—    Я наливал вон из той бочки, из нее все пьют, — мальчик указалпальцем в угол.

—    Черт возьми, — воскликнул Виктор, — неужели ты, Анри, не знаешь, я люблю
только красное вино, а белое ненавижу! — и онгрохнул кулаком по столу так сильно, что
вся посуда подскочила изадребезжала.

Разговоры за столом смолкли. Все с ужасом ожидали очередногоприпадка ярости
Виктора Реньяра.Но тот вдруг стал довольным и расхохотался.

—    Боже мой, я вспомнил, у нас же есть чудесное вино! Я вас всех сейчас угощу. Это
вино поставил еще мой отец, когда мне былостолько лет, сколько было Анри. Эй, слуги!
Все! Берите факелы и ступайте в подвал. Там стоял черные бочки, прикатите одну сюда.

Пьяная компания загудела. Вынимались из гнезд в стенах факелы, хватались
подсвечники, и пьяная орава, шумя на разные голоса, двинулась в подвал.

—    Только не сожгите мне дом! — крикнул Виктор вслед своим приспешникам.Чадили
факелы, оставляя на сводах грязные разводы, тени метались по стенам. Кто-то упал,
раздался крик, но это лишьпозабавило пьяную толпу.

Наконец добрались и до бочек. Но выкатить их было невозможно, поэтому принялись
оттаскивать те бочки, что закрывали дорогу. Дорога была вскоре расчищена, и все дружно
принялись вытаскивать бочку из ниши. Но когда за дело берется сразу десять человек там,
где достаточно и двух, что-нибудь да случится.

Когда бочку наклонили, один из пьяных поскользнулся, увлекаяза собой еще троих
соседей.

—    Осторожно! — раздались крики.

Но было поздно. Бочка наклонилась, люди отпрянули, и она с грохотом рухнула на
каменный пол. Затрещали клепки, покатились обручи. Густое красное вино волной
окатило всех, кто был в подвале.

—    Да черт с ней! — махнул один из гуляк. — Берите вторую.

Поскальзываясь в вине, пачкаясь в нем, собутыльники смогли-таки вытащить вторую
бочку, не разбив ее, и на руках понесли в дом.

Виктор, заслышав шум голосов на лестнице, поднял отяжелевшиеот вина веки и
посмотрел на своих приспешников. Зрелище было ужасным. Еще ничего не поняв, Виктор
весь похолодел: ему показалось, что все люди в крови.

«Но почему у них такие радостные лица?»— мелькнула шальнаямысль. Виктор так и
не пошевелился. Охваченный ужасом, он смотрел, как его люди ставят бочку на козлы и
вбивают в нее кран. И толькокогда он почувствовал аромат старого выдержанного вина,
до негодошло, что случилось в подвале.

—    Мерзавцы! — заорал он. — Да это вино стоит больше, чем вывсе вместе взятые!

Он подбежал к бочке и, даже не подставляя бокала, принялся пить прямо из крана.
Вино текло ему по подбородку, пачкало белуюрубашку, а он все пил и пил. А потом,
распрямившись, он развелруки в стороны и пьяно загоготал. Зубы оскалились и губы,
испачканные густым красным вином, казались обагренными кровью. И весь онстал похож
на ненасытного людоеда.

Но казалось, только этого шальной гурьбе и надо. Они, как и ихпредводитель,
бросились, отталкивая друг друга, хлестать вино изкрана. Они подставляли ладони,
перчатки, шляпы, а над всем пьянымгулом летел восторженный крик Виктора:

—    Черт с ним, с вином, пейте, сегодня мой день! Виктор Реньяругощает всех!

Анри, смертельно перепуганный происходящим, выбежал за дверь и остановился на
крыльце. Ему было страшно возвращаться назад, но не менее страшно было идти вперед,
в темноту. И там и там таилась угроза. Но мальчик знал, где ему обрадуются, он знал, что
у него остался единственный друг — Констанция. И он сделал шаг в темноту.

Отойдя от дома, Анри позвал:

—    Констанция! Констанция!

Ведь он так боялся идти по темному двору, что каждый новый шаг давался ему с
трудом.