В 1960 г. по решению Государственного совета Польской Народной Республики будет отмечаться тысячелетие Польского государства. В связи с подготовкой к этому выдающемуся событию значительно возрос интерес советских людей к историческому прошлому братского польского народа, в частности к историческим правовым памятникам.
К числу интереснейших и наиболее подробных польских правовых памятников относится «Полный свод статутов Казимира Великого», явившийся правовым выражением завершения процесса объединения разрозненных польских земель. Возникшая в конце XIII в. тенденция централизации страны привела в XIV в. к созданию единого Польского государства под властью короля Казимира III Великого царствовавшего с 1333 по 1370 г.
До Казимира III польские суды руководствовались в основном нормами обычного права, которые имели в зависимости от местных условий свои особенности в каждом удельном княжестве и к XIV в. во многом уже устарели. Кроме того, источниками права служили отдельные княжеские распоряжения, зачастую противоречащие друг другу.
В условиях объединения страны возникла необходимость в издании общегосударственного свода законов, который привел бы в систему все ранее действовавшие законы и обычаи, сохранившие свое значение, придал бы им общеобязательную силу на территории всего Польского государства, а также включил бы в себя необходимые новые законоположения исковых требований, может быть заявлено возражение. Оно аналогично «отзыву» на заочное решение, ранее применявшемуся в русском дореволюционном праве (по Уставу гражданского судопроизводства 1864г.). Возражение служит основанием для вторичного рассмотрения дела в суде той же инстанции по существу. Эта потребность в упорядочении законодательства прямо выражена в ст. 119 Полного свода: «Так как народ, находившийся под властью одного короля, не должен пользоваться различным правом, чтобы он не был подобен чудовищу с несколькими головами, для всеобщего блага полезно, чтобы на основании одного и одинакового права как в Кракове, так и во всей Польше, судили.
Так же один король, одно право и одна монета во всем королевстве должны быть»[1].
«Полный свод статутов Казимира III» (Zwod zupelny statutow Kazimierza Wiel¬kiego) и «Дополнения к своду статутов Казимира III» (Dopelnienie zwodu statutow. Kazimierza Wielkiego) насчитывают 165 статей и состоят из двух статутов: Вислицкого (Малопольского) и Петрковского (Великопольского). Вислицкий статут, принятый в 1347 г. в Вислице «в четвертое воскресенье поста, называемое ,,Laetare"»[2] на вече малопольских баронов, первоначально предназначался для Малой Польши. Вскоре, в том же году, на съезде великопольских феодалов был принят самостоятельный Петрковский статут для Великой Польши.
Между этими двумя статутами имелись существенные различия. Наиболее полным и всеобъемлющим явился Вислицкий статут, который не только фиксировал действующее право, но и изменял его, вводя новые законы. Петрковский же статут был значительно беднее по своему содержанию и закреплял в основном уже существовавшие правовые нормы. Эти различия, как справедливо отмечает польский историк права Р. Губе, объясняются тем, что Петрковский статут был местным и применялся только в Великой Польше, а Вислицкий имел общегосударственное значение и считался общим правом для всего королевства. Принятие одновременно двух указанных статутов явилось практическим выражением неполноты и непрочности централизации Польского феодального государства того периода.
Впоследствии, в конце XIV — начале XV вв. (точная дата не установлена) Вислицкий и Петрковский статуты были объединены в единый свод. Основу свода составил Вислицкий статут, вошедший в него полностью; Петрковский же статут вошел в свод как дополнение к нему в части, не противоречащей Вислицкому статуту.
Объединение статутов не было механическим, так как к этому времени сами статуты претерпели некоторые изменения. С Вислицким статутом были объединены различные уставы, изданные в течение XIV в. Казимиром III и его преемниками (эти уставы в литературе носят название экстравагантов). Кроме того, в статут были дополнительно включены статьи характера предъюдикатов, т. е. сформулированные как казусы. Петрковский статут подвергся также расширению и дополнению.
Упомянутые статуты имели много редакций, при которых они излагались раздельно или вместе. По мере возникновения новых редакций происходило изменение отдельных правовых норм, содержавшихся в статутах. Одна из таких наиболее распространенных редакций, включавшая в себя все статьи Вислицкого статута и выборку статей из Петрковского статута с указанными дополнениями, и получила известность как «Полный свод статутов Казимира Великого».
Свод первоначально был написан на латинском языке, и поэтому при его переводе на польский язык зачастую допускались искажения. Только перевод Святослава из Вочешина, сделанный в середине XV в., был правильным и дословным. Этим переводом пользуемся и мы при изложении памятника. Перевод памятника на русском языке до сего времени не публиковался.
Знакомство с содержанием памятника показывает, что в Польше XIV в. уже существовало весьма развитое феодальное право, охватывающее важнейшие проблемы общественной и частной жизни, вопросы гражданского и уголовного права, а также судопроизводства. Содержание свода закрепляет существовавшие в тот период отношения господствующего класса феодалов и эксплуатируемого крестьян¬ства, отношения, сложившиеся внутри класса феодалов, а также отношения, имевшие место в феодальной семье. Отдельные статьи памятника характеризуют государственный строй и государственный аппарат феодальной Польши XIV в. Богатое содержание памятника явилось причиной его длительной жизни и послужило основой для всего последующего законодательства феодальной Польши. Хотя «Полный свод статутов Казимира Великого» был предметом изучения многих польских историков права, начиная с XVIII в. и по настоящее время (Мнишек, Чацкий, Лелевель, Бандтке, Губе, Гельцель, Пекосинский; из современных историков— Ю. Бардах, В. Ветуляни и др.), однако полностью работа по его изучению еще не закончена.
В настоящем обзоре дается краткая характеристика отдельных, наиболее интересных статей Полного свода, текст которых или выдержки из них приводятся, как правило, в порядке их нумерации.

