впоследствии, лишь только Констанции
приходилось видеть Колетту, она сразу же
вспоминала испорченное платье и неудавшийся визит.
Правда, у этого происшествия была и другая
сторона. Констанциябоялась, что Колетта
почувствует неприязнь, поселившуюся у нее в сердце, поэтому всячески старалась
загладить впечатление от тех нескольких резких слов, произнесенных ею лишь
только
горячий шоколад расплылся на белоснежной материи.
Констанция иногда специально, узнав, что
баронесса Дюамель направляется в пансион,
ехала вместе с ней, чтобы проведать Колетту.И всегда привозила ей пару
каких-нибудь
безделушек, хоть и оставалась равнодушной к лишенной самостоятельности девочке.
А вот баронесса Дюамель нашла в лице
Констанции благодарного слушателя и считала
ее чуть ли не своей подругой, поверяя ей свои многочисленные секреты. Но
учиться чему
— нибудь у баронессы было сложно. Она хоть и
провела большую часть своей жизни при
дворе, почти ничего не вынесла оттуда в качестве опыта. Она упорно
придерживалась раз
и навсегда заведенного образа жизни. Но Констанции нравилось, что Франсуаза
никогда
не пытается ее учить, как и что следует делать. Чужая жизнь была для баронессы
святым
иона никогда без разрешения не пыталась туда проникнуть. А может, эта женщина
была
лишена любопытства, так свойственного женскомуполу. Так или иначе, но баронесса
Дюамель была для Констанции довольно приятной собеседницей, с которой можно не
особенно церемониться и подбирать нужные слова.
Графиня Аламбер была рада тому, что баронесса
и Констанция довольно сблизились.
Она даже изредка, обманывая себя, называла это дружбой. Правда, Шарлотта была
не в
восторге от баронессы и ее дочери, о чем время от времени считала своим долгом
сообщать Констанции.
— Они злоупотребляют вашим
терпением, — часто говаривала Шарлотта, готовя свою
госпожу ко сну.
— Что ты, мне приятно
бывает поболтать с Франсуазой.
— А по-моему, это приятно ей, мадемуазель, —
настаивала на своем Шарлотта. — Вы
можете на меня сердиться, но я должна предупредить вас.
— О чем?
— Иногда случается, что
даже близкие родственники или хорошие друзья становятся
врагами.
— И когда же это происходит,
Шарлотта?
— Вам пока нечего делить ни
с баронессой, ни с ее дочерью, нослучись что — и я знаю,
баронесса Дюамель не упустит случая завладеть всем, ничего не оставив вам.
— Я не понимаю тебя, —
беззаботно качала головой Констанция, — нас никогда с ней
не свяжут деньги и наши беседы — всего лишь светская условность, ни к чему
никого не
обязывающая.
— А ваши поездки,
мадемуазель?
— Ты о безделушках? — смеялась Констанция. —
Они же мне ничего не стоят, а
проехаться за город — это развлечение.
— Не знаю, мадемуазель, но по-моему, они
все-таки злоупотребляют вашим
гостеприимством.
— Шарлотта, — Констанция
начинала потихоньку злиться, — я понимаю, ты говоришь
все это от чистого сердца, но пойми, идеальных людей не существует и каждый
человек,
делая что — либо, преследует прежде всего свои интересы.
— Но ведь у вас же,
мадемуазель, нет интересов к ней, вы абсолютно бескорыстны.
— Мне хотелось бы в это
верить, — вздыхала Констанция, не находя, что ответить.
— Да ладно, не обращайте
внимания на мою болтовню, мадемуазель, — говорила
Шарлотта, отбрасывая край одеяла, — время позднее и надо ложиться спать, потому
что
от недосыпания женщины быстро стареют.
Констанция смотрела на свою служанку и не
могла понять, сколько же ей лет. Темная
кожа, казалось, скрывает следы прожитых лет. Но сколько ни спрашивала
Констанция