| |
9
апреля 1483 года, за три недели до своего 41-летия, умер Эдуард IV.[1]
За один или два дня до своей смерти он внес дополнение к завещанию, назвав
своего брата Ричарда Регентом и Защитником королевства и поручив его заботе
своего молодого сына, вскоре ставшего королем Эдуардом V.[2]
Перед своей смертью Эдуард пытался примирить враждующие партии при его
дворе. Он понимал, что когда он уйдет, каждая из сторон попытается получить
контроль над молодым королем, и это вполне могло привести к гражданской
войне. Поэтому, во время драматичной сцены у смертного одра, он попросил
лорда Хастингса и сына королевы, маркиза Дорсета, пожать друг другу руки
и поклясться в любви и дружбе.[3] Примирение
оставалось в силе до тех пор, пока король не сделал последний вздох.
Ричард, находившийся в Миддлхэме, не знал о смерти брата около недели.
Даже потом, новости пришли, но не от королевы или Совета, а в виде неистовой
записки от Хастингса, лорда Камергера, который информировал Ричарда о
его назначении регентом и призывал его защитить молодого короля и прибыть
в Лондон с вооруженным эскортом как можно быстрее. [4]
Новый король, 12-летний Эдуард, жил много лет в замке Ладлоу на уэльской
границе, под попечением своего дяди Энтони Вудвилла, графа Риверса. Отсюда
он начал править посредством Королевского Совета, формальным главой которого
был епископ Вустерский, но фактически зависимого от Вудвиллов и их сторонников.
Как только Ричард узнал о смерти своего брата, он написал Риверсу, спрашивая,
когда и по какой дороге молодой король будет доставлен в Лондон, чтобы
они смогли встретиться и вместе войти в город. Ричард тщетно ожидал официального
уведомления из Лондона о смерти своего брата и назначении его регентом.
Тем не менее, он написал королеве, выразив свои соболезнования и ручаясь
в своей верности молодому королю. Встревоженный вторым письмом от Хастингса,
которым тот информировал его, что, вопреки обычаю, Вудвиллы овладели властью
и с трудом согласились ограничить эскорт короля двумя тысячами вооруженных
людей, Ричард написал Королевскому Совету.[5]
Он напомнил его членам, что согласно закону, обычаю и воле его брата,
он был регентом королевства и предостерегал, чтобы действия предпринимаемые
Советом, не противоречили им.[6] Закон, на
который ссылался Ричард, сегодня назвали бы “существующим прецедентом”,
поскольку тогда не было законов определявших наследование или форму регенства.[7]
Этот Королевский Совет, строго говоря, больше не был законным, поскольку
Совет короля, состоявший из советников назначенных им, прекращал своего
существование со смертью короля, точно также как и парламент. Однако,
это не помешало королеве попытаться захватить власть для себя и своей
семьи при помощи Совета.
Вскоре после того, как Ричард написал королеве и Совету, он получил письмо
от герцога Бакингэма, который находился тогда в своем замке в Бреконе
в Южном Уэльсе. Бакингэм предложил регенту свою поддержку и 1000 вооруженных
человек. Ричард принял предложение о поддержке, но попросил герцога привести
только 300 человек, столько же, сколько он сам намеривался привести. [8]
Перед тем как начать свой поход на юг, Ричард сам привел всех своих вассалов
и магистратов города Йорк к присяге новому королю. [9]
20 апреля он вышел со своим отрядом. Было договорено, что он и Бакингэм
встретятся с Риверсом и королем в Нортхэмптоне 29 апреля.
Новости которые Ричард узнал по пути были не утешительными. Хастинг сообщил
из Лондона, что партия королевы, проигнорировав назначение Ричарда регентом,
планировала организовать коронацию.[10] Как
только король будет коронован, необходимость в регенте сразу бы исчезла,
и Вудвиллы могли бы править через молодого короля.
Вудвиллы играли в отчаянную игру, чтобы удержать власть. Они были ненавидимы
старой знатью и простонародьем за их жадность и высокомерность, и, если
бы они не смогли сохранить короля в своих руках, они могли не надеяться
на то, чтобы выжить. Чтобы сделать это, они должны были любой ценой предотвратить
регенство Ричарда Глостера.
Маневры Вудвиллов, предпринятые для того, чтобы сохранить их положение,
начались сразу после того, как стало ясно, что Эдуард IV умирает. Они
имели сильное представительство в Совете, поскольку среди его членов были
маркиз Дорсет, старший сын королевы от ее первого брака, и три ее брата
– Лайонел, епископ Солсбери, сэр Эдуард Вудвилл и Энтони, граф Риверс.
В дополнение к этому, члены высшего духовенства, которых Эдуард защищал
от волны анти-клерикализма охватившего страну, могли считаться их сторонниками.