Статья I. «Так как все постановления и Статуты предусматривают дела и поступки будущего, а не прошлого, то мы желаем, чтобы все наши постановления, ныне на Великом Соборе в Вислице принятые, относились не к давним, а только к нынешним и будущим судебным делам...»
В этой статье предопределяется содержание всего памятника как свода законов, не только фиксировавшего сложившиеся правоотношения, но и устанавливавшего новые нормы права, обязательные для всей страны.

Статья VI. «Так как сын и отец перед лицом закона считаются одним лицом, то постановляем, чтобы пока живы отцы, сыновья имели право пользоваться только отцовской печатью, а другой печати носить или иметь ни в коем случае не смели». Ограничивая дееспособность детей при жизни отца, закон преследует тем самым цель охраны феодальной собственности. Это подтверждается также и тем, что в статье XXVI свода прямо говорится, что если сын проиграет кому-либо деньги, то отец за его долги не отвечает.

Статья VII. «Так как бремя, которое прежде всего касается интересов всех, разделенное между многими, легче переносится, то поэтому постановляем, чтобы все без исключения старосты как духовных, так и светских персон в меру их возможностей вооружаясь, в каждый поход с нами шли и идти были обязаны». Эта статья заслуживает интерес тем, что свидетельствует об укреплении королевской власти, ибо впервые закон устанавливает обязанность духовных феодалов принимать участие в военных походах короля.

Статья X. «Так как никому самая усиленная защита не может быть запрещена, поэтому постановляем, что в судах нашего королевства каждый человек, к какому бы сословию ни принадлежал и какое бы положение ни занимал, может и должен иметь своего адвоката, прокуратора или же доверенное лицо защитника». Естественно, что иметь своего защитника могли только представители имущего класса феодалов, и поэтому установленное здесь право было направлено на усиление защиты их интересов. Одновременно небезынтересно заметить, что эта статья свидетельствует о наличии элементов состязательного процесса.

