада на Восток
немало тревожило византийское правительство; в виду неспокойного состояния
Балканского полуострова, Исаак Ангел [1] был заинтересован в точном соблюдении
договора. Еще крестоносцы не двинулись в поход, как в Византии получено
было секретное донесение из Генуи о приготовлениях к походу на Восток.
"Я уже известился об этом, — писал в ответ Исаак, — и принял свои
меры". Поблагодарив Бодуэна Гверцо за эти известия, император продолжает:
"И на будущее время имей радение доводить до нашего сведения, что
узнаешь и что нам важно знать". Само собой разумеется, несмотря на
внешние дружественные отношения, Исаак не доверял искренности крестоносцев,
и в этом нельзя винить его. Сербы и болгары не только были в то время
на пути к освобождению от власти Византии, но угрожали уже византийским
провинциям; не скрываемые отношения с ними Фридриха были во всяком случае
нарушением данной верности, хотя и не предусмотрены были нюренбергскими
условиями. Для Византии весьма хорошо известны были намерения Фридриха
завладеть далматинским побережьем и соединить его с землями сицилийской
короны. Хотя Фридрих отверг, будто бы, предложения славян безопасно провести
его по Болгарии и не вступил с ними в наступательный против Византии союз,
но византийцам вполне естественно было сомневаться в чистоте его намерений;
притом, едва ли справедливо, что предложения славян были вполне отвергнуты,
как это видно будет из последующего.
24
мая 1189 г. император Фридрих I Барбаросса вступил в пределы Венгрии.
Хотя король Бела III [2] лично не решился участвовать в крестовом походе,
он оказывал Фридриху знаки искреннего расположения. Не говоря уже о ценных
подарках, предложенных императору, он снарядил отряд в 2 тысячи человек,
который оказал немалую пользу крестоносцам знанием местных условий и выбором
путей. Через пять недель крестоносцы были уже на границе владений византийского
императора. Прибыв в Браничев [3] 2 июля, они в первый раз вступили с
чиновниками императора в прямые отношения, которые сначала казались, впрочем,
удовлетворительными. Из Браничева лучшая дорога к Константинополю шла
по долине Моравы к Нишу, потом на Софию и Филиппополь. Греки, будто бы,
не хотели вести латинян этим путем и умышленно испортили его; но люди
из угорского отряда, хорошо знавшие пути сообщения, убедили крестоносцев
настоять на выборе именно этой дороги, которую они взялись исправить и
сделать проезжей вопреки желанию греков. Заметив здесь, прежде всего,
что крестоносцы держали путь по землям, едва ли тогда вполне принадлежавшим
Византии. Течение Моравы, всего вероятней, было уже спорным между греками
и сербами, иначе говоря, здесь не было тогда ни византийской, ни другой
администрации. Шайки разбойников на собственный страх нападали на мелкие
отряды крестоносцев и без подстрекательства византийского правительства.
Нужно, с другой стороны, иметь в виду, что крестоносцы и сами не церемонились
с теми, кто попадал в их руки: на страх другим, захваченных с оружием
в руках они подвергали страшным истязаниям.
Около
25 числа июля к Фридриху явились послы Стефана Немани [4], а по прибытии
в Ниш 27 числа император принимал и самого великого жупана Сербии. Здесь
же, в Нише, велись переговоры с болгарами. Ясно, что в Нише не оставалось
уже византийских властей, иначе они не допустили бы Стефана Неманю до
личных объяснений с германским императором, которые во всяком случае не
клонились в пользу Византии. И если крестоносцы на пути от Браничева до
Ниша и потом до Софии подвергались неожиданным нападениям и терпели урон
в людях и обозе, то, по справедливости говоря, византийское правительство
едва ли должно нести за это ответственность. Нужно только удивляться,
почему оно ни разу не сделало соответствующего заявления Фридриху I и
не обратило его внимания на положение дел на полуострове. Сербы и болгары
предлагали крестоносцам в сущности одно и то же — союз против византийского
императора, но в награду за то требовали признания нового порядка на Балканском
полуострове. Мало того, славяне готовы были признать над собою протекторат
западного императора, если он согласится обеспечить за сербами сделанные
ими за счет Византии завоевания и присоединить Далмацию и если Асеням
[5] предоставлена будет Болгария в бесспорное владение. В частности, великий
жупан Сербии просил согласия императора на брак своего сына с дочерью
герцога Бертольда, владетеля Далмации [6]. Хотя не было тайной, что с
этим брачным проектом соединялись виды на перенесение владетельных прав
над Далмацией на дом Немани, тем не менее согласие Фридриха было получено.