Более того, Дорсет, как комендант Тауэра, контролировал и казну, и запасы
оружия королевства, а Риверс контролировал молодого короля. [11]
Первым ход королевы в борьбе за власть, был предпринят, пока Ричард находился
на пути в Нортхэмптон. Она созвала Совет и получила его одобрение на предложение,
чтобы флот был отдан под руководство сэра Эдуарда Вудвилла, якобы для
противоборства с французскими каперами, которые вредили английскому мореплаванию.[12]
Не ожидая разрешения Совета, Дорсет отдал своему дяде, сэру Эдуарду, часть
королевской казны и разделил остальное между собой и своей матерью. Затем
он и королева получили полномочия, привлечь членов семьи и их сторонников,
для сбора налога, который был принят последним парламентом.[13]
Все эти действия были незаконными, но Дорсет в итоге перехитрил сам себя,
когда предложил, чтобы коронация состоялась 4 мая.[14]
Если бы Вудвиллам удалась их попытка коронации, до того как регент
достиг Лондона, они бы укрепили свою власть, обладая королем, Тауэром,
казной, флотом и Советом – то есть всем аппаратом управления.
Следующий шаг королевы встретил некоторое сопротивление в Совете, поскольку
многие его члены были встревожены действиями Вудвиллов. Когда Совет попытался
определить полномочия регента, партия королевы утверждала, что этот титул
означает не более чем первое место в Совете, и даже эта позиция сохраняется
только до коронации. Однако, некоторые члены Совета напомнили королеве,
что вообще то Совет не имеет полномочий решать этот вопрос. Именно в этот
момент до Совета дошло письмо Ричарда, и оно дало ему поддержку всех тех,
кто не являлись союзниками Вудвиллов. Дорсет открыто заявил, что если
Ричард получит власть над королем, ни Вудвиллы ни их сторонники не будут
в безопасности. Как результат, Совет проголосовал за лишение регента любой
власти. Дорсет сразу же тайно написал графу Риверсу, чтобы тот прибыл
с королем в Лондон к 1 мая.[15]
Когда Ричард прибыл в Нортхэмптон 29 апреля, король уже прошел через город
и остановился в Стоуни Стратфорд, в 14 милях далее по дороге на Лондон.
Риверс уверял Ричарда, что это было необходимо, поскольку в Нортхэмптоне
было недостаточно квартир для размещения всего отряда. Однако, Риверс,
планировал оставаться ночью в Нортхэмптоне, и, когда в тот же день прибыл
Бакингэм, три вельможи провели казавшийся дружеским вечер вместе. Было
уже поздно, когда Риверс уехал на свой постоялый двор, и Ричард и Бакингэм
смогли обсудить свои планы.
Следующим утром, Риверс, проснувшись, обнаружил, что его постоялый двор
окружен вооруженными людьми с символом Глостера – белым вепрем. Охрана
была расставлена вдоль дороги на Стоуни Стратфорд, чтобы перехватить послания,
которые он мог попытаться послать, и прежде чем уехать, Ричард и Бакингэм
арестовали Риверса.[16] Когда два герцога
прибыли в Стоуни Стратфорд, король и его эскорт были верхом и готовы выехать.
На стороне короля были старый приверженец сэр Томас Вон и лорд Ричард
Грей, младший сын королевы от первого брака. Ричард приказал арестовать
Грея и Вона и оправдался в своих действиях перед разгневанным и изумленным
молодым королем, объяснив, что эти двое, и другие из партии королевы-матери,
ускорили смерть его отца, потворствуя его излишествам, которые разрушили
его здоровье. Он также обвинил их в нарушении воли Эдуарда IV и в заговоре
направленном лишение Ричарда, во-первых, его регенства, во-вторых, его
жизни.[17] Сразу после этого, Ричард распустил
королевский эскорт и проводил своего племянника обратно в Нортхэмптон.
Все королевские служители, назначенные Вудвиллами, были заменены людьми
верными регенту, вслед за чем, Ричард послал объяснение своих действий
лордам и магистратам Лондона. Сторонники Вудвиллов также отправились в
Лондон с новостями о том, что произошло.[18]
Когда Дорсет узнал о событиях у Нортхэмптона, он отчаянно, но безуспешно
попытался получить поддержку у лордов, чтобы собрать силы и отобрать молодого
короля у регента. Когда эти попытки потерпели неудачу, он, его мать, ее
брат Лайонел, епископ Солсбери, ее пять юных дочерей, и ее сын Ричард,
герцог Йорк, поспешно отправились под защиту Вестминстерского аббатства
[19]. Они взяли с собой не только их часть
разделенной казны, но и многую мебель последнего короля, блюда, драгоценности
и гобелены. Королева была в такой панике, что приказала пробить стену
аббатства, чтобы занести все свои вещи как можно быстрее [20].
Совет выступил с ободрением действий Ричарда по отношению к молодому королю,
и 4 мая, королевская партия вошла в Лондон приветствуемая с великим энтузиазмом
мэром, старейшинами и тысячами обычных горожан. Короля проводили во дворец
епископа Лондона, где собрались лорды, чтобы принести ему оммаж, а Ричард
отправился в Кросбис Плэйс – его лондонский дом. Так закончился день,
который Вудвиллы выбрали для коронации Эдуарда V.
Первой задачей Ричарда было восстановление организованного управления.
