Начавшееся
с конца XII столетия обособление северо-восточной Руси от юго-западной
со времени Татарского погрома еще более усиливается и дает совершенно
новое направление течению исторической жизни южнорусских земель. Соседние
с ними народы — венгры, поляки и вновь вступающие на историческую арену
литовцы — делают попытки завладеть частями юго-западной Руси. Наибольший
успех в этом отношении имели со времени Миндовга (ум. в 1263 г.) литовские
князья, присоединявшие к своим владениям одну землю за другой, попытки
же венгров и поляков, претендовавших на Червоную, или Галицкую, Русь,
оставались безуспешными до тех пор, пока со смертью князя Юрия II Андреевича
в 1335 г. не прекратилась здесь династия русских князей из дома Рюриковых.
В XIV веке вся юго-западная Русь, занимавшая огромнейший район по рекам
Днепру с его притоками, по Западной Двине, Днестру и Южному Бугу, уже
совершенно порывает связь с начавшими группироваться вокруг Москвы северо-восточными
областями, вступает в тесное соприкосновение с литовцами и поляками и
свою последующую судьбу соединяет с судьбой упоминаемых народов. Полоцк,
Витебск, Смоленск, так называемая Черная Русь, Северная земля, Волынь,
Подолия и Киев входят в состав могущественного Великого Княжества Литовского,
а Червоная Русь в 1340 г., при Казимире Великом, присоединяется к Польше.
Таким образом, православие встречается здесь с двумя верованиями: католическим,
исповедуемым поляками, и язычеством, которого придерживались литовцы.
Как и можно было ожидать, положение православной церкви в этих двух соседних
государствах оказалось далеко не одинаковым.
Ко
времени соединения в 1385 г. Великого Княжества Литовского с Польшей первое
занимало огромнейшее пространство от Балтийского до Черного моря, с одной
стороны, и от Угры, Оки и истоков Сейма до Западного Буга, с другой. Но
на таком пространстве преобладала не литовская народность, а подразделявшаяся
на разные ветви русская[1]. Среди массы русского населения, вошедшего
в состав Литовского государства, литовское племя было ничтожно в количественном
отношении. Но русские превосходили литовцев не только в количественном
и территориальном отношениях, но и в культурном. Неудивительно поэтому,
что они начинают оказывать цивилизующее влияние на литовцев, можно сказать,
с момента присоединения к Литве первых русских земель (Полоцкой, Пинско-Туровской
и др.), и это влияние возрастало по мере присоединения к Литве новых русских
областей. Литовские князья сознавали преимущество русских перед литовцами,
признавали пользу культурного воздействия русского населения на последних
и старались всячески поддерживать его. Литовцы перенимали от русских ремесла
и искусства, их обычаи и нравы, христианскую религию, право и даже язык.
Конечно, не обходилось и без протестов со стороны литовской народности,
что видим, например, по смерти Миндовга (в 1263 г.) в борьбе Жмудского
князя Стройната с Полоцким-Товтивилом (православным) или в правление Тройдена
(1270—1282 гг.)[2], но эти протесты подавлялись сочувствующими русской
народности и ее культуре. Со вступлением на Литовский великокняжеский
престол Витеня (1293—1315 гг.) русский элемент окончательно получает перевес
над литовским и обрусение литовцев прогрессирует быстрыми шагами[3]. Для
успешнейшего сближения литовцев с русскими литовские князья, сочувствующие
русским началам, вступали в брак с русскими княжнами, а эти последние
прилагали старания к распространению православия не только в своей семье,
среди своих детей, но и в среде подданных. Так, Гедимин и Ольгерд были
женаты на русских княжнах (у первого — Ольга и Ева, у второго — Мария
Витебская и Иулиания Тверская); из семи сыновей Гедимина (1316—1341 гг.)
четыре (Наримонт, Любарт, Кориат и Евнут) были крещены в православие;
православными были и все двенадцать сыновей Ольгерда (1345—1377 гг.)[4].
Примеры принятия христианства в форме православия литовскими князьями
встречаются еще в XIII в.[5]
Брачные
союзы литовских князей с русскими княжнами и распространение среди литовцев
православия доставляли русской народности все большее и большее преобладание
в Литовском государстве; высшей степени это преобладание русских народных
начал, русской культуры достигло при великом князе Ольгерде (1345—1377),
который все свое внимание и все свои симпатии сосредоточивал на интересах
русского населения[6]. По примеру своих правителей литовское население
усваивало русскую культуру. В этом отношении победители (литовцы) стали
на решительный путь усвоения национальных особенностей побежденных (русских)
и быстро перенимали их веру, обычаи и язык. Обрусение литовцев, высокую
степень и значение которого для Литвы признают и польские историки[7],
достигло того, что русский язык получил решительный перевес над литовским
при дворах князей и между литовским боярством и сделался исключительно
официальным языком администрации и суда на пространстве всего Великого
Княжества Литовского; на нем писались все государственные акты и официальные
документы[8]. Помимо явного превосходства православно-русской культуры
над языческой, литовской, к доставлению преимущества первой над последней
литовских князей XIV века побуждали прямые политические расчеты и соображения.
