Предыдущая Начало Следующая
Ольга Добиаш-Рождественская
Крестом и мечом
стр. 35
Аристотеля [...]. Латинское человечество недаром совершило свой трудный путь в Сирию. Начав с ненависти к чужому миру, чужому религиозному сознанию, оно кончило сближением и примирением с ним. Оно открыло в нем не только новые сокровища внешней культуры, оно открыло неведомый ему богатый мир научного и философского познания и с "пути за море", - до нового поколения, которое, не обогащаясь ошибками отцов и достигнув его лет, пойдет по его следам. Осязаемые результаты движения незначительны. Уже "первый крестовый поход, - замечает французский историк Люшер, - который взбудоражил всю Европу и заставил трепетать Азию, привел к основанию нескольких латинских колоний на сирийском побережье, результат ничтожный, если сопоставить его с огромностью усилий. Да и его-то достигли для того, чтобы вслед за тем немедленно потерять. Прежде, чем Иннокентий III стал папою, две мусульманские державы, Дамасская и Каирская, после долгой и фатальной для ислама вражды, слились и вновь отвоевали Иерусалим. Все надо было начинать сначала". В самых перебоях движения нет определенного закона. Установился обычай насчитывать восемь походов в два столетия крестоносной эпохи. В этом счете не приняты во внимание более мелкие промежуточные экспедиции, ни предприятия, которые еще какое-то время высылала Европа после века Людовика Святого. Может быть, этот ряд в восемь больших движений соответствует чередованию поколений? Это предположение оправдывается очень отдаленно. От первого похода, отправная точка которого в 1095 году, с его продолжением - походом 1101 года, проходит до второго (1147) почти полвека. Второй от третьего (1189 год и сл.) отделяет сорок лет. Затем, однако, не проходит и 15 лет, как папству удается вызвать новое выступление. Однако четвертый крестовый поход (1204 год) с первых же шагов отклонился от "священного пути" в Палестину к завоеванию Константинополя. Его состав, исключительно почти рыцарский и патрицианский, его настроения ни в чем уже не напоминавшие восторгов крестоносной весны, показывают, что "время пошло на склон". XIII век полон частых попыток, либо несчастливых, как походы детей, либо таких, где на бледном фоне угасшего энтузиазма масс тем назойливее бросаются в глаза честолюбия светских и церковных интриганов и тем неприятнее поражает холодная дипломатия удачливых политиков (последние стадии похода 1217 года и поход 1228 года). Средневековый мир присутствует при невиданном зрелище, когда один вселенский глава его, император Священной империи, почти без крови и усилий, путем сговора с "неверными", добывает так безнадежно потерянный и так некогда страстно желанный Иерусалим, а другой глава, римский папа, за это самое подвергает его анафеме; когда страна, где свершилось призвание апостола Петра, находится под интердиктом его наместника. В дальнейшем же, среди того сплошного несчастья, каким были седьмой и восьмой походы, одна только фигура привлекает к себе внимание зрителя, сочувственное, но скорее исполненное высокомерной жалости, как и всякое явление, которое не ко времени, - это фигура святого короля Франции, кого иные особенно трезвые его современники называли жалким ханжой, королем-святошей и "братцем Людовиком". На этом лице, но, кажется, только на нем одном, еще сияет запоздалый свет того одушевления, которое двигало крестоносцев на Восток. На самом крестоносном движении историки обычно ставят точку в 1291 году. Подобные даты никогда не бывают точными. Крестоносное движение породило множество учреждений, организовало многие силы, которые не могли исчезнуть немедленно с последней потерей Иерусалима. В Ахейе и на островах еще сохранились владения "Новой Франции". На Кипре, в Никозии более двух веков (до 1489 года - захвата венецианцами, у которых в 1571 году отняли остров турки) доживал царственный двор Иерусалима, с королями Лузиньянской династии во главе, с окружавшей их верной группой наших знакомцев, заморских баронов. Кажется, маятник времени остановился на Кипре. Среди изменившегося мира живые обломки прошлого, seigneurs ?Oultre Mer*[* Заморские сеньоры (франц.).], собирали и хранили текст и душу иерусалимских ассиз, свято берегли традиции Haute Cour**[** Верховного, суда (франц.).], являя миру удивительный образец аристократической идиллии, который, точно музейную редкость, пощадила история. Долго держались в разных углах Европы и другие переживания крестоносного движения. Существовали вызванные им к жизни рыцарские ордена; существовали в Риме канцелярии, ведавшие делами Святой земли. Жили еще честолюбивые притязания церковных политиков и грезы церковных мечтателей. Какова была судьба всех этих остатков, побегов погибшего основного ствола? Они будут присасываться к новой почве или тоже погибать, одни естественною смертью, другие насильственно. Из таких присосавшихся к новой почве и на ней огрубевших эпигонов священной войны приходится особенно указать на северные ордена меченосцев и тевтонов. Прикрывшись плащом и крестом "божия воина", они пронесли к Балтийскому морю инстинкты и аппетиты, весьма уже непохожие на мотивы первых ее героев. Эти выжили и расцвели для новой жизни. Что касается погибших насильственной смертью, особенно тяжелое впечатление оставляет публичная казнь тамплиеров. Предлогом для этой публичной казни выставят разные преступления и провинности ордена, ересь и магию. Но в тоне ораторов, которые будут витийствовать в подставных судах, чувствуется, что они сами не верят, тому, что говорят. Орден тамплиеров, самый, может быть, воинственный и энергичный из орденов Палестины, был упразднен, потому что он не был нужен. Вместе с тем своею силою и богатством он вызывал разнообразные вожделения, между прочим и со стороны французского короля Филиппа IV. По его воле издана в 1312 году папой Климентом V булла, полагавшая конец существованию ордена и сожжены на кострах главные деятели
Предыдущая Начало Следующая
* * * |