Он созвал Совет, который включал в себя много сторонников Вудвиллов. Фактически,
он был таким же по составу, как и предыдущий. Новый Совет, действуя в
соответствии с волей умершего короля, провозгласил Ричарда Регентом и
Защитником королевства [21].
Ричард, в ответ, обещал руководствоваться решениями Совета. По предложению
Бакингэма, Совет решил перевезти короля в королевские апартаменты в Тауэре,
и установить 24 июня днем коронации.[22]
Совет также согласился внести предложение в парламент, чтобы регенство
продолжалось до того момента, когда король станет совершеннолетним, с
целью предупредить организацию партий, которые могли бы пытаться овладеть
контролем над королем [23].
Одним из первых действий Ричарда как регента было предложение помиловать
всех солдат и моряков, которые покинут Эдуарда Вудвилла и заявят о своей
верности новому режиму. Большинство из них приняло это предложение, но
сам Вудвилл бежал в Бретань, с большой частью казны. В конце концов, эти
деньги достались Генри Тюдору, и помогли ему финансировать его вторжение
в 1485 году [24].
Бакингэм быстро стал одним из наиболее могущественных и влиятельных членов
Совета, затмив таких людей как Хастингс и Стэнли, которые служили Эдуарду
IV. Его быстрое продвижение к власти, вызвало зависть, которая в ответ
привела к интригам между Хастингсом и Вудвиллвми, и в итоге, к смерти
Хастингса. Ричард, конечно, ценил поддержку Бакингэма, но его в первую
очередь притягивало сходство Бакингэма с Джорджем Кларенсом, покойным
братом Ричарда. Другим знаком в пользу Бакингэма было то, что он прибыл
ко двору в новое царствование, и был, таким образом, не вовлечен в интриги
предыдущего правления. Ричард, без сомнения, знал, что жгучая ненависть
Бакингэма к Вудвиллам, вызванная его вынужденной женитьбой на Кэтрин Вудвилл
в отрочестве, была главным фактором в его решении присоединиться к регенту.
Каковы ни были бы причины, несколько следующих месяцев Бакингэм был наиболее
ревностным и откровенным сторонником Ричарда. “Он создал, он был, партией
регента.”[25]
Опасения Ричарда, что внутри Совета могут возникнуть партии, были вполне
оправданы. В ответ на растущее влияние Бакингэма, Хастингс и его друзья,
включая Ротерхэма, Мортона и Стэнли, начали тайно встречаться и интриговать
с королевой, используя в качестве связного Джейн Шор, любовницу почившего
короля, а теперь Хастингса и Дорсета. Видимо они замышляли покончить с
регентством и восстановить власть Вудвиллов [26].
Если бы им это удалось, партия Хастингса-Вудвиллов смогли бы править через
юного короля, и положение, и возможно даже жизнь регента были бы в опасности.
Ричард понимал, что происходит, и какую опасность представляют заговорщики
его положению. 10 июня он написал магистратам Йорка, прося их прислать
как можно больше вооруженных людей, чтобы помочь ему против “королевы,
ее кровных родственников и сторонников, которые намеривались, и каждый
день собираются, убить и совершенно уничтожить нас и нашего кузена герцога
Бакингэма, и древнюю королевскую кровь этого королевства [27].”
Город послал 300 человек, которые, однако, не дошли до Лондона, до коронации
Ричарда.
13 июня Совет собрался в Тауэре. Ричард открыл заседание, заявив, что
был раскрыт заговор против правительства. Он обвинил королеву и ее сторонников,
включая Джейн Шор, Стэнли, Мортона, Ротерхэма и Хастингса в соучастии
в заговоре. Хастингс отверг обвинение, но четверо человек было арестовано,
а Хастингс был тот час же отправлен в Тауэр и казнен [28].
В город был послан герольд, чтобы провозгласить оправдание действиям регента.
Хастингс, обвиненный Ричардом, был вовлечен в заговор против регента и
Бакингэма, и его быстрая казнь была необходима, для предотвращения любых
попыток спасти его. Кажется примечательным, что казнь без суда, столь
популярного человека как Хастингс не вызвала протеста среди горожан. Однако,
вполне вероятно, что многие лондонцы уже поняли, что Ричард намеревается
овладеть короной [29].
Ричард взял вдову Хастингса под свою защиту и позволил ей сохранить всю
собственность ее мужа. Возможно, это была попытка Ричарда загладить поступок,
о котором он мог глубоко сожалеть [30]. По
требованию Бакингэма, Мортон был передан ему в руки и отправлен в замок
Брекон в Уэльсе. 25 июня, в Понтефракте, Риверс, Грей и Вон были казнены
за измену, таким образом положив конец, как надеялся Ричард, всем опасностям
дальнейших интриг Вудвиллов [31].
