де Роана. Что же касается самого кардинала,
то я завтра же отправлю своим агентам в
Риме депешу о необходимости установить особенно пристальное наблюдение за его
высокопреосвященством. Наблюдение будет также установлено за его домом в Париже
на
Вьейдю-Тампль. То же самое касается графини де ла Мотт, как, впрочем, и ее
супруга.
Насколько мне известно, упомянутая публика принадлежит к кругу людей, довольно
часто посещающих салон госпожи де Сен-Жам, проживающей на Вандомской площади.
Барон де Бретейль произнес:
— Это не жена ли господина
де Сен-Жама — казначея морского ведомства?
Начальник тайной полиции кивнул.
— Да. Вы правы. Это жена того самого Бодара
де Сен-Жама, который уже давно
привлекает наше внимание. По-моему, он пытается переплюнуть по роскоши
королевский
двор, а морское ведомство, тем временем, жалуется на нехватку средств. Между
прочим,
министерство финансов, отказывая всем прочим ведомствам, с достойной подражания
регулярностью, выделяет их только морскому министерству. Маршалу де Кастой
можно
только позавидовать.
— Еще бы, — миролюбиво
отозвался господин де Миромениль, — ведь у него в
помощниках сам господин де Ла Файетт.
На лице короля Людовика XVI появилась гримаса
неудовольствия.
— Опять этот маркиз де Ла
Файетт? Господа, мне неприятно слышать даже его имя.
Начальник тайной полиции торопливо продолжил:
— Итак, наблюдение будет
установлено за кардиналом де Роаном, графиней и графом
де ла Мотт, госпожой де Сен-Жам и ювелирным домом Бемера и Бассенжа. Возможно,
сами ювелиры имеют непосредственное отношение к этому мошенничеству. Думаю, что
в
ближайшем будущем наблюдения должны дать конкретные ощутимые результаты.
— Когда кардинал де Роан
возвращается из поездки по Италии и Германии? — спросил
барон де Бретейль.
— Поначалу он собирался
вернуться в середине июля, — сказал начальник тайной
полиции. — Однако, сейчас, по моим сведениям, его пребывание в Италии
затягивается, и,
скорее всего, он объявится в Париже не раньше, чем в середине августа. Людовик
XVI,
несмотря на героические попытки сопротивляться, был близок ко сну. Голова его
клонилась все ниже и ниже, глаза постепенно закрывались. Однако, услышав
возможную
дату возвращения великого капеллана Франции кардинала де Роана в Париж, он
встрепенулся.
— Господа, я могу назвать
вам с точностью до одного дня, когда кардинал будет
здесь, — неожиданно для присутствующих сказал король.
Увидев три изумленных взгляда, направленных
на него, Людовик добродушно
улыбнулся.
— Это состоится не позже, чем пятнадцатого
августа, в день успения Святой
богородицы.
Начальник тайной полиции, министр двора и
министр юстиции понимающе
переглянулись между собой — и без лишних слов было понятно, что хотел сказать
король.
Вся Франция знала о том, что пятнадцатое
августа был днем рождения ее королевского
величества Марии-Антуанетты Французской.
Пятнадцатого августа тысяча семьсот
восемьдесят пятого года наступила развязка
знаменитого дела с ожерельем, предназначавшимся в подарок для королевы Марии-
Антуанетты.
Великий капеллан Франции кардинал де Роан,
облаченный в торжественную белую
мантию, вышел из дверей своего замка на улице Вьей-дю-Тампль в Париже для того,
чтобы занять место в карете, которая должна была отвезти его в главный собор
города,
Нотрдам-де-Пари.
Кардинал лишь три дня назад прибыл в Париж
после длительной поездки по Европе, но
уже успел встретиться с графиней де ла Мотт, которая, ничего не зная о тайном