остановить кровь, вытекавшую из раны, лицо
виконта сделалось безмятежным и лишь
горестная улыбка выдавала страдание.
К развалинам колоннады на всем скаку вылетела
карета, дверка распахнулась и даже не
ожидая, пока экипаж окончательно остановится, из него на траву выскочила
Констанция
Аламбер. Она бросилась к Анри, который с удивлением рассматривал окровавленную
ладонь правой руки.
— Анри! Анри! — закричала
Констанция. Александр Шенье молча, весь бледный,
стоял подле своего смертельно раненого противника. Клинок его шпаги был на
удивление
чист.
Виконт Лабрюйер оперся рукой о землю и
медленно лег. Он смотрел на склонившуюся
над ним Констанцию и нежно улыбался.
— Наклонись ко мне, я
что-то хочу сказать тебе напоследок, — прошептал он.
Констанция наклонилась, а Анри, собрав
остаток своих сил, приподнялся и поцеловал
ее в губы.
— Ради этого, Констанция,
стоило умереть, — прошептал он.
Мадемуазель Аламбер вскрикнула:
— Анри!
Но виконт Лабрюйер уже не слышал ее. Кровь
больше не текла из раны толчками, а
медленно, ровной струйкой сочилась на землю.
Слезы затуманили глаза Констанции, и она,
склонившись над мертвым Анри, еще раз
поцеловала его в губы.
Жак, стоя на коленях подле своего хозяина,
плакал навзрыд. Его пухлые губы мелко
дрожали.
Александр Шенье, барон Ришардье и маркиз
Обиньяк безмолвствовали.
Наконец, Констанция Аламбер медленно
поднялась и, глядя перед собой безумным
взглядом, двинулась к экипажу.
— Мадемуазель. —
срывающимся голосом окликнул ее Александр Шенье.
Констанция молча обернулась и смерила его
презрительным взглядом.
— Что вы можете сказать
мне, шевалье?
— Я не хотел этого,
мадемуазель, поверьте.
— Теперь мне уже все равно.
— Я не хотел его убивать! —
закричал Александр, и от его крика испуганные птицы
вспорхнули с деревьев, воздух огласился их тревожными голосами.
— Вы должны покинуть Париж,
— голосом осужденной к смерти, сказала Констанция.
Она еще раз посмотрела на распростертое на
траве тело виконта Лабрюйера и, достав
платок, промокнула слезы.
— Я сожалею, что судьба
распорядилась подобным образом, — сказала Констанция
Аламбер, — но вы тоже ни в чем не виноваты, шевалье, Анри сам сделал свой
выбор.
Констанция села в экипаж и опустила штору.
Александр бросился к ее экипажу.
— Мадемуазель, поверьте, я
не хотел его убивать! Шторка на мгновение открылась, и в
руки шевалье легла стопка денег.
— Этого вам хватит на первое время, шевалье,
поскорее покидайте Париж, иначе вам
несдобровать. Я не держу на вас зла.
Александр Шенье бросился вслед за экипажем
Констанции Аламбер, но поняв, что не
догонит, остановился.
Лицо Констанции окаменело, слезы неподвижно
застыли в глазах, и лишь рука
женщины сжимала золотой медальон на цепочке.
Огромная жемчужина, казалось, согревает ей
руки давно забытым теплом.
— Домой, домой, домой, — повторяла про себя
Констанция, покачиваясь в быстро
несущемся экипаже.
Весть о гибели виконта Лабрюйера мгновенно
облетела весь Париж, никого не оставив
равнодушным. Многие отнеслись к этому известию со злорадством, особенно мужчины
из