конец недели – на субботу и воскресенье. Такое противопоставление еще больше подчеркивает разницу между любым знакомым средневековому человеку по повседневной жизни празднеством и шабашем – особым, тайным праздником для избранных.
Вынос места проведения шабаша за пределы обжитого пространства связан также с главной фигурой шабаша – Дьяволом. Низвергнутый в ад Господом, Дьявол оказывается исключенным из человеческого общества, чьи порядки установлены Свыше, ему достается только та территория, которая находится за пределами окультуренного пространства. Недаром именно дикие звери (и насекомые), угрожающие человеку, относятся к т.н. бестиарию Дьявола (51), а сами колдуны, пожирающие человечину, сравниваются с волками (52).
Территория Дьявола – это еще и территория мертвых (53), а потому некоторые ведьмы и колдуны вступают в секту в надежде вновь увидеться со «своими» мертвецами (недавно умершими родными и близкими) и/или облегчить их участь в загробном мире, поучаствовав в шабаше и выполнив приказы Нечистого (54). Так, Жанетт Баратье рассказывает, что однажды, снедаемая тоской по своим умершим детям, встретила в поле демона в человеческом обличье, обратившегося к ней с такой речью: «Я не знаю, что с тобой случилось, но ты кажешься очень опечаленной потерей детей. Если ты захочешь мне довериться, я покажу тебе твоих детей» (55). На вопрос Жанетт, что же она должна для этого сделать, демон потребовал отречься от Бога, Богоматери, таинства крещения, святых и всего Божественного, «на что обвиняемая согласилась, за исключением отречения от Богородицы и таинства крещения» (56).
Дьявол, безусловно, глава всей колдовской секты (57). Об этом прямо говорит Клод Толозан, судья инквизиционного суда Дофине, написавший около 1436 г. cочинение «Ut magorum et maleficiorum errores»: он считает, что для членов секты Дьявол «всемогущий Господь», «Бог ада» (58). То, что он может находиться сразу в нескольких местах (если предположить, что сразу несколько шабашей происходит в одну и ту же ночь, но в разных регионах), не вызывает у средневековых судей ни тени сомнения. Как представляется, их уверенность в возможности такой, с нашей точки зрения, парадоксальной ситуации базируется на принципе, который Алан Буро называет «христианским монодемонизмом» и который развивает идею евхаристии – присутствия тела Христова одновременно в разных местах (59).
Где бы, таким образом, ни проходила встреча ведьм и колдунов, Дьявол со своими помощниками-демонами всегда на ней предводительствует (60) и обычно, по замечанию того же Клода Толозана, «сидит на троне» (61). В этом, собственно, и заключается иерархия шабаша, поскольку все без исключения члены секты полностью ему подчиняются. Среди них самих нет различий (социальных, имущественных или каких-то иных), а потому это – особая, не такая, как в обычной жизни, общественная иерархия. Всего два раза в швейцарских источниках упоминаются различия в положении рядовых участников шабаша. Так, в показаниях Жаке Дюрье в 1448 г. проскальзывает упоминание о выборах «королевы», которой выпадает честь совокупиться с Нечистым (62). А Ганс Фрюнд в своей хронике туманно сообщает, что ведьм и колдунов в диоцезе Сьона расплодилось в 30-е гг. XV в. так много, что «скоро они смогли бы избрать себе короля» (63). Однако ни на одном ином процессе речи о социальных различиях внутри «синагоги» не заходит, и есть все основания отнести упоминания о «короле» и «королеве» к «ученым» представлениям о колдовстве, которые постепенно начинают оказывать влияние на показания обвиняемых.
Отсутствие иерархии, равенство всех участников перед всеми – одна из важнейших характеристик шабаша, с точки зрения его изначальной праздничной природы. Равенство всех перед всеми – устойчивый признак любого праздника, выдуманного (как, например, праздника амазонок) (64) или реально существовавшего (например, карнавала) (65). И участники шабаша в своих судебных показаниях постоянно подчеркивают и развивают эту тему, находя подтверждение своим словам буквально во всем – в описании отношений с самим Дьяволом, участия в застолье, наконец, в рассказах о сексуальных оргиях, где царят полная свобода и вседозволенность. Даже в описании сбора людей на шабаш звучит все та же тема равенства: вход туда совершенно свободный, попасть может любой, стоит только захотеть (66).
Тема равенства находит выражение на всех этапах шабаша, коих в общем-то не так уж много – всего три, и это неизменное число, своего рода правило.
Первая часть шабаша, которую хочется назвать «торжественным заседанием», очевидно, в меньшей степени может быть описана в категориях праздничной действительности. Шабаш начинается всегда по одной и той же схеме. Прежде всего это встреча Дьявола с новичками, причины вступления которых в «секту» также можно рассматривать сквозь призму поиска равенства: ими движут либо старая вражда и желание отомстить обидчику (67), либо желание обрести богатство (68). Затем происходит заключение договора с Дьяволом, принесение обязательного оммажа как новыми, так и старыми членами секты, отчет этих последних о проделанной ими «работе» (т.е. о тех злодеяниях, которые им удалось совершить за прошедшее время), получение новых заданий, а также новых «умений» (слов заговоров, рецептов магических зелий и т.д.) от Дьявола (69). После чего и начинается собственно праздник – отдых после хорошо сделанного дела.
Вторая часть шабаша всеми без исключения «ведьмами» и «колдунами» описывается как «пирушка», «банкет», т.е. как
|
