—    Я же в своем доме, — рассмеялся Анри, — и мне некуда убегать.

— Скоро потухнут дрова в камине, скоро даже перестанут рдеть уголья, все подернется
серой золой, и спальня погрузиться в темноту. И ты, Анри, медленно растворишься в ней.
Я буду вглядываться во мрак, пытаясь разглядеть твое лицо, пытаясь понять, улыбаешься
ли ты во сне или твои губы грустят.

—    Тогда, Мадлен, наклонись и поцелуй меня. Анри ощутил на своих губах немного
влажный, ласковый поцелуй.

Когда виконт Лабрюйер уснул, лицо Мадлен сделалось строгим. Она провела рукой по
своим губам, как бы пытаясь вытереть их, а затем с некоторой брезгливостью, в то же
время и с грустью посмотрела на своего спящего любовника.

—    Ну вот и все, — произнесла женщина. Она сняла с подоконника сумку, достала лист
бумаги, оловянный карандаш и даже не одеваясь, подсела к столу. Ее рука быстро чертила
размашистые буквы и с каждым новым словом, возникшим на бумаге, лицо Мадлен
становилось все более и более решительным.

Наконец, закончив письмо, она положила его на видном месте и придавила небольшой
скульптуркой, изображавшей богиню любви. Подобных безделушек в спальне виконта
было превеликое множество.

Затем мадам Ламартин собрала остатки гардероба Анри и тихонько смеясь, запихала их
в камин на тлеющие уголья. Вскоре потянуло дымом, вспыхнул огонь, и одежда
рассыпалась пеплом.

Мадлен же достала из сумки новое платье и не спеша оделась.

«У него хорошее большое зеркало в спальне»— пробормотала Мадлен, разглядывая
свое отражение.

ГЛАВА 9

Пробуждение Анри впервые за последние дни было приятным. Он лежал, не открывая
глаз, и прислушивался к тому, как уходит сон. Это приятное чувство находиться на
границе между бодрствованием и сном ощущать, как тело постепенно приобретает вес,
появляются запахи, звуки.

—    Мадлен, — прошептал виконт.

Лишь тишина была ему ответом.

Он протянул руку в сторону Мадлен, но ощутил только пустоту.

«Неужели она все еще сидит рядом?»— лениво подумал Анри, открывая глаза.

Но вместо прекрасной Мадлен он узрел рядом со своей кроватью не выспавшегося
Жака. Слуга являл собой чрезвычайно печальное, но поучительное зрелище. Печальное в
смысле состояния его гардероба и красноты глаз, не узнавших в эту ночь сна, а
поучительным было само присутствие Жака у постели покинутого всеми хозяина.

Анри резко сел в постели.

—    Где она?

Жак пожал плечами.

—    Где она? Отвечай немедленно!

— Ушла еще до рассвета, хозяин, — промямлил слуга, вжимая голову в плечи так,
словно его собирались бить.

—    И ты не разбудил меня?

—    Мадам Ламартин не велела.

—    Ты кому служишь, — вскричал Анри, — мне или ей?!

—    Но она так просила, что я не смог отказать.

—    Идиот!

—    Вы правы, ваша светлость.

Анри вскочил, набросил халат и подбежал к окну.