объезжая задумчиво шествующего Анри Лабрюйера
и Жака, понуро бредущего вместе с
конем за своим хозяином.
Констанция, завидев Анри, приказала кучеру
придержать карету.
— Добрый день, виконт, —
мадемуазель Аламбер приоткрыла дверцу.
— Констанция? Что ты
зачастила сюда?
— Я хочу напомнить об одном
разговоре.
— Меня сейчас занимает
совсем другое. Констанция, боясь, что сейчас виконт
проговорится об их уговоре, поспешила добавить.
— А я приехала не одна. Со
мной моя подопечная, в прошлый раз я не успела
познакомить вас. Мадемуазель Дюамель и виконт Лабрюйер.
— А-а, вы та самая
мадемуазель, которая собирается выйти замуж.
— Да-да, — кивнула головой
Констанция, — за Эмиля де Мориво.
Виконту явно доставило наслаждение слышать
интонацию, с какой Констанция
называла имя своего бывшего любовника.
— Я уже не кажусь вам таким
страшным, мадемуазель? — виконт поклонился.
— Мне ему ответить? —
шепотом спросила Колетта.
— Конечно же, дорогая.
Здесь в деревне все проще.
— Да, виконт. Теперь я уже
не боюсь вас.
— Вот и прекрасно.
Мы еще встретимся! — крикнула Констанция и
махнула рукой кучеру.
Тот тронул лошадей, и они побежали резвей.
Виконт глядел вслед удаляющемуся
экипажу.» Все-таки странная женщина, Констанция Аламбер, — думал виконт
Лабрюйер, — она, по-моему, и сама не знает, чего хочет. А я? Чего хочу я?
Неужели в
любовных победах заключается смысл жизни? Хотя они все-таки более безобидные,
чем
победы военные. Ведь я никого не убиваю, я приношу только счастье себе и
другим.
Пусть оно мимолетное, пусть недолговечное, но все равно это самое настоящее
неподдельное счастье «.
Налетевший порыв ветра поднял на дороге пыль,
и виконту пришлось прикрыть глаза
рукой. А когда он открыл, карета уже исчезла.
— Сам не знаю, —
пробормотал виконт, — не знаю, почему Констанция недосягаема
для меня. Дело даже не в том, что она умеет противостоять моим домогательствам,
я сам
теряюсь в ее присутствии, а это редкое достоинство у женщины.
Злость поднималась в душе Анри, неудача с
Мадлен Лабрюйер больно уязвила его
самолюбие. А подобных обид виконт не привык сносить и оставлять безнаказанными.
— Я люблю Мадлен, люблю, — приговаривал
виконт с каждым шагом, — я люблю ее
все больше и больше. Жизнь теряет смысл, когда ее нет рядом со мной.
Он так упорно повторял эти слова, что уже
верил в них, подходя к дому.
Графиня Лабрюйер встретила его в гостиной.
Старая женщина сидела за столиком с
веером карт в руках. Напротив нее сидели маркиз и маркиза Лагранж.
— Анри, присоединяйся, —
довольно бодро для своего возраста сказала старуха и
указала на свободное место.
Анри никогда не любил карточных игр. Их азарт
казался ему искусственным и даже
вредным для психики. Но огорчать свою престарелую родственницу ему не хотелось.
Наверное, графиня Лабрюйер была единственной женщиной, которую Анри искренне
любил.
Он устроился и взял карты. На удивление,
виконту повезло.
— А что поделывает наша
гостья? — как бы невзначай поинтересовался Анри.
— Какая? лицо маркизы
Лагранж чуть порозовело. — Вы говорите о мадам Ламартин?
— Нет, о мадемуазель
Аламбер и ее прелестной спутнице.
— Но вы же сказали — наша
гостья, значит, имели в виду лишь кого-то одного?
Карточная игра располагала к неспешной
беседе, ничего не значащим фразам.