Одновременно с собиранием русских земель литовскими князьями в северо-восточной
Руси шло собирание их и великими князьями московскими. В XIV столетии
между Литвой и Москвой начинаются столкновения; чтобы успешно бороться
с последней и удерживать за собой занятые русские земли, Литве надлежало
доставить господство и преобладание в своих пределах всему русскому, в
том числе русскому языку и православию, ибо в противном случае русские,
подданные Литовского государя, охотно переходили бы на сторону единоверной
и родственной им Москвы[9]. Ввиду указанных обстоятельств русский элемент
приобрел среди литовцев огромное значение и влияние. При последующем ходе
исторических событий в таком же направлении, как они шли при Гедимине
и Ольгерде, Литовское государство с течением времени сделалось бы православным
западно-русским великим княжеством (как Москва восточнорусским), если
бы брак великого князя Литовского Ягелла в 1386 г. с польской королевой
Ядвигой, дочерью Людовика Венгерского, и, как следствие этой женитьбы,
политическое соединение Литвы с Польшей не изменили резко течения истории
и не направили его по совершенно иному руслу; Литва должна была сделаться
католическим государством и воспринять польскую культуру.
В
то время как в Литве православие до 1385 г. делало успехи, в присоединенной
к Польше Червоной Руси оно встретило неблагоприятные для себя условия.
В
1340 г. польский король Казимир Великий, воспользовавшись смертью правившего
с 1336 г. Червоной Русью князя Болеслава Мазовецкого (родственника последнего
Галицкого Рюриковича Юрия II), занял своими войсками эту русскую область
и приобщил ее к короне польской. По отзывам польских историков, соединение
Червоной Руси с Польшей носило форму династической унии[10], что явилось
результатом той польской политики, которая со времен Владислава Локетка
(1306—1333) применялась по отношению к отдельным польским землям. Локеток,
желая объединить под своей властью разрозненные польские дельницы, объединение
это делал в форме личной унии: каждой земле он оставлял полную автономию,
полную обособленность, сохранял существовавшую дотоле в каждой из них
организацию и иерархию должностных лиц[11]. Сохранением полной автономности
каждой земли имелось в виду крепче привязать ее к королю. То же самое
было сделано и по отношению к Червоной Руси: Казимир Великий, подчиняя
себе эту страну, оставил ей полное самоуправление, удержал в ней все прежние
законы и учреждения, весь выработанный здесь веками общественный строй[12]
и полную свободу исповедания по обряду восточной церкви[13].
Несмотря
на дарованные Казимиром Великим Червоной Руси привилегии, положение православия
здесь не могло считаться надежным и безопасным. Прежде всего папа не мог
равнодушно смотреть на то, что в католическом государстве живут схизматики,
и желал их обращения в католичество. Папа Бенедикт XII, узнав от самого
Казимира Великого о подчинении Руси и о том, что король клятвенно обещал
русскому населению во всем защищать его и хранить при его обрядах (in
eorum ritibus), правах и обычаях, пишет (29 июня 1341 г.) Краковскому
епископу, чтобы тот освободил Казимира от данной им клятвы[14] и тем самым
дал ему возможность действовать свободно по отношению к православному
населению Галицкой Руси.
Затем
и сами поляки, дорожа этим богатым краем, прилагали все старания к тому,
чтобы обособить его от остальной Руси и покрепче привязать к Польше. С
этой целью они деятельно принялись за колонизацию Галицкой Руси и наводнили
ее массой католиков — поляков и немцев[15]. Интересам православия и русской
народности, видимо, грозила опасность: в 1343 году, по свидетельству русских
летописей, Перемышльский староста Дашко и Даниил Острожский, «боячися,
абы ляхи не чинили им якого насилия в вере, понеже многих уже прелстиша
на свою веру», возмутились и пригласили к себе на помощь татар: но их
попытка оказалась безуспешной, так как Казимир одержал верх над татарами[16].