Статья XI. «Так как у многих судей, как научил нас опыт, в делах, хотя и одинаковых, иначе и по-разному часто бывает вынесен приговор, то поэтому, желая установить количество судей и препятствовать указанному несоответствию, постановляем, чтобы наши судьи, один в Краковской, а другой в Сандомирской земле имелись, и, таким образом, когда нам придется какую-либо из этих Земель навестить или же в ее Границы въехать, желаем, чтобы Судья и Подсудок той Земли, меж Границами которой мы будем жить, судебные дела при нашем дворе должны были решать и рассматривать. Определяя полномочия этих Судей, постановляем, что отныне во всех делах, включая и вотчинных, больших сроков, чем три недели, они дать не должны и не могут. Но когда поступит вотчинная жалоба, Судья или Подсудок должны ее нам сообщить и ее рассмотре¬ние в нашем и рыцарей наших присутствии желаем и приказываем совершать. Если бы мы в этом отношении каким-либо препятствием были притеснены, тогда шесть, а в крайнем случае четыре рыцаря, нами названных, присоединив, Судья или Подсудок вместе с указанными рыцарями для разбирательства и судебного приговора по таким прошениям, жалобам или вотчинным делам полномочия иметь будет».
Приведенная статья, фиксируя учреждение королевского суда, свидетельствует об усилении власти короля в стране и одновременно регламентирует процесс по наиболее важным делам, в частности по делам о вотчинах.

В других статьях памятника устанавливается состав и порядок отправления правосудия другими судами, как, например, суда воеводы, каштеляна и т. д. Не имея возможности подробно остановиться на характеристике многочисленных статей, относящихся к вопросам судоустройства и процесса (этим вопросам посвящено больше половины статей свода), следует отметить, что в своде исключительно подробно регламентированы вопросы порядка обращения в суд с иском, подготовки судебного заседания, хода судебного следствия, порядка вынесения приговора и обеспечения его исполнения, а также обжалования решений судов. Характеризуя отдельные стадии процесса, статьи свода дают представление о характере применяемых доказательств, их значимости, о порядке их оценки, а также по другим вопросам процессуального права.
Статья XIX. «Случается также, что когда некоторые за какие-либо преступления и крупные проступки к нашему суду привлечены бывают, то называют панов и каких-либо людей из высших теми, кто должен отвечать за преступление, заявляя, что по приказу и по воле своих панов и людей их высших такое преступление или крупный проступок совершили… постановляем, чтобы вызванные в суд за какие-нибудь грешные деяния должны были отвечать сами, несмотря на какое-либо указание...»
Здесь особенно ярко проявляется классовая сущность феодального права, проходящая красной нитью через весь свод. Несмотря на то, что феодально зависимое крестьянство в силу своего положения вынуждено было беспрекословно исполнять волю своих господ — панов, они должны были по закону нести и всю тяжесть ответственности за совершенные ими по принуждению хозяев действия. В то же время истинные виновники преступлений— феодалы от какой-либо ответственности за них в этих случаях освобождались.

Статья XXV. «...О штрафе, который называется семьдесят и который обычно идет в пользу нашей таможни, постановляем,, что только в четырех случаях, нижеперечисленных, но не больше шел в пользу нашей таможни».
Первый случай есть поджог, когда обвиняемый в поджоге не может оправдать себя перед Законом. Другой — насилие или грабеж на большой дороге, когда обвиняемый не сможет доказать свою невиновность. Третий случай — обнажение в Суде меча или ножа, то есть, когда кто-либо, мало уважая наш Суд, меч или нож посмеет обнажить. Четвертый — упрямство» или оказание сопротивления, то есть, кто-либо будучи осужденным, дать удовлетворение или достаточное ручательство не захотел бы и из Суда, вследствие собственного непослушания, вышел, упомянутого ручательства не дав. Желаем, чтобы штраф, упомянутый в вышеизложенных: четырех случаях, шел в пользу нашей таможни».
Штраф «семьдесят» является одним из наиболее крупных видов наказаний, предусмотренных сводом. Следует заметить, что, хотя в статье перечислены лишь четыре случая, когда штраф «семьдесят» взимается в пользу королевской казны, фактически, как это видно из источников, в том числе и из других статей свода, он взимался в пользу казны в значительно большем числе случаев. Однако наиболее интересным в этой статье является то, что она свидетельствует о существовании элементов уголовного права. Перечисленные преступления преследуются уже от имени государства и караются штрафом в пользу государства (королевской казны). При этом наиболее опасными преступлениями считаются преступления, направленные против феодальной собственности и связанные с оказанием сопротивления представителям власти.

