ФРАГМЕНТ АНОНИМНОЙ БИОГРАФИИ

шие крайнего напряжения памяти, несмотря на то, что достиг в них
почти полного совершенства. Но, не будучи в силах совсем забро
сить научные занятия, он, в возрасте двадцати четырех лет, обра
тился к изучению физики и математики, будучи уверен, что вполне
может заниматься этими науками, так как понимал, что они требуют
скорее сообразительности, чем памяти. За это время он написал по
священное брату небольшое сочинение «О преимуществах и недо
статках науки», в котором на основании личного опыта рассуждал о
том, как следует относиться к науке. В это же время он для соб
ственного удовольствия написал несколько небольших произведений*
а именно: «Эфебия», i«0 религии», «Деифира» и ряд других подоб
ных же сочинений в прозе; в стихах же—«Элегии» и «Эпилоги»; он
написал несколько «Речей» я любовных произведений в этом же ро
де, имевших целью внедрить в читателей добрые нравы и душев
ное спокойствие. Кроме того, на тридцатом году жизни он для сво
их близких, ввиду их незнакомства с латинским языком, написал на
тосканском наречении первую, вторую и третью книги «О семье», за
кончив их в Риме в течение трех месяцев; но эти книги были не от
деланы и шероховаты, и тосканское наречие не было в них выдержа
но, ибо он не был тверд в родном языке, будучи воспитан на чуж
бине, где семья Альберти долгое время жила в изгнании, и ему вна
чале было трудно выражаться изящно и легко на языке, на котором
он не привык писать. Но за короткое время, благодаря своему боль
шому усердию и старанишо, он достиг таких успехов, что его сограж
дане, стремившиеся добиться в Совете славы хороших ораторов, при
знавались, что почерпнули из его сочинений много прекрасных вы
ражений для придания красоты своей речи. Помимо упомянутых
сочинений, он, не достигши тридцатилетнего возраста, написал не
сколько «Застольных», в частности шуточные—«Вдову» и «Мертве
ца» и другие в этом же роде; но так как эти произведения казались
ему слишком незрелыми для опубликования, несмотря на их забав
ность и смехотворность, он многие из них сжег, опасаясь нареканий
и упреков в легкомыслии. Порицавших его сочинения, если они де
лали это открыто, он благодарил и радовался тому, что, принимая во
внимание указания критиков, достигал большего изящества. Он был
того мнения, что может легко убедить всех и каждого относиться
с величайшим одобрением к его писаниям: если же они нравятся
меньше, чем он бы того хотел, то все-таки за это не должно его
упрекать, так как он не допускал к себе иного отношения, чем к
другим авторам, говоря, что всякому самой природой поставлены
преграды в достижении совершенства сверх его сил и возможностей:
следует считать вполне достаточным, если каждый делал столько,
сколько он может, и в меру своего дарования.

В продолжение всей своей жизни он чрезвычайно внимательно
следил за своим поведением, чтобы никто не мог даже заподозрить
его в чем-либо неблаговидном, и утверждал, что наихудшее зло в че

[ XXI 1