Он прикрыл глаза и представил, как его пальцы скользят по коже девушки, по плечу,
по нежной шее:

—    Констанция, — снова повторил он.

Филипп уже и сам поверил в свою фантазию, как будто он был сейчас рядом с
Констанцией, ощущал своей рукой ее тепло. А та неподвижно лежала рядом, не
прекословя ему. Юноша осторожно, боясь спугнуть видение, боясь открыть глаза, лег на
камень. Но солнце все равно пробивалось сквозь опущенные веки и он, разозлившись на
дневное светило, сдвинул шляпу на глаза. Теперь уже ничто не мешало ему мечтать.

Он лежал на теплом камне, гладя рукой его гладкую поверхность, а мир был погружен
в темноту, из которой он мог вызвать своей волей любое, самое заветное, еще невиденное
им, но желанное видение.

Вначале на черном поле загорелась белая точка. Она приближалась, росла и вот уже
превратилась в женский силуэт.

Девушка спешила навстречу Филиппу, протягивала к нему руки. И он ждал, не в силах
сдвинуться с места, ждал, когда она коснется его. Журчание ручья казалось Филиппу ее
нежным голосом, звонким смехом. И это было так прекрасно, что ему не хотелось
возвращаться к реальной жизни. Только бы лежать, мечтать! Спроси у него сейчас хочет
ли он, чтобы Констанция сама пришла к нему, юноша ответил бы отказом. Видение было
более прекрасным, чем сама девушка, а мечты — лучше реальности. Ведь тут все было
подвластно его воле и никто не мог помешать ему обнимать и целовать свою любимую.

—    Она здесь душою, она здесь, — шептал Филипп Абинье, ощупывая гладкий
камень. — Всегда можно найти место, где остается душа человека, где бы он ни был. А
моя душа, — тут же спрашивал Филипп самого себя, — а где осталась она, когда я

Лежу на камне и мечтаю? А мою душу, — подумал он, — забрала с собой Констанция
и ей не так одиноко сейчас, ведь я рядом с ней. Я стерегу ее душу, а она стережет мою —
и никто не догадывается, глядя на нас, что мы знаем друг друга. Это большое счастье —
иметь тайну.

Филипп Абинье забыл о том, как опасно находиться на этом месте, ведь тут начинались
земли семейства Реньяров. И встреть его тут старый Гильом или кто-нибудь из братьев —
и не миновать беды.

Но Филипп надеялся совсем на другую встречу. Он знал, Констанция обязательно
вернется сюда. Не может же быть так, чтобы его тянуло прийти к ручью, виденному им
несколько раз в жизни, а она, Констанция, навсегда забыла про свое любимое место.

В том месте, где располагался камень, берега круто спускались к воде, а их откосы
сплошь усыпали колючие кусты. Со стороны было невозможно заметить человека,
расположившегося на камне. Быть может, именно поэтому Констанция выбрала серый
валун местом своих уединении. И было ясно — только она одна может отыскать Филиппа
в этом закрытом от посторонних глаз укромном уголке.

Так начинался день для Филиппа Абинье, день, предвещавший счастье. Правда, он мог
обернуться трагедией, но юноша об этом мало задумывался, предоставив выбор течению
жизни. Иногда жизнь бывает мудрее людей и тот, кто ничего не делает — выигрывает, а
стремящийся к цели опаздывает, хоть и спешит изо всех сил.

Филипп Абинье терпеливо ожидал, когда счастье само придет к нему в руки, склонится
над ним в облике Констанции и шепнет на ухо: я здесь.

А вот Гильом Реньяр был обуреваем совсем другими мыслями. Он, вот уже несколько
месяцев не выходивший из дому, к вечеру предыдущего дня почувствовал прилив сил. Он
снова ощутил себя способным сидеть в седле, держать оружие.»Может быть, в последний
раз судьба сжалилась надо мной, — думал старый дворянин, — и напоследок дала мне
возможность объехать свои владения? А может быть, это сама смерть хочет найти меня не
немощным стариком, а лихим всадником и встретиться со мной на холмах? Но как бы там
ни было, я согласен».