Большая часть членов Совета поддержали действия Ричарда по отношению к
Хастингсу и другим заговорщикам, и теперь они удовлетворили его просьбу,
чтобы Элизабет Вудвилл и ее дети покинули аббатство. Даже если бы она
отказала, ее младший сын должен был присоединиться к своему брату и присутствовать
на коронации. Совет согласился с Бакингэмом, который сказал, что раз с
детьми не делают ничего плохого, то им не нужно убежище. 16 июня, делегация
от Совета, возглавляемая архиепископом Кантерберийским, отправилась в
Вестминстер и убедила сопротивлявшуюся королеву отдать сына. Принц Ричард
немедленно воссоединил братьев в Тауэре [32].
В Лондоне, где Совет вновь отсрочил коронацию, пошли слухи, что Эдуард
V вскоре потеряет корону. Причиной отсрочки стала поразительная новость,
сообщенная Ричарду и некоторым членам Совета епископом Стиллингтоном Батским
и Уэльским, заявившем, что прежде чем жениться на Вудвилл, покойный король
уже был обручен с Элеанор Батлер, дочерью графа Шрюсбери [33].
Если это была правда, это делало брак с Вудвилл недействительным для церкви,
а детей от этого брака незаконнорожденными. Хотя подобные случаи обручений
часто отбрасывались, и неизвестно какие доказательства предъявил Стиллингтон,
чтобы подтвердить свое заявление, Ричард принял эту историю. История суда
и казни Кларенса, и последующий арест Стиллингтона, заставило некоторых
историков предположить, что Кларенс знал эту тайну и был предан смерти
по требованию Вудвиллов, пытавшихся защитить свое положение [34].
В воскресенье, 22 июня, в Полс Кросс, монах Ралф Ша, брат мэра Лондона,
прочел проповедь “Ветви бастардов не должны пустить корни”. Он говорил
пастве об обручении и объявил герцога Глостера истинным наследником трона.
В других частях города, другие проповедники, действуя по указанию герцога
Бакингэма, даже зашли так далеко, что оспаривали законнорожденность самого
Эдуарда IV. Эти скандальные обвинения предъявлялись несколько лет назад
Кларенсом, который целил на трон, но нет свидетельств, что Ричард поощрял
эти атаки на репутацию его матери. Фактом является то, что в это время
он прибыл в дом матери, что скорее доказывает противоположное [35].
В понедельник, последовавший за проповедью Ша, герцог Бакингэм обратился
к собранию лордов, а во вторник он разговаривал с магистратами и значительными
гражданами Лондона в Ратуше. Корона, говорил он, по праву принадлежит
Ричарду Глостеру. В среду, 25 июня, не формально, но фактически, в Вестминстере
собрался парламент и создал петицию, в которой они рассмотрели обвинения
в не легитимности детей Эдуарда и просили Ричарда занять трон. Их петиция
была анонимно утверждена и формально представлена Ричарду в замке Бэйнард
на следующий день. Сделав вид, он неохотно принял петицию и корону. Все
собрание отправилось в Вестминстер, где Ричард уселся на мраморное королевское
кресло и, в тот же день, он начал царствовать. 6 июля, в великолепной
церемонии, Ричард и Анна были коронованы в Вестминстерском аббатстве,
в присутствии практически всех пэров и важнейших горожан [36].
Через две недели после коронации новые король и королева отправились в
путешествие по королевству сопровождаемые множеством епископов, лордов,
судей, и придворных служителей, но без вооруженных людей. В Глостере,
они встретились с Бакингэмом, который оставался в Лондоне, а теперь ехал
в Брекон. Это была последняя встреча между королем и его главным сторонником
[37].
Когда Ричард прибыл в Линколн в начале октября, он узнал, к своему великому
удивлению и потрясению, что Бакингэм восстал против него. Восстание началось
в южных и юго-западных графствах, когда ланкастерцы и Вудвиллы попытались
вернуть Эдуарда V на трон. Когда Бакингэм достиг Брекона, планы восстания
уже были готовы. Извещенный о заговоре, и соблазненный хитрым епископом
Мортоном, герцог был вовлечен в измену [38].
Вполне возможно, что Мортон убедил Бакингэма, который был потомком Томаса
Вудстока, младшего сына Эдуарда III, что он имеет шансы самому претендовать
на трон. С другой стороны, Мортон мог уговорить Бакингэма сыграть роль
создателя королей еще раз, поддержав претензии Генри Тюдора. Если Мортон
действовал последним способом, он без сомнения убедительно доказал, что
шансы Тюдора на выигрыш короны более значительны, чем у Бакингэма, поскольку
мать Генри имела большую поддержку ланкастерцев и его обещание жениться
на Элизабет Йорк, должно было принести ему помощь и дружбу Вудвиллов и
многих недовольных йоркистов [39].
По причинам известным лишь ему самому, Бакингэм согласился оказать поддержку
делу Тюдора. Вожди восстания уже в процессе узнали о том, что они могут
рассчитывать на поддержку Бакингэма и его большого отряда вооруженных
последователей. Однако, за несколько дней, Бакингэм и Мортон смогли повернуть
направленность восстания от Эдуарда V к Генри Тюдору, сообщив восставшим,
что оба, и молодой король и его брат, были преданы смерти неизвестным
способом [40]. Были ли оба мальчика действительно
мертвы в этот момент, является темой множества споров.