В
1349 г. он окончательно подчинил всю Галицкую Русь и энергично принялся
за полонизацию края. Считая одним из главных средств для этого распространение
здесь католицизма, он предпринимал меры для насаждения последнего во вновь
присоединенных к Польше русских областях. Как видно из буллы папы Климента
VI (от 14 марта 1351 г.), Казимир Великий, сообщая ему о подчинении русских
областей, предлагал открыть здесь латинскую митрополию с семью епископскими
кафедрами[17]. Кафедры эти, действительно, основываются в Перемышле, Галиче,
Холме и Владимире, но, за отсутствием в русских областях католиков, назначаемые
на них епископы являлись только поминальными, епископами без паствы —
in partibus и проживали в звании суффраганов при других, иногда в Германии
и даже в Англии, кафедрах[18].
Политические
соображения заставляли Казимира Великого быть очень осторожным в деле
насаждения в Галицкой Руси католицизма: высшие классы оставались еще православными
и пользовались большим значением, и с этим, ввиду почти непрерывной борьбы
из-за русских областей с Любартом, князем Волынским, Казимиру приходилось
считаться. Фактически католические кафедры в Галицкой Руси появляются
только при преемнике Казимира Великого Людовике Венгерском, Галицкий наместник
которого Владислав Опольский особенно энергично принялся за насаждение
здесь католичества. По свидетельству одного францисканца, в 1372 г. в
Галицкой Руси не было ни кафедральных, ни приходских церквей, не было
даже священников (католических), и среди массы неверных и схизматиков
можно было найти лишь немного католиков. Но в 70-х годах XIV в., благодаря
деятельности Владислава Опольского, правившего Русью с 1372 по 1379 г.,
католичество получает здесь прочную организацию[19] . Деятельность его
в этом отношении была настолько энергичной и полезной для католичества,
что папа Григорий XI отзывался о нем с большой похвалой и в своей булле
от 3 марта 1375 г. называет его dux zelo christianae religionis inductus[20].
Для уловления в католичество русских схизматиков и неверных при Людовике
Венгерском в Галицкую Русь были вызваны fratres minores (францисканцы),
которые должны были заниматься здесь миссионерством. 19 ноября 1371 г.
папа Григорий XI просил Гнезненского архиепископа и вообще польских епископов,
чтобы они оказывали свое покровительство и защиту этим монахам[21]. Затем
буллой своей Debitum pastoralis officii (13 февраля 1375 г.) тот же папа
Григорий XI вторично объявляет об открытии в Галиче, Перемышле, Владимире
и Холме католических кафедр, причем Галич называется архиепископией, а
епископы трех остальных городов объявлялись суффраганами Галицкого архиепископа[22].
Названные кафедры открывались постепенно, и при их открытии не обходилось
без притеснений православия. Так, при открытии архиепископии в Галиче
у православных была отнята соборная церковь и обращена в костел, вместе
с тем католическое арцибискупство было снабжено имениями и селами, отнятыми
у православной кафедры[23]. Таким образом, православная церковь в Червоной
Руси со времени польской оккупации последней перешла из положения государственной
и господствующей на степень церкви второстепенной, только терпимой, а
с 70-х годов XIV в. прямо-таки теснимой.
Да
и как могло быть иначе там, где государем был католик, ряды местной администрации
пополнялись католиками и где католикам предоставлялось больше прав, свобод
и преимуществ, чем православным? Ничего поэтому нет удивительного в том,
что к началу XV в. полонизация и католичество пустили здесь корни, и польско-католический
элемент в Галицкой Руси занимает господствующее положение, так что эта
Русь по своей внутренней организации и обычаям значительно отличалась
от других русских земель
Но
одного политического обособления Галицкой Руси от последних для поляков
было мало: они постарались обособить ее и в церковном отношении. Под конец
своей жизни Казимир Великий пришел к мысли дать оккупированной им Руси
особое, вполне самостоятельное церковное устройство, освободив ее от зависимости
Киевскому митрополиту. В 1370 г. он потребовал от константинопольского
патриарха Филофея, чтобы тот дал для Галича особого митрополита на том
основании, что Галич якобы «был престолом митрополии от века веков». Кандидатом
в галицкие митрополиты польский король выставил какого-то южнорусского
епископа Антония; в случае неисполнения патриархом его требования, король
грозил «крестить русских в латинскую веру». Филофей исполнил требование
Казимира и, назначив Антония Галицким митрополитом, временно подчинил
его ведению и епархии: Холмскую, Туровскую, Перемышльскую, Владимирскую[24].
Таким образом, православная церковь в Галицкой Руси встречает сильного
врага в лице польского правительства и покровительствуемого последним
католичества. Православие, пользующееся юридически свободой и неприкосновенностью,
фактически подвергается притеснениям и ограничениям не только в сфере
политических отношений, но и религиозных.