Статья XXVI. «Истец вызовет в суд ответчика, а когда ответчик явится, но истца все-таки не будет, то приказываем, что за неявку истца, которая менее простительна, чем неявка ответчика, ответчик должен выиграть дело. Если же бы ответчик не позаботился явиться в срок, ему назначенный, а истец явился бы сам или же прислал второе лицо, то приказываем, чтобы за такую неявку ответчик штрафом в размере двух волов был наказан».
Последствия неявки в суд истца значительно тяжелее, чем для неявки в суд ответчика, который согласно ст.ст. XXIII и XXVII свода проигрывает дело только в случае третьей неявки в суд.

Статья XXVIII. «Кроме того, чтобы клевете дорога была закрыта, постановляем, что если бы кто-либо, пользуясь доброй славой, был бы вызван в суд за какие-либо насилия, то пусть будет истец обязан доказать то, о чем сообщает; в противном случае ответчик должен иметь возможность оправдаться одной только собственной присягой».
Из этой, а также и из некоторых других статей видно, что бремя доказательства законом возлагается на сторону, утверждающую те или иные обстоятельства.

Статья XXX. «Желая положить конец тяжбам, постановляем, что когда какой-либо заимодавец или горожанин дает в кредит какому-нибудь землевладельцу или же даст в долю сукна или другие какие-либо вещи, покупные или лавочные, то, кроме долгового листа, в котором долг был бы указан, горожанин, подавая в суд дело о взыскании долга, должен доказать при помощи свидетелей, что такая сделка была заключена, а доказав, взыщет долг через Суд. Иначе, то есть если истец наличие долга доказать не сумеет, тогда ответчик, не признающий за собой долга, от всякого возмещения должен быть освобожден».
Упоминая о наличии гражданско-правовых отношений займа, эта статья характеризует привилегированное правовое положение феодалов по отношению к горожанам и тем самым зависимое положение городов в феодальной Польше. Под термином «землевладельцы» разумеются представители феодалов, и, оберегая их привилегии, закон устанавливает сложный порядок взыскания с них долга: несмотря на предъявление в суде «долгового листа», «горожанин» обязан был подтвердить наличие долга еще свидетельскими показаниями.

Статья XXXI. «Шляхетные роды от их прародителей всегда ведут свою родословную, и свое происхождение благородные убедительным доказательством подтверждать привыкли. А поэтому, если кто-либо объявит себя шляхтичем или же принадлежащим к известному роду и другим шляхтичам, этого за ним не признающим, объявит себя равным, то в доказательство благородного своего происхождения должен привести шесть родовитых мужей, происходящих из его рода, которые, присягая, подтвердят, что он является их братом и из дома и рода их отцовского и материнского происходит».
Закон, оберегая чистоту шляхетского сословия, тем самым закрепляет его особое привилегированное положение в обществе и незыблемость господствующего положения феодалов.

Статья XXXVIII. «...Мы сказали и постановили, что когда кто думает, и полагает, и считает себя облеченным некоторым правом на определенную вотчину и когда в течение трех лет и трех месяцев мирного времени и согласия он сдает в аренду и допускает, чтобы арендатор владел участком спокойно и тихо, находясь на участке все время, а владелец, зная об его присутствии и состоятельности, не подает против него какой-нибудь жалобы или прошения в суд, мы присуждаем, что он сразу должен отступиться от всех прав и продажи этой вотчины».