Это обстоятельство, в соединении с новыми переговорами, имевшими место
между германским императором и славянскими вождями, позволяет выставить
некоторые сомнения против показания Ансберта [7], будто ответ Фридриха
в Нише был определенно отрицательного свойства. Имея действительной целью
крестовый поход, Фридрих, может быть, из осторожности и по нежеланию впутываться
в новые сложные отношения, уклонялся от прямого и решительного ответа
на предложения славян. Но мы увидим далее, что славянский вопрос не раз
еще заставлял его задумываться и колебаться. Будь на месте Фридриха Роберт
Гвискар, Боэмунд или Рожер, события приняли бы совершенно иной оборот
и предложения славянских князей, вероятно, были бы оценены.
Нет
причины не доверять словам Никиты Акомината [8], который обвиняет в недальновидности
и обычной небрежности тогдашнего логофета дрома (Иоанн Дука) [9] и Андроника
Кантакузена, на ответственности которых лежало провести крестоносное ополчение.
Взаимное недоверие и подозрения питались не только тем, что крестоносцы
не получали иногда подвоза припасов, но и слухами, что опаснейший проход
(т.н. Трояновы ворота), ведущий через Балканские горы на Софию к Филиппополю,
занят вооруженным отрядом. Конечно, нельзя не видеть нарушения нюренбергского
договора в тех мерах, какие принимало византийское правительство, чтобы
задержать движение крестоносцев: порча дорог, блокада перевалов и снаряжение
наблюдательного отряда; но оно старалось объяснить свои предосторожности
и выражало открытое неудовольствие отношениями Фридриха с возмутившимися
сербами и болгарами. Так, когда еще крестоносцы были около Ниша, к ним
явился Алексей Гид [10], который высказал строгое порицание губернатору
Браничева и обещал все устроить по желанию Фридриха, если только сам он
запретит войскам грабить окрестные селения, прибавляя, что германцы не
должны иметь никаких подозрений относительно вооруженного отряда, стерегущего
перевалы, ибо это мера предосторожности против жупана Сербии. Когда крестоносцы
продвигались к главнейшему перевалу, ведущему в филиппопольскую равнину,
трудности путешествия увеличивались для них все более и более. Мелкие
отряды беспокоили их неожиданными нападениями в опаснейших местах, вследствие
чего крестоносное ополчение шло медленно и в боевом порядке. Германское
посольство, отправленное в Константинополь, по слухам, принято было недостойным
образом. Чем ближе крестоносцы подходили к Македонии, тем сильнее росло
неудовольствие их против греков. Полтора месяца шли они от Браничева до
Софии (Средец); как натянуты были отношения между греками и германцами,
можно судить из того, что когда последние 13 августа достигли Софии, то
нашли город оставленным жителями; само собой разумеется, здесь не было
ни византийских чиновников, ни обещанных припасов.
20
августа крестоносцы держали путь через последний перевал, которая была
занята греческим отрядом; последний, однако, отступил, когда крестоносцы
обнаружили покушение проложить дорогу с оружием в руках. К Филиппополю
подошли крестоносцы уже в качестве врагов империи, и с тех пор до конца
октября отдельные вожди делали нападения на города и села и вели себя
в греческой земле совершенно как неприятели. Если нельзя оправдывать правительство
Исаака Ангела за недоверие к крестоносцам, то и поступки последних не
могут быть названы благовидными. Не доверяя грекам, Фридрих пользовался
услугами угорских проводников и сербского отряда. Как бы крестоносцы ни
желали доказать свою правоту, нельзя упускать из виду и показаний лиц,
для которых не было повода скрывать настоящее положение дел. Фридрих не
прерывал отношений со славянами, которые служили ему во все время перехода
через Болгарию, хотя он не мог не знать, что это питало подозрительность
Исаака Ангела.
Осенью
1189 г., со времени занятия крестоносцами Филиппополя, еще более должно
было усилиться взаимное раздражение, так как византийский наблюдательный
отряд неоднократно имел столкновения с крестоносцами, а последние занимали
вооруженной рукой города и селения. Тем не менее и к концу осени положение
не разъяснилось, между тем Фридриху опасно было пускаться в дальнейший
путь через Малую Азию, не заручившись точными и верными обещаниями со
стороны греческого императора. Для разъяснения отношений отправлено было
в Константинополь новое посольство, которому поручено было сказать приблизительно
следующее: "Напрасно греческий император не позволяет нам идти вперед;
никогда, ни теперь, ни прежде, мы не замышляли зла против империи. Сербскому
князю, врагу греческого императора, который являлся к нам в Ниш, мы никогда
не давали в бенефицию ни Болгарию, ни другую землю, подвластную грекам,
и ни с одним королем или князем не замышляли ничего против греческой империи".
