ФРАГМЕНТ АНОНИМНОЙ БИОГРАФИИ

Одному математику, упрекавшему ето за то, что он приютил у
себя двуличного лицемера, он возразил: «Разве ты не знаешь, что
шар касается плоскости только в одной точке?»

Он утверждал, что легкомыслие и непостоянство даны женщинам
природой, как противоядие против их коварства и распутства, пото
му что если бы женщина упорствовала в своих начинаниях, она бы
в конец разрушила благосостояние людей постыдными поступками.

Увидев, что один его друг поступает необдуманно и опрометчи
во, он сказал ему: «Берегись, как бы в своей стремительности' не по
лететь стремглав».

Он говорил, что зависть — это слепая и коварнейшая язва, ибо
она пробирается в душу через уши, ноздри, рот и, наконец, даже че
рез ногти и жжет душу невидимым огнем так, что даже считающие
себя здоровыми совершенно изводятся этой самой чумой.

«Золото,—«говорил он,—душа труда, а труд—раб удовольствия».

Советуя соблюдать во всем умеренность, он делал исключение для
одного лишь терпения, которое, как он утверждал, надо соблюдать
до конца или же ничего не предпринимать, и говорил, что терпени
ем чаще можно преодолеть гораздо большие трудности, чем те, ко
торые мы в состоянии выдержать напряжением всех своих сил.

«Достаточно знает,—говорил он,—тот, кто знает, что он знает;
достаточно мощен, кто может сделать то, что он может, и достаточ
но имеет тот, кто имеет то, что он имеет».

Про одного вероломного законника, который был уродом, ибо од
но плечо было у него ниже другого, он сказал: «Понятно, почему
правда становится кривдой там, где коромысло весов покривилось...»

Он говорил, что всякий блеск обладает огненной сущностью: по
этому не надо удивляться, если слишком блестящие граждане в душе
людей зажигают зависть.

На вопрос, какие же из людей самые худшие, он ответил: «Те,
которые, будучи негодяями, хотят казаться наилучшими». А на во
прос, заданный вслед за этим, кто наилучший из граждан, ответил:
«Тот, кто ни при каких обстоятельствах не лжет».

Он утверждал, что самое отличительное, основное и врожденное
свойство женщин — это немедленное раскаяние во всех своих по
ступках и словах.

Приваливающее богатство напоминало ему широкое кольцо, лег
ко спадающее с пальца, если не сузить его, обвязав тряпочкой.

На вопрос, что самое существенное для людей, он отвечал: н а
д е ж д а. Что самое незначительное: разница между чело
веком и трупом. Самое приятное: быть любимым. Са
мое щедрое: время.

«Бедность в человеческой жизни, — говорил он, — подобна хож
дению голыми ногами по негладкой дороге, ибо от постоянной ходь
бы натираются мозоли, и потому день от дня она делается все ме
нее колкой».

[ XXVIз