Статья XXXIX. «Если кто-то будет владеть участком под залог, мы постановили, что, когда не станет или не будет залогодателя, каждый его родственник или ближний, если он может присутствовать или по крайней мере быть в месте этого заложенного участка, должен засвидетельствовать хотя бы одно в год удостоверение перед нашим Судьей или на общем собрании, что упомянутая вотчина заложена, как это есть или действительно было за такие-то деньги…но если бы он ленился или постоянно мешкал подавать засвидетельствование в течение 15 лет, он должен считать себя лишенным всякого права на заложенный участок».

Статья XLIV. «Франтишек продал за 100 гривен участок Гжегожу, который 60 сразу заплатил, обещая остальные деньги заплатить в другие сроки, и сей Гжегож в течение четырех лет спокойно и тихо, не производя полной уплаты, владел и вел хозяйство на упомянутом участке. Затем к концу четвертого года Гжегож оставшиеся деньги решается дать и заплатить продавцу Франтишеку, но Франтишек добивается того, чтобы эту сделку расстроить, поскольку в продолжение столь длительного времени ему несполна было заплачено. И потому мы говорим и постановляем: в случае тихого и спокойного владения в течение трех указанных лет и трех месяцев упомянутая продажа приобретает вечную силу и мы уступаем столь продолжительному времени молчанием и давностью».

Статья XLV. «Франтишек взял в долг у Гжегожа 20 сетье[3] пшеницы, которую вышеупомянутый не отдал. Гжегож спросил у Франтишека, когда он взял у него эту пшеницу. Тот отвечал: четыре года прошло, как это случилось. Мы наложили на Франтишека молчание, раз прошло столько времени».
Приведенные статьи, как и некоторые другие, показывают наличие тщательной регламентации в своде вопроса об исковой давности. Одновременно с этим усматривается наличие в XIV в. уже развитого обязательственного права, в частности институтов залога, аренды, купли-продажи, займа и др. Статьи XLIV и XLV являются примером упомянутых выше предъюдикатов (казусов), влившихся в свод статутов.

Статья XLVIII. «Нагод, крестьянин, подал жалобу на своих соседей, что у него в ночное время была украдена лошадь, а он настойчиво уговаривал и упрашивал своих соседей крестьян, чтобы они помогли преследовать вора по следу для возврата лошади, но крестьяне преследовать вора отказались и упомянутый Нагод потерял лошадь. Мы в этом деле присуждаем, что упомянутые крестьяне должны быть приговорены к оплате за вышеназванную лошадь».
Эта статья свидетельствует о наличии остатков общинных отношений, выражающихся в коллективной ответственности членов общины за преступления, совершенные на ее территории.

Статья LXV. «. . .За поджог домов, гумен или иного имущества карают жестокой и безжалостной смертью Тех, кто будет найден, когда бежит в церковь и не может получить там никакой помощи в силу тягости совершенного греха.. .»
Здесь имеется в виду особый случай поджога, который связан с попыткой причинителя оказать сопротивление властям. Установление законом высшей меры наказания за такой поджог не является случайным, ибо поджоги господских усадеб были одной из наиболее распространенных форм зарождавшегося крестьянского движения.

Статья LXIX. «Оттого, что подданные разбегаются, панские имения часто пустеют, наши кавалеры сочли нужным, помогая этому делу не одним благотворным поводом, воспротивиться, не мешкая, этой беде. А мы нашей волей устанавливаем, чтобы из одной деревни в другую могло перебраться вопреки желанию пана деревни, в которой они живут, не больше, чем один-двое кметей или переселенцев..».
Это первое в истории Польши зафиксированное законом ограничение ухода крестьян от своих господ, что свидетельствует об усиливающемся в этот период закрепощении крестьян феодалами, с одной стороны, и об усилении классового протеста крестьян в виде побега от господ, с другой стороны. Об этом же, но более подробно, говорится в статье CXXXIV свода.

Статья LXXIX. «...Мы и наша шляхта считаем нужным, если умирает мать, то и сыновья не должны просить имущества, приходившегося со стороны отца, раньше, чем тот справит вторую свадьбу, а также, если он будет по своей беззаботности имущество и землю дурно проматывать».