Этому второму посольству удалось выручить, не без больших, однако, хлопот,
первое, ранее того отправленное в Константинополь. Все послы возвратились
в Филиппополь 28 октября. На следующий день, в торжественном собрании
вождей, послы делали донесение о том, что они испытали в Константинополе,
и рассказывали обо всем, что они видели и слышали. "Император не
только весьма дурно обращался с нами, но безо всякого стеснения принимал
посла от Саладина и заключил с ним союз. А патриарх в своих проповедях,
говоренных по праздничным дням, называл псами Христовых воинов и внушал
своим слушателям, что самый злой преступник, обвиненный даже в десяти
убийствах, получит разрешение от всех грехов, если убьет сотню крестоносцев".
Собрание выслушало такое донесение перед тем, как были введены послы византийского
императора. Нет ничего удивительного, что переговоры не могли быть дружелюбны,
на высокомерные требования крестоносцев греческие послы отказались отвечать.
До чего могли доходить греки и крестоносцы в чувстве взаимного раздражения
и подозрительности, показывает, между прочим, следующий случай. Значительный
отряд крестоносцев, совершив нападение на Градец, был поражен странными
изображениями, найденными в церквах и в частных домах: на картинах были
изображены латиняне с сидящими у них на спинах греками. Это так ожесточило
крестоносцев, что они предали огню и церкви, и дома, перебили население
и без сожаления опустошили всю эту область. По всему вероятию, латиняне
рассвирепели при взгляде на картины страшного суда, в которых местные
живописцы, для известных целей, могли пользоваться и западными типами.
Обычай во всяком случае извинительный, если бы ненависть и нетерпимость
латинян к грекам и без того не достигла крайних пределов. Византийское
правительство имело полное основание предполагать, что сербский князь
действует в союзе с Фридрихом, и было бы весьма трудно доказать то, что
Фридрих не обнадеживал Стефана Неманю в его честолюбивых замыслах. В то
время, когда крестоносцы угрожали уже самой столице греческой империи
(Адрианополь и Димотика были в руках крестоносцев), тыл их, защищенный
сербскими войсками, был в полной безопасности, так что они нашли возможным
перевести филиппопольский гарнизон в Адрианополь.
Летописцы
много раз упоминают о послах сербского великого жупана и об отношениях
крестоносцев со славянами. Известно, что труднее всего было удовлетворить
притязания Стефана Немани на Далмацию — обстоятельство, которое могло
вовлечь Фридриха в неприятные столкновения с норманнами и уграми. Не лишено
значения, что каждый раз выдвигается в переговорах с сербами герцог Бертольд,
тот самый, дочь которого была обещана за сына Стефана Немани. В трудные
минуты, когда терялась всякая надежда на соглашение с византийским императором,
помощь славян была для крестоносцев истинным благом, которым они не могли
пренебрегать на случай окончательного разрыва с греками. Но так как все
же оставались некоторые признаки, что греческий император также опасается
разрыва, то славянские посольства выслушивались по обычаю милостиво, принимаемы
были на службу небольшие отряды из сербов, к решительным же мерам Фридрих
опасался прибегнуть во все время своего пребывания на Балканском полуострове
и самые мелочные факты и указания этого рода весьма любопытны. В начале
ноября, когда крестоносцы приближались к Адрианополю, король Бела III
потребовал возвращения своего отряда назад, и 19 ноября венгры решительно
заявили, что не могут более оставаться с крестоносцами. Не нужно искать
других объяснений этому поступку со стороны венгерского короля, кроме
недовольства на переговоры со славянами. Ясно, что Фридрих, попав в Болгарию,
задался новыми планами и что отношения его со славянскими вождями совсем
не входили в соображения венгерского короля, который относительно славянского
вопроса стоял, конечно, на стороне Византии. На тогдашнее положение дел
проливает свет донесение клирика Эбергарда [11], посла императора Фридриха
к венгерскому королю, возвратившегося, между прочим, с письмом от последнего
для Исаака. Письмо, правда, не заключало в себе ничего важного: в нем
Бела выставлял на вид Исааку, какие опасности может навлечь на империю
его строптивость с крестоносцами. Но посол мог личными наблюдениями иллюстрировать
содержание письма и дать ему совершенно новое объяснение: "Король,
— говорил он, — весьма смущен и поражен победоносными успехами крестоносцев
и внесенным ими в греческую землю опустошением. Когда получена была весть
об опустошении крестоносцами округа Димотики, король совсем переменился
в обращении с послом. С тех пор он уже не был так добр и милостив, как
прежде: посол не получал более ни кормовых, ни карманных из королевской
камеры". Между другими новостями тот же клирик Эбергард сообщил,
что, проезжая по Болгарии, он нашел разрытыми все могилы крестоносцев,
умерших на пути, и что трупы вытащены из гробов и валяются по земле.