15 октября Ричард выпустил прокламацию, объявлявшую Бакингэма предателем
и призывавшую его подданных поднять против него оружие. Прокламация запрещала,
кому бы то ни было вредить последователям Бакингэма или их имуществу,
которые остались верными королю. Это сыграло на руку лорду Стэнли, жена
которого, мать Генри Тюдора, была вовлечена в восстание, но он сам в этот
раз решил остаться верным королю [41]. Стэнли
сделал удачный выбор, поскольку восстание обернулось катастрофой с того
момента, когда Бакингэм стал его предводителем. Отряды Бакингэма многие
из которых были вынуждены присоединиться к его силам по мимо воли, дезертировали
в больших количествах [42]. Во время своего
марша по Уэльсу он подвергался нападениям отрядов людей преданных королю.
Однако, погубила его погода. Сильный шторм, известный с тех пор как Наводнение
Бакингэма, обрушился и размыл дороги, мосты и поля. Мортон, чувствуя приближение
катастрофы, бросил герцога и бежал во Фландрию, чтобы подождать лучшей
возможности [43].
Бакингэм, без сомнения сознавая, что он был использован и брошен епископом,
надел грубую рабочую одежду и бежал в Шропшир, где нашел убежище в доме
своего сторонника. Огромная цена назначенная за голову Бакингэма оказалась
слишком большим грузом для верности его сторонника и Баккингэм был отдан
агентам короля. Его привезли в Солсбери, где, впав в истерику от страха,
он рассказал все подробности заговора и умолял о встрече с Ричардом. Его
просьба была отвергнута и 2 ноября, на рыночной площади, несостоявшийся
создатель королей был обезглавлен [44]. Когда
Генри Тюдор, флот которого стоял на якоре в Плимуте, узнал о судьбе Бакингэма
и восстания, он вернулся во Францию [45].
Ричард выказал великое милосердие по отношению к большинству мятежников.
Десять предводителей были казнены, но многие другие были прощены. Леди
Стэнли была лишена своих титулов и владений, которые были отданы ее мужу,
а сама она была отдана ему на попечение. И Стэнли и Нортумберленд оба
весьма обогатились за счет конфискованных владений герцога Бакингэма
[46].
23 января 1484 года, через два месяца после краха восстания Бакингэма,
в Вестминстере был собран единственный парламент Ричарда. Канцлер Расселл
выступил с открытой речью. В дополнение к Titulus Regis, которые подтверждали
акт предыдущего парламента, возлагавший корону на Ричарда [47],
это парламент провел еще несколько важных законов. Поборы под видом добровольного
подношения были запрещены, а законный механизм управления был реформирован,
с целью защитить обычных граждан. Эти акты, изданные по требованию короля
и его Совета, вызвали поддержку Ричарду у простолюдинов. Знать и дворянство,
которые многие годы использовали закон для устрашения и давления на низшие
классы, были разочарованы настойчивыми реформами Ричарда. Один интересный
и вероятно неоспоримый акт, изданный в это царствование, строго регулировал
деятельность иностранных торговцев в Англии. По требованию Ричарда был
внесен пункт, запрещавший иностранцам участвовать в печатании, переплетении
и продаже книг. Это был первый шаг в законодательстве Англии, который
защищал и поощрял искусство книгопечатания [48].
В начале марта 1484 года, после того как Ричард публично поклялся защищать
их и найти подходящих им мужей, пять дочерей Элизабет Вудвилл покинули
свое убежище [49]. Вероятно, но не наверняка,
Элизабет присоединилась к ним. Ей была назначена рента в размере 700 марок
в год, и каждой из ее дочерей было предоставлено небольшое приданое. Элизабет
написала своему сыну Дорсету, который находился в Бретани, что он может
вернуться в Англию. Он действительно попытался вернуться, но был схвачен
агентами Генри Тюдора и отвезен в Париж [50].
Очевидно, что в это время Вудвиллы чувствовали, что им нечего бояться
короля Ричарда. В апреле 1484 года единственный ребенок королевской четы,
Эдуарда, принц Уэльский, умер в замке Миддлхэм [51].
Хотя он был болезненным с рождения, его смерть стала ударом, от которого
его родители никогда до конца не оправились. 21 августа, Ричард назначил
своего племянника Джона де Ла Поля, графа Линколна, Наместником Ирландии,
должность, традиционно предоставляемая йоркистскими королями своим законным
наследникам [52].
11 марта 1485 года умерла Анна Невилл, вероятно от туберкулеза. Почти
сразу начали циркулировать слухи о том, что король собирается жениться
на своей племяннице Элизабет, и что он мог ускорить конец своей жены.
Вероятно, некоторые считали, что Ричард собирался сделать Элизабет своей
женой, чтобы нанести удар Генри Тюдору, надежда которого на поддержку
йоркистов основывалась на его обещании жениться на юной наследнице. По
совету своих советников, Ричард предстал перед магистратами Лондона и
лордами и твердо отверг эту клевету, заявив, что это работа агентов Тюдора
[53].