Примечания:
[1]
Территория, населенная литовцами, занимала менее 1/10 доли всего Литовско-русского
государства Журн. Мин. Нар. Просв. 1893 г., март, с 80 (статья проф. Леонтовича
Ф. — Очерк истории Литовско-русского права)
[2]
Антонович, Монография, т. 1, с. 30—31 и 34
[3]
Ibid, с. 40
[4]
И. Чистович, ч. 1, 16—17, Макарий, т. IV, 129, ср. Антонович, Монографии
т. I, с. 84—85
[5]
Сын Миндовга Воишелг, бывший монахом, братья упомянутого выше, по выражению
летописи, окаянного, беззаконного, проклятого и немилостивого Тройдена
— Сурьпутий, Лесий и Свелкений «держаще правую веру крестьяньскую, преизлиха
любяще веру и нищая», потом, сын того же Тройдена Римонт не только принял
православие, но даже монашество и под именем Елисея подвизался в Лавришевском
монастыре, в XIV же веке стремление литовских князей к православию, как
видно из сказанного выше, усиливается Полное собрание русских летописей,
т II, с 204 и 345
[6]
Антонович, Монографии... т. 1, с. 84, 86.
[7]
Бобржинский, т. I, 210.
[8]
Е. Голубинский Истор. рус. церкви, период второй (Московский), т II, первая
половина тома, Москва. 1900 г., с 334—335
[9]
Бобржинский, т. I, 210.
[10]
Бобржинский, т. I, 183
[11]
Ibid I, 167—168, сравн. Кареев «Истор. очерк Польск. Сейма», с. 52
[12]
Бобржинский, т. I, 167, 183 и 188
[13]
Шмитт, 1, 163, Bulinski, I, 180 По словам Длугоша, Львов не сдавался Казимиру
до тех пор, пока король не дал обещания, что не будет делать ни насилий,
ни перемен по отношению к православной вере (dummodo rex ritum fidei eorum
non se violaturum aut mutaturur repromittat), присоединивши навсегда (perpetuo
applicat, incorporat, unit et annectit) к Польше всю русскую землю, он
оставил ее при ее вере, полной неприкосновенности и благочестия (Dlugosz
III p. p. 197, 198) В Густинской летописи под 6848 (1340 г) говорится,
что жители Львова сдались Казимиру Великому, «варуючи собе, абы в старожитной
вере никто им николи ничого не чинил, еже Казимер обеща им. А потом сей
Казимер крол, собрав сейм, на нем же рускую землю на поветы и воеводства
раздели, и шляхту рускую единою волностю з полскими волностями совокупи
и утверди» (Полное собрание русских летописей, т II, 349)
[14]
Theiner т. I, № 566, р. 434
[15]
Бобржинский, I, 183
[16]
Полное собрание русских летописей, т. II, 349—350
[17]
Theiner, т. I, № 702, р. 531—533
[18]
Грушевський М, Iсторiя Укрaiни-Руси, т. 5, с. 423
[19]
М. Грушевський, Iстор. Украiнi, т.V, с. 426—427
[20]
Theiner т I, № 967, р. 719
[21]
Theiner т. I, № 900, р. 668 -669
[22]
Ibid т. I, № 964, 713—714 В этой булле между прочим говорится, что со
времени присоединения Руси к Польше она была подчинена Любушскому епискому,
а теперь она выделяется из его епархии, потому что за дальностью расстояния
он «на протяжении многих лет редко» посещал ее Это служит доказательством
того, что до издания этой буллы, те до 1375 г, фактически в Червоной Руси
католических кафедр не существовало См. М. Грушевський, Iстория Украiнi,
т. V, с. 423, 424 и 426, 427
[23]
A3Р,т. II № 198, с. 359, Dlugosz t. III, p. 360 Buhnski, I, 181-182 [24]
Русская историческая библиотека, издаваемая Археографическою Комиссиею,
т. VI, приложения, NN 22-23, col. 12S-133, сравни: Макарий т.IV, 56-57.
Четыре названные епархии отдавались во временное ведение Антония, ввиду
того, что там не было тогда епископов (Рус. Истор. библ., т. VI, прилож.
N 23, col, 132). У преосв. Макария не сказано, что эти епархии подчинялись
Антонию временно, «пока не прекратятся там происходящие теперь брани и
не настанет мир и конец соблазнам». Ibid., прилож. № 23)
Источник:
Из книги В.А.Беднов. Православная Церковь в Польше и Литве. Минск.: Лучи
Софии. 2003. Глава I. От Казимира Великого до Сигизмунда III
|