К
началу 1190 г. крестоносцы продолжали еще обмениваться посольствами с
греческим императором, но никакого соглашения не смогли достигнуть. Фридрих,
кажется, серьезно думал воспользоваться услугами Петра, вождя болгар [12],
который предлагал выставить к весне 40 тысяч болгар и куман, с каковым
подкреплением можно было бы сделать попытку проложить путь в Малую Азию
и помимо согласия греков. Но германский император должен был за это не
только признать свободу Болгарии, но и обеспечить за Петром императорский
титул. Понимая важность положения и ответственность за подобный шаг, Фридрих
все-таки не отказывался от предложения Петра и старался предварительно
оценить все средства, какие ему могли бы доставить славяне. Так, 21 января
1190 г., с одной стороны, он вел переговоры с послами византийского императора,
с другой, осведомлялся через посредство герцога Далмации о намерениях
и расположении Стефана Немани. На последнего нельзя было возлагать много
надежд, так как он начал в это время вести войну на собственный страх
и занят был предприятиями на границе Сербии и Болгарии.
Есть возможность объяснить до некоторой степени мотивы, по которым Фридрих
и в январе 1190 г. колебался еще принять на себя задачу разрешения славянского
вопроса, на которую наталкивали его обстоятельства. Для него оставалась
еще надежда, устранив помощь славян, которая сопряжена была с неприятными
и тяжелыми обязательствами, получить к весне помощь из Европы. В этих
соображениях он писал к своему сыну Генриху [13]: "Поелику я не надеюсь
совершить переправу через Босфор, разве только получу от императора Исаака
избраннейших и родовитых заложников или подчиню своей власти всю Романию,
то я прошу твое королевское величество послать нарочитых послов в Геную,
Венецию, Антиохию и Пизу и в другие места и отправить на кораблях вспомогательные
отряды, чтобы они, подоспев к Царьграду в марте месяце, начали осаду города
с моря, когда мы окружим его с суши". К середине февраля отношения,
однако, уладились: 14 февраля в Адрианополе Фридрихом были подписаны условия,
на которых византийский император соглашался дозволить крестоносцам переправу
в Малую Азию.
Пребывание Фридриха I в Болгарии во всяком случае было не бесполезно для
болгар и сербов. Первые, поощряемые германским императором, нарушили мир,
заключенный прежде с греками, и, хотя обманулись в надежде теснить греков
заодно с немцами, тем не менее не без выгоды для себя воспользовались
замешательством в Константинополе и в последующей борьбе с Византией приняли
решительно наступательные действия. Сербы, значительно распространив в
то же время свои владения к северо-востоку от Моравы и к юго-западу до
Софии, пришли к сознанию важности одновременных действий с болгарами:
они заключили союз с Петром и Асенем и вели с тех пор одно и то же с ними
дело. Как бы уклончивы ни были обещания Фридриха I, все же он не прерывал
переговоров со славянами и питал в них враждебное к Византии настроение.
Пусть он не заключал ни с болгарами, ни с сербами договора, который обязывал
бы тех и других выставить к весне 60 тысяч войска (со стороны болгар 40
и от сербов 20 тысяч); но войска были собраны и без участия крестоносцев
начали отвоевывать у Византии города и области. Прошествие крестоносцев
сопровождалось всеми последствиями неприятельского вторжения, вызвав в
Болгарии новое недовольство византийским правительством: беглые, голодные,
лишенные домов и достатка поселяне должны были пристать к болгарским или
сербским вождям.
Переправа крестоносцев через Босфор началась 25 марта 1190 г.
Путь Фридриха шел по западным областям Малой Азии, частью разоренным вследствие
войн с сельджуками, частью занятым этими последними. Туркменские отряды
беспокоили крестоносцев и заставляли их постоянно быть настороже. В особенности
христиане страдали от недостатка продовольствия и корма для вьючных животных.