Статья CI. «Постановляем, что если муж умрет, то за женой должны остаться имение со всем хозяйством и деньгами, жемчуга, прочие драгоценности и одежда. Если женщина, имеющая детей, выйдет замуж за другого или захочет выйти, постановляем, чтобы только этим детям была отдана сполна другая часть имения, причитающаяся им, а также некоторая часть ценностей матери в виде некоторых вещей была отдана им в наследство без возражения, а она с оставшейся частью своего имущества может взять себе мужа по своей воле».

Статья CXXIV. «...Объявляем также, что отец купленное при своей жизни или полученное от короля имение может завещать своим дочерям, если они остаются в живых после его смерти. Но брат выплатит сестрам причитающуюся им часть наличными, а сам наследует имение...»
Эти статьи, регламентирующие вопросы наследственного права в феодальной семье, устанавливают первоочередно право наследования пережившего супруга, кроме того, здесь и в ряде других статей свода подробно регламентируются вопросы наследования детей и других родственников умершего. Одновременно с этим, как видно из статьи CXXIV, наряду с наследованием по закону уже в тот период было известно наследование по завещанию.

Статья XCVII. «…Если кметь убьет шляхтича, то уплатит 60 гривен штрафа; за убийство скартабелла (мелко-поместного шляхтича, — К. Л.) — 30 гривен; шляхтича, произведенного в дворянство из солтысов, — 15 гривен .за голову. Шляхтичу за раны — 10 гривен, скартабеллу — 5 гривен. Солтысу или кметю, произведенным в шляхтичи, постановляем за раны заплатить 3 гривны».

Статья CLI. «…Если кто-либо убьет кметя, должен заплатить 6 гривен, из которых 3 гривны жене или детям, если они есть, а остальные 3 пану, которому принадлежит кметь. А если кметь будет только ранен, то ему за рану получить полгривны, а господину его нанесший рану должен заплатить целую гривну...». Установление дифференцированного, штрафа в зависимости от сословной принадлежности пострадавшего и причинителя особенно ярко показывает классовую сущность феодального права. Устанавливая за убийство шляхтича самый высокий штраф, предусмотренный сводом, закон в то же время за убийство кметя устанавливает весьма незначительный штраф, причем половину его предназначает в пользу хозяина кметя.
Если уплата штрафа за убийство кметя не представляла трудности для представителей имущего класса, то кметь за убийство феодала, не имея возможности уплатить установленный огромный штраф, фактически расплачивался своей жизнью, так согласно статьи LV свода крестьян, не имеющий средств для уплаты денежного штрафа за убийство, приговаривался к смертной казни.

Статья CXXXVII. «Постановляем, чтобы судебным писарям, которые ведут записи показаний свидетелей, было заплачено 6 грошей, но когда они пишут дела, касающиеся преходящих лет, им должно быть заплачено 1,5 гроша.
Также постановляем, что возный, который вызывает свидетелей в суд, должен получить 4 скойца...»
Упоминание в законе о судебных служителях (писарях и возных) свидетельствует о наличии специального аппарата судебных чиновников. Кроме того, из изложенного видно, что уже в тот период велось нечто подобное протоколам судебных заседаний, что характеризует относительно высокий уровень организации судопроизводства.
В кратком обзоре, естественно, не представляется возможным полностью осветить богатейшее содержание памятника и показать все вопросы и институты, регламентируемые им. Однако он все же поможет читателю представить себе специфику польского феодального права XIV—XV вв. и получить хотя бы общее представление о «Полном своде статутов Казимира III».

[1] Zwod zupelny statutow Kazimierza Wiel¬kiego. Wyd. A. Helcel. Starodawne prawa polskiego pomniki. Krakow. 1856, str. 132.
[2] См. J. Dlugosz. Dziela wszystkie. Wy¬dane staraniem Alexandra Przedzieckiego. t. IV. Krakow. 1868. str. 210.
[3] Сетье—12 четвериков.

© К. Е. Ливанцев

Источник: Юридическая Россия