Генри Тюдор, воодушевленный обещанием французской помощи, уже начал серьезные
приготовления для вторжения. Ричард, осознавая опасность ситуации, создавал
планы защиты своего королевства. Он послал флот, чтобы охранять пролив
и укрепил гарнизоны городов. Приказы о наборе войск были разосланы по
всем графствам [54].
Лорд Стэнли, отчим Генри Тюдора, теперь начал свои маневры, рассчитанные
на то, чтобы оказаться на стороне победителя, кто бы им ни стал. Он попросил
позволения короля вернуться в свои владения, где он находился бы в лучшей
позиции, чтобы поднять силы для поддержки короля в случае вторжения. Стэнли
имели большую историю предательств в отношении и Ланкастеров и Йорков,
но всегда не только избегали обычных последствий измены, но извлекали
огромную выгоду от сделок. Ричард, который хорошо знал характер и прошлое
Стэнли, дал свое разрешение. Однако, чтобы успокоить своих советников,
он послал за сыном Стэнли, лордом Стрэнджем, чтобы тот действовал как
представитель своего отца и обеспечил его верность [55].
В воскресенье, 7 августа 1485 года, Генри Тюдор высадился со своей армией
в Милфордской гавани в Южном Уэльсе [56].
Его солдаты были, по большей части, преступниками, освобожденными из тюрем
Нормандии на условии, что они последуют за Тюдором в Англию [57].
Их предводителями были дядя Генри, Джаспер Тюдор, граф Пембрук, и Джон,
граф Оксфорд. Генри Тюдор ни разу в жизни не сражался в битве [58].
Тюдор, который выбрал для своего знамени красного дракона Кадуаладра,
встретил определенную поддержку среди уэльсцев, которые видели в нем нового
короля Артура, пришедшего предъявить свои и их права на место правителей
Англии. Он приобрел поддержку главного вождя Уэльса, Хриса ап Томаса,
пообещав ему пожизненное наместничество над Уэльсом [59].
Это было огромным усилением для его дела, но его надежды на всеобщее восстание
в его поддержку оказались необоснованными.
Когда Ричард узнал о вторжении, он приказал своим предводителям присоединиться
к нему в Лестере. Лорд Стэнли, который получил приказ встретиться с королем
в Ноттингэме, прислал ему сообщение, что он болен и не способен откликнуться
на призыв. Лорд Стрэндж, захваченный, когда пытался бежать, признался,
что его дядя, лорд Уильям Стэнли, собирался предать короля. Однако, он
настаивал на том, что его отец не намеревался изменять, и написал лорду
Стэнли, умоляя его присоединиться к королю со своими сторонниками [60].
Стэнли были не единственным источником беспокойства Ричарда. Он узнал,
что граф Нортумберленд, уполномоченный по набору войск в Ист Райдинге,
не собрал людей Йорка, возможно потому, что он возмущался их верностью
Ричарду. Когда магистраты Йорка узнали о сложившейся ситуации, они послали
80 человек на помощь королю [61].
19 августа, узнав, что армия Тюдора двигается к Лестеру, Ричард повернул
со своими силами на юг от Ноттингэма. Он соединился с герцогом Норфолком,
но граф Нортумберленд и его армия оставались позади. На западе располагалась
армия Стэнли, и, наконец, разношерстная армия французских преступников
и уэльсцев, двигавшихся под знаменем Генри Тюдора. По пути, состоялась
тайная встреча при Атерстоне, во время которой Стэнли пообещали Генри
Тюдору, что они помогут ему в предстоящей битве, перейдя на его сторону,
когда настанет нужный момент. Однако, Генрих полностью осознавал, что
если покажется что армия Ричарда побеждает, Стэнли без сомнения поддержат
короля. Он никогда не простил им их сомнений [62].
В конце дня, 20 августа, Нортумберленд и его армия достигли Лестера. Его
люди, сказал он Ричарду, измождены длинным переходом, и будет лучше, если
их оставят в арьергарде, нежели поставят на острие атаки. Ричард без сомнения
знал, что он не может рассчитывать на Перси. Всю свою жизнь, Перси негодовал
по поводу власти, которой Ричард обладал над северянами – власти, которой
поколениями привыкла обладать семья Перси, и которую они считали своей
по праву. Действительно, вполне вероятно, что Перси уже был уверен в прощении
Генри Тюдора, в надежде на то, что Генри победит и, в ответ на такую поддержку,
восстановит положение Перси на севере [63].
22 августа, король расположил свои войска на Редморской равнине, в нескольких
милях от небольшого городка Маркет Босворт. Его сон прерывался снами,
и те, кто находился вокруг него, отмечали, что он был бледнее обычного.
Не важно кто победит в этот день, говорил он своим людям, но Англия, которую
они знали, будет уничтожена. Если победит Тюдор, он должен будет уничтожить
тех, кто поддерживал дом Йорков, и править посредством устрашения. Если
победит Ричард, он также будет должен править силой, поскольку его попытки
завоевать верность справедливостью и добротой потерпели неудачу. Король
заявил, что отсутствие капеллана, который должен был прочесть мессу перед
битвой, было умышленным. Если их ссора была Божьим промыслом, в молитвах
нет нужды; если нет, их молитвы были бы бессмысленным богохульством [64].
