ПЕРЕГОВОРЫ
Итак, разбив свои шатры у стен Лимасола, Ричард «тотчас же призвал двух греческих монахов и с ними одного благородного мужа из Нормандии по имени Гульермо де Прага и отправил их к императору Исааку: сказать, что был он несказанно удивлен подобным его отъездом и покинутым его городом; и успокаивал его, сказав, что должен он приехать к нему, чтобы поговорить с ним, заверяя его в том, что не причинит он ему вреда ни при встрече, ни при возвращении».
Император, заверенный таким образом, спустился с гор вместе со своей армией и расположился лагерем в десяти километрах от Лимасола, в местечке Колосси. С несколькими своими верными людьми он отправился к лагерю Ричарда, который «узнав о появлении императора, вышел пеший из своего шатра и пошел ему навстречу; император же, давно уже спешившийся, часто и весьма низко ему кланялся, по обычаям греков, и так же поступил и король»; потом взял он его [Исаака] за руку и ввел в свой шатер, усадив подле себя; и сказал он ему через толмача: «Господин император, я немало удивлен вами: христианином, который видел осаду Святого Града, в котором умер наш Спаситель, и уничтожение христиан, и никогда не оказал помощи: ни людьми, ни провиантом, ни хотя бы добрым словом – особенно при осаде Акры, которая так пострадала; вы же не только не выказали ни малейшего признака сожаления, но даже препятствовали и вредили тем, кто шел на помощь. Однако я снова вас прошу, и к вам взываю от имени Бога и христианства, дабы вы отказались от подобной небрежности и отсутствия сострадания, и лично отправились на войну в помощь христианству, приведя с собой возможно больше людей, и освободили от налогов тех, кто обратится к вам за покупкой провианта для христианской армии; так вы обретете честь и пользу для вас самих, и заслужите похвалу от Бога и от мира, и сотрете дурную славу, вокруг вас сложившуюся».
Кроме того, Исаак должен был присягнуть королю Англии, сдать все свои замки как залог верности, и выплатить 20 тысяч золотых монет в качестве компенсации за ограбление потерпевших кораблекрушение подданных Ричарда.
Исаак был скандализован предложением короля выступить со своими людьми в Палестину, однако, будучи человеком весьма искушенным в политических интригах, виду не подал и ответил следующее: «Светлейший король, я в высшей степени благодарен вашей светлости за справедливые и откровенные свидетельства, мне представленные, которые я действительно признаю, и, как вы мне сказали, следуя которым, я совершил бы благородное дело и заслужил бы великую похвалу; но я замещаю императора [Византии] и подчиняюсь ему, и если я оставлю эти места и уеду, тотчас же император пришлет другого на мое место, и лишит меня власти, кроме того, если бы я и хотел уехать, то лучше мне отправиться одному, потому что никто из этих благородных мужей и остальных, способных носить оружие, никогда не покинет остров, даже за величайшее вознаграждение, которое бы я им дал или пообещал, потому что они не обязаны нести службу вне острова, и потому, что, даже будучи обязанными, они бы неохотно пошли со мной, по этим причинам я и не могу уехать. Но в том, что касается свободного предоставления без какого бы то ни было налога провианта, ради установления христианства в Акре - я счастлив внести свою лепту».
Ричард, впрочем, не слишком поверил этим словам, зная историю воцарения Исаака на острове, и поэтому, «пожелал – по прибытии в Акру - лично удостовериться в том, что провиант будет послан и доставлен по назначению, а также – что те, кто доставит его, не получат никакого ущерба жизни и имуществу». Исаак понял, что обмануть короля не получится, и в целях собственной безопасности, дабы каким-то образом подтвердить свои благие намерения, пообещал дать в заложницы Ричарду свою дочь.
Такой залог был для Ричарда вполне удовлетворительным и, приняв оммаж Исаака, в присутствии знатных палестинских господ, во главе с Ги де Лузиньяном, король приказал накрыть в отдельном шатре для греческих гостей роскошный ужин и приготовить постель.
Несмотря на радушный прием короля, Исаак никак не мог уснуть, все время перебирая в мыслях то, что он наговорил Ричарду, а особенно то, что пообещал оставить в подтверждение своих клятв заложницей дочь. Он стал воображать себе различные несчастья, которые могут приключиться с ней, когда она будет у франков, и мысли его текли примерно в таком русле: «Откуда мне знать – возвратят ли мне когда-нибудь дочь, и возвратят ли мне ее нетронутой, не изнасилует ли ее кто-нибудь, за кого я потом ее сосватаю? Кому дам ее в жены, если должен сказать, что была она в руках франков, бродила среди солдат, откуда знаю я, что с ней сделали? И помимо всего прочего, нельзя запретить перенять обычаи франков. И потом, если невзначай, как часто уже случалось, и может случиться вновь, король будет побежден, и среди прочих, взятых в плен неверными, окажется моя дочь, когда смогу я вернуть ее обратно и чем смогу ее я выкупить?»Кроме того, один из воинов императора, называемый Паган (Язычник) из Хайфы, придя в шатер к Исааку, сообщил ему лживую весть о том, что якобы король Ричард хочет этой ночью напасть на него и заключить в узы. Это известие, а также и невеселые размышления императора, побудили его принять убийственное для себя решение. Дождавшись, когда, наконец, все уснут, Исаак, бросив все свои одежды, шатры и лошадей, и взобравшись на коня, спешно поскакал к своим войскам, располагающимся в Колосси. Он поднял всех и приказал срочно выдвигаться к форту Никосия, а также, под влиянием своих размышление и терзаний, отослал Ричарду возмущенное письмо с требованием немедленно покинуть остров.
|
