— Да, да, господин.
— И он не сказал, куда
едет, и ты ни о чем не знала, Шарлотта?
— Знала, знала, он
собирался поехать в лес.
— Ладно, Шарлотта, иди
домой, я все равно собирался поехать осмотреть свои поля и
сейчас отправлюсь, может быть, найду твоего мужа.
— Найдите, найдите, —
взмолилась женщина, — ведь я осталась совсем одна, а у меня
на руках еще трое детей.
— Ладно, ладно, Шарлотта, успокойся, иди.
Когда женщина покинула двор, Робер
Абинье вернулся в столовую. Жена и дети вопросительно посмотрели на Робера.
— Шарлотта говорит, что ее
Пьер уехал с утра. а час назад конь с пустой телегой
вернулся домой. Этель Абинье задумалась.
— Может, Пьер не привязал
коня и тот убежал?
— Не знаю, но я все равно
собирался осмотреть поля и, чтобы успокоить Шарлотту,
обещал ей поискать Пьера.
— Отец, отец, возьми с собой меня! Ведь ты же
говорил, что мы поедем вместе.
— Раз говорил, значит и
поедем. Заканчивай завтракать и собирайся.
— Я уже поел, — Филипп
вскочил из-за стола и стал одеваться.
— А можно и я поеду с вами?
— сказала Лилиан, глядя, как ее старший брат ловко
натягивает сапоги.
Нет, Лилиан, ты останешься дома и будешь
помогать матери.
Через четверть часа Робер и Филипп Абинье уже
были в седлах.
Они быстро отыскали на влажной после дождя
земле глубокую колею от телеги Пьера
и двинулись по ней. Осенний туман еще не рассеялся, и отец с сыном не могли
видеть,
куда ведет колея.
— Скорее всего, конь
убежал, — сказал, вглядываясь в туман, Робер.
Девятилетний Филипп зябко ежился от тумана,
то и дело поглаживая гриву своей
лошади. Ведь это совсем недавно отец, уступив
просьбе сына, подарил ему невысокую
резвую кобылу. И каждый раз, когда Филипп садился в седло, он радовался тому,
что
становится похожим на взрослого мужчину. Каждый день Филипп
Бегал на конюшню и тайком от родителей
приносил своей лошади какое-нибудь
угощение: то корку хлеба, обильно посыпанную солью, то яблоко, то несколько
виноградин.
— Хорошая моя, хорошая, —
ребенок гладил лошадь и заглядывал в ее большие
влажные глаза.
Он видел в них свое отражение и несказанно
радовался. Ему казалось, что лошадь
думает о нем.
Но вот беда, выезжать одному отец не
позволял.
И когда Филипп спрашивал, Робер морщил лоб и
в уголках рта образовывались
горькие складки.
Не надо, сын, далеко ездить от дома, всякое
может случиться.
— Что может случиться,
отец? — настойчиво спрашивал Филипп.
И тогда Робер, положив руку на плечо сыну,
говорил:
— Ведь ты, Филипп, можешь
попасть в руки этих проклятых Реньяров, а они не знают
жалости. Они думают, что мы живем на их земле.
— А разве эта земля не
наша? — спрашивал Филипп.
— Наша, сынок, у нас даже
есть королевская грамота, в которой указано, что эти земли
навсегда пожалованы роду Абинье. Но раньше, когда-то давно, они на самом деле
принадлежали Реньярам.
— Отец, но если у нас есть
грамота, то почему эти Реньяры думают, что мы живем на
их земле? Надо им показать эту грамоту.
— Сынок, они видели ее. Несколько раз мы уже
с ними судились, но это бесполезно.
Их ничем невозможно убедить, они свято верят, что это мы захватили их земли и