свою возлюбленную. Констанцию знобило, ее
бросало то в жар, то в холод, она никак не
могла прийти в себя после принятого решения. Но назад уже отступать было
поздно, да и
неимело смысла, ведь все, кто был ей дорог, все, на кого она рассчитывала, ее
предали. И
даже она сама предала себя, так что теперь ее судьба была предрешена.
Констанция зябко повела плечами, глядя в
колышущиеся языки пламени и почему-то
вспомнила ту ночь, когда король Витторио тайно пробрался в ее дворец,
вспомнила, как
она от страха урониласветильник и такие же языки пламени плясали рядом с ее
ногами.
«Гореть мне в аду, гореть моей грешной душе в
аду, — вдруг подумала Констанция и
на ее губах появилась странная улыбка. — Что ж, если я это заслужила, то буду
гореть. Но
каяться в содеянном яне буду. Видит бог, я не хотела совершать этот поступок,
не хотела,
меня вынудили».
— Констанция, — вдруг
послышался голос короля, — вы не хотели бы переодеться?
Констанция медленно обернулась, и король
Витторио вздрогнул: по щекам его
возлюбленной текли слезы. — Ваше величество,
в этом нет необходимости, — надменно
улыбнувшись, произнесла Констанция и подняв руки, стала снимать застежку.
Она все время смотрела на короля, как бы все
еще надеясь, что король передумает и
отправит ее домой. Но в то же время она знала, что это не произойдет. Массивный
костяной гребень упал к ногам, туда же упалаизящная защелка. А Констанция,
встряхнув
головой, улыбнулась. Копна волнистых каштановых волос рассыпалась по ее точеным
плечам.
И у короля Витторио даже перехватило дыхание,
ведь о подобном он мог только
мечтать, видеть во сне, воображать. А сейчас эта женщина была рядом. Сделай
шаг,
протяни руку — и можно утопить пальцы в этих каштановых волнах, можно
пропустить
пряди волос сквозь пальцы, ощутив их холодок и волнистую мягкость.
«Как она прекрасна!»— подумал король.
Констанция, наклонив голову, еще раз тряхнула
головой, затем посмотрела на короля.
Но сейчас она уже смотрела на него не как жертва, а как победитель на
побежденного.
Граф де Бодуэн долго, очень долго стоял
посреди комнаты, глядя на горящую свечу,
наблюдая, как стекает расплавленный воск и застывает. Он все так же продолжал
терзать
в руках свою черную дорожную шляпу.
Но тут словно что-то ударило его в грудь. Он
вздрогнул и по щекам графа де Бодуэна
побежали слезы. Он несколько мгновений покачивался из стороны в сторону, потом
брезгливо отбросил шляпу и помчался вниз.
— Коня! Коня! — неистово
закричал он, перескакивая через несколько ступенек.
Слуги мешкали, не до конца понимая, чего же
хочет от них хозяин.
— Я сказал коня! Мерзавцы,
всех уничтожу, всех убью! Коня! Наконец к крыльцу
подвели коня. Граф де Бодуэн даже не касаясь ногой стремени, вскочил в седло и
яростно
стегнул коня. Жеребец поднялся на дыбы и сорвался с места. Припав к шее, граф
де
Бодуэн продол-хал нещадно стегать своего скакуна.
— Скорее! Скорее! Черт тебя
побери, что ты плетешься, как мертвый!
Хотя конь мчался изо всех сил, графу де
Бодуэну казалось, что он стоит на месте и
ничто не движется вокруг.
— Да скорее! Скорее же!
Дьявол, лети! Может быть, я еще успею ее догнать!
Разбрызгивая грязь, не обращая внимания на
поздних прохожих, которые шарахались в
стороны от бешено несущегося всадника, Арман
мчался к загородному дворцу короля.
— Будь ты проклят! — кричал граф де Бодуэн,
непонятно к кому обращая проклятия,
то ли к жеребцу, то ли к королю Пьемонта Витторио, то ли к самому себе.
Мелькали дома, деревья, тускло светящиеся
фонари. — Быстрее! Быстрее!
Струи дождя яростно хлестали графа, он промок
до нитки, но и не думал
останавливаться.
— Быстрее! Быстрее!