В мае они подошли к Иконии, одержали значительную победу над сельджуками
и вынудили их дать провиант и заложников. Но в Киликии немецкое войско
постигло несчастье, погубившее все их предприятие. 9 июня, при переходе
через горную реку Салеф, Фридрих увлечен был потоком и вытащен из воды
бездыханным.
Значение Фридриха вполне оценил Саладин и со страхом ожидал прибытия его
в Сирию. В самом деле, Германия, казалось, готова была поправить все ошибки
прежних походов и восстановить на Востоке достоинство немецкого имени,
как неожиданный удар уничтожил все добрые надежды. Часть немецкого отряда
отказалась от продолжения похода и возвратилась морским путем в Европу,
часть под предводительством герцога Фридриха Швабского [14] вступила в
антиохийское княжество и затем осенью 1190 г. жалкие остатки немцев соединились
с христианским войском под Акрой, где им не пришлось играть важной роли.
Примечания:
[1]
Исаак Ангел — Исаак II Ангел (ок. 1135-1204), византийский император с
1185 г.; взошел на престол, отстранив Андроника I Комнина. Подавил мятеж
знати с помощью Конрада Монферратского (1187 г.), но был лишен трона в
результате заговора в 1195 г. Вновь на короткое время был возведен на
престол крестоносцами (см. глава V), но через год окончательно потерял
корону. Умер в заточении.
[2]
Бела III — венгерский король из династии Арпадов (1174-1196), младший
сын Гейзы II. Был воспитан при императорском дворе в Константинополе,
ввел в Венгрии византийский придворный церемониал. Много содействовал
культурному развитию страны. При нем Венгрия ориентировалась на Византию.
[3]
Браничево — сербский город, располагавшийся недалеко от места впадения
Моравы в Дунай, близ Пожареваца. Разрушен в XIV в.
[4]
Стефан Неманя (ок. 1113-1200) — князь Рашки (внутренней Сербии) с 1159
г., позже "великий жупан" Сербии, основатель династии Неманичей
и создатель единого сербского государства. В 1180 г. сумел избавиться
от византийского суверенитета и расширить территорию Сербии. В 1195 г.
отрекся от престола и последние пять лет жизни провел в монастыре.
[5]
Асени (Асениды) — династия болгарских царей. Ее родоначальником был Иван
Асень I (1187-1195 г.), который вместе со своим братом Петром в ходе победоносного
восстания в 1186 г. добился независимости Болгарии от Византии, основав
Второе Болгарское царство. После его убийства в 1195 г. трон наследовал
Петр (ок. 1187-1197), а ему — младший брат, Калоян (1197-1207).
[6]
Герцог Бертольд, владетель Далмации — Бертольд IV фон Андех, герцог Меранский
(с 1180 г.), герцог Далмации и маркграф Истрии (1188-1204), сын Бертольда
III, маркграфа Истрийского из немецкого рода Андех-Меранских.
[7]
Ансберт — австрийский клирик-хронист, участвовавший в третьем крестовом
походе в 1188-1195 гг.
[8]
Никита Акоминат — Никита Хониат, ошибочно называемый также Акоминатом
(ок. 1150-1213), византийский историк. Получил образование в Константинополе,
где занимал высокие административные должности. После 1204 г. — при никейском
дворе, играл видную роль в новой империи. Его главное сочинение, "Хроника",
охватывает события из жизни Византии и соседних народов с 1118 по 1206
гг.
[9] Логофет дрома — важный чиновник в административной системе Византийской
империи, ведавший внешней политикой и контролем за провинцией. Иоанн Дука,
который занимал в то время этот пост, возглавлял византийскую делегацию
на Нюрнбергском рейхстаге в 1189 г., посвященном подготовке к третьему
крестовому походу.
[10]
Алексей Гид — византийский вельможа, доместик Запада. В 1189 г. по поручению
императора Исаака II Ангела следил за войском императора Фридриха I Барбароссы.
[11]
Эберхард — возможно, речь идет об Эберхарде Гандерсхеймском (ум. после
1215 г.), немецком клирике, авторе рифмованной "Гандерсхеймской хроники".
12
етр, вождь болгар — см. прим. 33.
13 енрих — будущий император Генрих VI (1190-1197).
14 Фридрих Швабский — Фридрих V, герцог Швабский (1168-1191), второй сын
Фридриха I Барбароссы. В 1189 г. сопровождал отца в крестовом походе,
успешно сражался с греками в Болгарии и с сельджуками в Азии, взял Иконий.
После смерти императора (июнь 1190 г.) возглавил крестоносное войско.
Погиб от чумы при осаде Акры.
Фрагмент из книги: Ф.И.
Успенский "История Крестовых Походов"
|