Затем Ричард послал лорду Стэнли последнее сообщение, приказав ему присоединиться
к королевской армии, если ему не безразлична жизнь сына. Стэнли ответил,
что у него есть другие сыновья, и в данный момент он не склонен присоединяться
к королю. В порыве ярости, Ричарда приказал немедленно казнить Стрэнджа,
но, подумав, решил держать его под стражей [65].
Когда Ричарда приготовился двинуться в бой, некоторые приближенные умоляли
его не надевать корону, которая сразу сделала бы его целью для противника.
Он ответил, что жил и умрет королем Англии. Затем, окруженный рыцарями
и эсквайрами, он поскакал, чтобы вступить в бой с атаковавшими уэльсцами
[66].
Генри Тюдор имел на поле боя вероятно 5000 человек, из которых 2000 были
французами. Силы лорда Стэнли насчитывали от 3500 до 4000 человек, а его
брат, сэр Уильям, имел около 2500 людей под своим командованием. Армия
Ричарда была приблизительно вдвое больше армии Тюдора, но меньше чем объединенные
силы Тюдора и Стэнли. 3000 из 9000 людей Ричарда, находились под командованием
Нортумберленда и также не принимали участия в сражении
[67]. В разгар сражения, гонец указал Ричарду фигуру на коне, стоявшую
без движения на холме. Над его головой развивалось знамя с красным драконом
Кадуаладра и его окружало около 250 человек. Ричард быстро решил попытаться
использовать единственный, отчаянный шанс, который должен был закончиться
блестящей победой или катастрофическим поражением [68].
Если он и его окружение смогут прорваться через гораздо более многочисленные
силы сэра Уильяма Стэнли, у него появиться шанс достать Тюдора и уничтожить
его самого и все его дело одним ударом. Ужасная новость о гибели Норфолка
и лорда Феррерса достигла Ричарда, и он увидел гонца Тюдора, спешившего
оповестить лорда Стэнли об их смерти. Нортумберленд отказался подчиниться,
когда Ричард приказал ему идти на помощь королевским силам и Ричард понял,
что его единственный шанс – смерть Тюдора [69].
Отвергнув просьбу Кэйтсби бежать пока это возможно, Ричард и его телохранители
вскочили на лошадей. Ричард схватил свою боевую секиру, подал знак трубачам,
и он и его люди начали медленно спускаться с холма. Внизу они перешли
на галоп. Прорвавшись через ряды Стэнли, они устремились на охрану Тюдора.
Сначала Ричард столкнулся с огромным сэром Джоном Чини, свалил его своей
секирой, и двинулся к претенденту. Тюдор отпрянул перед видом хрупкой,
грозной фигуры, прорубающей себе путь через его охрану боевой секирой
[70]. Ричард дошел до Уильяма Брэндона, знаменосца
Генри, и зарубил его. Только Ричард и его рыцари достигли своей цели,
как отряды сэра Уильяма Стэнли обрушились на них. Часть людей короля развернулись,
чтобы встретить кавалерийскую атаку, а Ричард и остальные его люди продолжали
продвигаться к Тюдору. Внезапно его люди начали падать вокруг него, изрубленные
оружием их врагов. “Измена! Измена!” кричал король, прорываясь к сопернику.
Когда все его рыцари были убиты или изранены, он продолжал сражаться,
пока многочисленные удары не пробили и не изрубили его латы, и он не упал
на землю[71].
После сражения, согласно легенде, сэр Уильям Стэнли нашел золотую корону
Ричарда в зарослях ежевики и водрузил ее на голову Генри Тюдора. Обнаженное
тело Ричарда, покрытое кровью из множества ран и с петлей вокруг шеи,
было брошено поперек лошадиной спины и отвезено в Лестер [72].
Два дня тело лежало в монастыре, выставленное для всеобщего обозрения,
пока монахи, наконец, не получили разрешения похоронить его в неизвестной
могиле. Через несколько лет, Генрих VII пожертвовал 10 фунтов и 1 шиллинг
на сооружение скромного надгробья, над могилой человека которого он сверг.
Во время роспуска монастырей в правление Генриха VIII, надгробье Ричарда
было уничтожено, а его останки брошены в реку Сор [73].
Таковы основные факты, относящиеся к жизни и царствованию Ричарда III.
Но простое изложение фактов оставило несколько важных вопросов без ответа.
Что стало с принцами в Тауэре? Были ли они убиты и, если да, то кто ответственен
за это преступление? Должен ли Ричард быть в ответе или разделить ответственность
за смерти Эдуарда Ланкастера, Генриха VI, Кларенса и своей жены Анны?
