ПЕСНЬ ТРЕТЬЯ.
Святое вино

Вы, хранящие Чашу Завета
На блаженной вершине заката,
Вы, служители вечного света
В недоступных снегах Монсальвата!
Не увидит живущий в неволе
Мира дольнего сумрачный пленник
Как вино на алтарном престоле
Освящает король-священник.
Освященные в час литургии
Перед Чашей с божественной кровью,
Да падут его капли благие
В пашни мира и выльются новью!

    * * *

Звезды слагают все те же напевы;
Цокнул копытом горный олень...

У потухающих глаз королевы
Тихо ложится черная тень.

В смерти таинственного венчанья
С мужем своим не дождется она:
Крепнет мороз, неподвижно молчанье
Узких ущелий и снежного дна.
Холод прозрачен, как нежная льдина,
Тонок и медленен, как лезвие...
В белых палатках ко сну паладинов
Клонит предсмертное забытье.
Только над серой золою, налево,
Верный и добрый гофмаршал Рожэ,
Здесь, перед входом в шатер королевы
Спит ли? Молчит?.. Или умер уже?
Тишь нарастает в расщелине голой.
Тело немеет. Томительный голод
Стих. Перед взором - одна синева...
Кружится, кружится голова.
Час приближается.
Боже! Боже!
Час наступает, - где Джероним?
Как я молила, чтоб смертное ложе
Ты разделить мне позволил с ним!
Если ж останется жить он, и гнева
Кубок не выпьет, - Дева, прости:
Нашей Бургундии мирное небо
Другу несчастному возврати!
Верно, по-прежнему там на закате
Кружат над старым собором стрижи,
Прялки поют... На солнечном скате
В мяч и турниры играют пажи...
Там, по уставу заветов старинных,
Кротким правленьем, смиренным трудом
Пусть он искупит смерть неповинных,
Скованных этим сверкающим льдом!
Если б мне видеть - из рая, из ада -
Путь его, вьющийся по земле,
Быть ему кормчим, защитой, отрадой,
Тихой звездой в бушующей мгле...
Меркнет... Все меркнет... Прости же сомненье,
Это метанье...
Это томленье...
Тело немеет. Ни мук, ни боли.
Стужа крепчает.
На небосклон
Шагом героя на бранном поле
Из-за вершины встал Орион.
В брани духовной встал он над миром!
Латы мерцают под синью плаща,
Ясный Ригель непорочным сапфиром
Искрится на рукояти меча...
Поздно!
Не различает знаменья
Взор потухающий; стихло томленье,
И, незнакомою жизнью жива,
Перед глазами растет синева.
Синь, синева, синева небосвода,
Тысячи искр, - и туда, к вышине,
Смерти прозрачной хрустальные воды
Душу возносят на синей волне.

Еле доносится - там, у костра -
Легкая поступь - хруст тонкого снега,
И пропадает звездное небо:
В прорези треугольной шатра
Трое. Коричневые капюшоны
Низко опущены. Рясы. Мех.
Кубок, метелью запорошенный
В пальцах идущего впереди всех,
Голос - живой, молодой, как весна:

- Мир вам!

          Испейте святого вина!