Да, этого я не мог скрыть от себя. Но любовь
моя не находила ответа. И лишь после того,
как благодаря счастливой возможности, предоставленной мне вашей преданной
статс-
дамой графиней де ла Мотт, я снова стал возвращаться к жизни. Теперь я
дожидаюсь
каждой возможности увидеть вас с огромным нетерпением. Я радуюсь всякий раз,
когда
вы, пусть даже мельком, смотрите в мою сторону. То беспокойство, которое раньше
приносило мне лишь огорчение и смертельную тоску, сменилось беспокойством
ожидания. Я испытываю сладостное волнение при стуке ваших каблучков по паркету
Версальского дворца. Я радуюсь, когда мне предоставляется малейшая возможность
увидеть вас.
«Королева» молчала, а кардинал распалялся все
больше. Он не замечал, что стоит на
коленях прямо на сырой земле, и его мантия уже кое-где промокла. Сейчас все на
свете
для него перестало существовать, потому что рядом с ним была лишь та
единственна
женщина, которая была пределом его мечтаний.
— Я был в отчаянии, ваше
величество, но не смел жаловаться. Я винил судьбу, которая
не позволила нам быть вместе, которая не позволила соединиться нашим сердцам.
Но
теперь она позволила нам сблизиться. Хотя мы по-прежнему не можем быть вместе
всегда.
Кардинал умолк, чтобы перевести дыхание, и в
этот момент «королева» тихо
прошептала:
— Судьба переменчива.
Эти слова зажгли в душе кардинала еще больший
огонь. Он с горячностью воскликнул:
— Вы восхитительная,
очаровательная женщина и второй такой нет на свете. Я был бы
безмерно счастлив знать, что история вашего сердца — это слово в слово история
моего
собственного. О, если бы было так. Если бы не счастливая случайность,
ниспосланная мне
господом, я бы до сих пор молчал, страдал и не знал, когда бы у меня хватило
духу
признаться вам во всем. Но теперь я избавился от того хрупкого и обманчивого
чувства,
которое прежде владело мной. Я испытываю к вам глубокую любовь и нежность. Они
так
глубоки, насколько вы только можете представить. И я счастлив от того, что
любовь моя
не остыла в то время, как чувства в вас только пробудились. Вы всегда были
очаровательны и прелестны. Но такой прекрасной, как сейчас, я вас не припоминаю.
Эти
слова выглядели тем более смешными, что кардинал даже не поднимал глаз к
«королеве»,
постоянно обращаясь к ее ладони. А потому Мари-Николь было все труднее и
труднее
совладать с собой. Для нее все это было обыкновенным спектаклем, но играла на
эток
сцене лишь она.
— Да, наверное, это любовь,
— тихо прошептала «Мария-Антуанетта».
Кардинал позабыл обо всем на свете и
вскричал:
— Да, это любовь! Это ее чистый, золотой,
блаженный луч! Любовь, которая, как мне
всегда в мечтах моих представлялась, вырывается из сердца ангела и тем
преображает
другое сердце. Да, это именно такая любовь. Простите меня, ваше величество, за
то, что я
прежде не осмеливался высказать вам всего, что мучало меня. Вы имеете полное
право
презирать меня. Но это было в прошлом. Теперь я готов на все, лишь бы показать
вам
свою преданность и свое постоянство. Я стану поверенным вашего величества и
буду
готов всегда и во всем следовать каждому вашему слову. Вы единственная женщина,
созданная для моего счастья, и я останусь при вас до конца своей жизни.
— А что, если я почувствую
склонность, каприз, даже страсть к кому-нибудь, кто не
стоит вас? — шепнула «королева».
Кардинал побледнел, но быстро пришел в себя.
— Разумеется, я буду в отчаянии, — дрогнувшим
голосом произнес он. — Но не
посмею жаловаться. Я готов на все, лишь бы ваше сердце помнило обо мне. Нет, я
не
смею требовать от вас каких-либо клятв и обещаний, ведь первая взаимная клятва
двух
человеческих существ была дана у подножья скалы, рассыпавшейся в пыль. Затем
они
призвали в свидетели своего постоянства небо, которое ни минуты не бывает
одинаковым.
Все и в них, и вокруг них было приходяще, а они верили, что их сердца не
подвержены