Каким человеком был Ричард – физически, эмоционально и умственно? За последние
500 лет выдвигалось много различных теорий, чтобы ответить на каждый из
этих вопросов. Некоторые из них показывают огромное воображение, и столь
же огромное игнорирование фактов. Во многих случаях, ответы основаны на
собственной интерпретации или подборке фактов писателем. |
| |
Примечания
[1] Croyland Chronicle, p. 483.
[2] Ibid., p. 484.
[3] Sir Thomas More, The History of King
Richard III, из The Complete Works of St. Thomas More, ed. by Richard
S. Sylvester, vol. II (New Haven: Yale University Press, 1963), p. 13.
[4] Mancini, The Usurpation of Richard III,
pp. 71, 73.
[5] Croyland Chronicle, p. 485.
[6] Mancini, The Usurpation of Richard III,
p. 73.
[7] Kendall, Richard III, p. 73.
[8] Ibid., p. 195.
[9] Croyland Chronicle, p. 486.
[10] Kendall, Richard III, p. 196.
[11] Ibid., pp. 197- 198.
[12] Ibid., p. 200.
[13] Ibid., p. 201.
[14] Mancini, The Usurpation of Richard III,
p. 73.
[15] Kendall, Richard III, p. 203.
[16] Croyland Chronicle, p. 486.
[17] Ibid., p. 487.
[18] Kendall, Richard III, p. 212.
[19] Croyland Chronicle, pp. 486- 487.
[20] More, History of King Richard III, p.
21.
[21] Croyland Chronicle, pp. 487- 488.
[22] Ibid.
[23] Kendall, Richard III, p. 235.
[24] Ibid., pp. 223-224.
[25] Это анализ влияния и положения Бакингэма
во время регенства, проведенный Кендаллом. See ibid., pp. 227-228.
[26] Kendall, Richard III, p. 243.
[27] York Records as quoted by Kendall, Richard
III, p. 245.
[28] Croyland Chronicle, p. 488.
[29] Kendall, Richard III, p. 449.
[30] Ibid., p. 250.
[31] Croyland Chronicle. p. 489.
[32] Ibid., pp. 488-489.
[33] Ibid., p. 489.
[34] Kendall, Richard III, pp. 259-260. См.
также Gairdner, Richard III, pp. 91-92, и Sharon Turner, The History of
England During the Middle Ages, vol. III (3rd ed., London: Longman, Rees,
et al., 1830), pp. 326-327.
[35] Kendall, Richard III, pp. 263- 264.
[36] Croyland Chronicle, pp. 489- 490.
[37] Kendall, Richard III, p. 302.
[38] Croyland Chronicle, pp. 490- 491.
[39] Kendall, Richard III, p. 320.
[40] Croyland Chronicle, p. 491.
[41] Kendall, Richard III, p. 324.
[42] Polydore Vergil, English History, ed.
by Sir Henry Ellis (London: Camden Society, 1844), p. 199.
[43] Ibid., p. 200.
[44] Croyland Chronicle, p. 492.
[45] Ibid., p. 495.
[46] Vergil, English History, p. 204.
[47] Croyland Chronicle, p. 495.
[48] Kendall, Richard III, p. 343.
[49] Croyland Chronicle, p. 496.
[50] Vergil, English History, pp. 210, 214.
[51] Croyland Chronicle, p. 496.
[52] Kendall, Richard III, pp. 349- 350.
[53] Croyland Chronicle, pp. 499- 500.
[54] Ibid., p. 497.
[55] Ibid., p. 501.
[56] Vergil, English History, p. 216.
[57] William Hutton, The Battle of Bosworth
Field, ed. and with additions by J. Nichols (2nd ed., London: Nichols,
Son, and Bentley, 1813), pp. 25-27.
[58] Ibid., pp. 83-84.
[59] Vergil, English History, p. 217.
[60] Croyland Chronicle, pp. 501- 502.
[61] Kendall, Richard III, pp. 420- 421.
[62] Vergil, English History, pp. 222- 223.
[63] Kendall, Richard III, p. 427. См. также
Albert Makinson, "The Road to Bosworth Field," History Today,
vol. 13, no. 4 (April 1963), в которой автор обсуждает возможность, что
ход сражения и позиция Нортумбердленда в арьергарде, сделали невозможным
его прибытие на помощь Ричарду вовремя. (p. 247). Однако, факт того, что
Нортумберленд быстро покорился Генри, предполагает и возможность предательства
и то, что исход битвы не оказался для Нортумберленда неудовлетворительным.
(p. 249).
[64] Croyland Chronicle, p. 503.
[65] Kendall, Richard III, pp. 433- 434.
[66] Ibid., p. 434.
[67] Ibid., pp. 435-436. Хаттон в Bosworth
Field дает следующие цифры: Генри - более7000; лорд Стэнли - 5000; сэр
Уильям Стэнли - 3000; Ричард - 12000 (p. 75).
[68] Hutton, Bosworth Field, pp. 107- 108.
[69] Kendall, Richard III, pp. 439- 440.
[70] Hutton, Bosworth Field, p. 111.
[71] Vergil, English History, p. 224.
[72] Croyland Chronicle, p. 504.
[73] Kendall, Richard III, p. 553.
|
