37 B. 536, 558.
38 Kohler E. Sens et fonction du terme jeunesse dans la poésie des troubadours//Mélanges offerts à R. Crozet. Poitiers, 1966. P. 569-583.
39 Herlihy D. Op. cit. P. 104-105.
40 Guillaume de Lorris, Jehan de Meung. Le Roman de la Rose/Ed. D. Poirion. P., 1974, v. 357-358, 1014, 1257-1276.
41 Reich О. Beiträge zur Kenntnis des Bauernlebens in alten Frankreich auf Grund der Zeitgenössischen Literatur. Cöttingen, 1909. S. 5, etc.
42 Le Roy l.adurie E. Op. cit. P. 255, 276.
43 Phillippe de Novare. Les quatre Ages de l'homme/Ed. par M. de Fréville. Р., 1888. P. 103-104, § 191.
44 AL, II, 91.
Робер де Блуа в поэме, имевшей в середине XIII в. очень широкое распространение, высказывается в том духе, что знатный юноша, достигший 15 лет и остающийся холостяком, повинен в грехе гордыни (45). Б общем, можно довольно уверенно говорить о сравнительно раннем возрасте первого брака и для юношей, и, тем более, для девушек. Ведь если законный церковный брак заключался юношами в 15— 21 год, а девушками на 15-м году, то вторая форма полового союза, господствовавшая в добрачных связях, могла охватывать и вовсе очень юных. Но слишком велик был и разрыв в возрасте первого брака у юношей и девушек, особенно с учетом возможности внецерковных («добрачных») половых союзов.
В свете всего сказанного выше представляется неприемлемым распространенное мнение о весьма высоком брачном возрасте в Западной Европе XI—XIII вв. в целом и во Франции этого времени в частности. Ссылаясь на необходимость для мужчины откладывать брак до момента «жизненного устройства» и неправомерно абсолютизируя отдельные экстраординарные факты (в том числе и наблюдения Ж. Дюби над браками рыцарей Маконэ в XI в.), ряд специалистов относят возраст первого брака мужчин — как знатных, так и простолюдинов — к последним годам их третьего (!) десятилетия (46).
Пожалуй, особенно неоправданны подобные суждения по отношению к простолюдинам. В XII—XIII вв. проблема «жизненного устройства» молодых семей отнюдь не стояла здесь так уж остро (вследствие бурного роста новых деревень и городов). Крестьянские подростки очень рано начинали участвовать в хозяйственной деятельности. Как показала на массовых английских материалах Б. Ханевельт, к работам в земледелии н животноводстве крестьянские дети привлекались чуть ли не в 8— 9 лет. Отдельные наблюдения того же рода Р. Фоссье делает и для Франции (47). К 14—15 годам крестьянские дети овладевали едва ли не всеми хозяйственными премудростями и приобретали достаточную зрелость. (В эти же годы, как уже говорилось, их начинали считать совершеннолетними.) Даже если допустить, что обстоятельства препятствовали их вступлению в церковный брак, то вряд ли можно думать, что созревшие физиологически и социально подростки откладывали создание полового союза еще на 14—15 лет. Если бы это было так, т. е. если бы они вступали в брак лишь в 27—30 лет, возглавлять семейное хозяйство после перехода родителей в преклонный возраст (в 40—45 лет) пришлось бы совсем юным отпрыскам. (Ведь женившись лишь в 27—30 лет, крестьянин приобрел бы работоспособного наследника 14—15 лет — даже если бы им смог стать первенец — лишь к моменту своего физического угасания.) В сочетании с казуальными данными о брачном возрасте крестьян, приведенными выше, все это побуждает думать, что и в деревне мужчины создавали свои первые брачные союзы, вероятно, в возрасте 15—18 лет. Их женами становились крестьянские девушки примерно 13—15 лет (48).
Матримониальное поведение, как и всякая иная сфера человеческой деятельности, регулируется, как известно, системой поведенческих стереотипов, частично наследуемых из прошлого, частично вновь формирующихся.
45 Robert de Blois. Enseignement des Princes/Ed. J. Fox. P., 1950, v. 1051-1061.
46 Herlihy D. Op. cit. P. 111; Histoire de la Famille. P. 382; Fossier R. Enfance de l'Europe. P. 102, 935; Chaunu P. Histoire quantitative, histoire serielle. P.. 1978. P. 209-212.
47 Hanawalt B. Op. cit. P. 99; Fossier R. Paysans d'Occident. P., 1984. P. 34.
48 Ср. серийные данные Ц. Ради по манору Хейлзоуен в Англии: в конце XIII в. юноши и девушки вступали в первые церковные браки между 18 и 22 годами; разрыв в брачном возрасте между ними не превышал 3-4 лет (Razi Z. Life, Marriage and Death in a Medieval Parish. Cambridge, 1980. P. 50-57. 61, 63).
Отличие брачно-семейных отношений, охватывающих, как известно, наиболее эмоционально насыщенные стороны жизни, состоит, однако, в том, что здесь, как нигде, велика роль индивидуальных «отклонений» от стереотипа. Этот факт заслуживает специального внимания. «Антропологически ориентированная история» оказалась бы пустым переименованием позитивистской, если бы ограничилась при объяснении социальных явлений простой заменой одной формы детерминированности человеческой деятельности другой. Отличие антропологического подхода состоит, на наш взгляд, в двух, в частности, моментах: во-первых, в признании системно-структурной целостности мира, в котором действует индивид,— целостности, воздействующей на всю совокупность поведенческих импульсов и находящейся при этом в состоянии почти постоянного изменения; во-вторых, в признании активной роли индивида, всегда сохраняющего ту или иную свободу реакций на сложившуюся обстановку и потому активно участвующего в изменении этой социальной целостности. «В любой, самой застойной ситуации кто-то начинает новое, небывалое, поступает не так, как повелось до него», т. е. пользуется «зазором свободы», сколь бы ни был этот «зазор» ограничен общественной системой и соответствующим ей доминирующим типом сознания (49).
