И только к покойному Гильому Реньяру
Констанция сохранила теплые чувства. Она
понимала цену словам старика, когда он отвечал на ее детские вопросы.
Разглядывая туалеты своих родителей,
Констанция припоминала некоторые вещи в
имении Реньяров. Они несомненно происходили из багажа ее родителей. Рука одного
и
того же искусного портного чувствовалась в них. Украшения, выполненные одним и
тем
же ювелиром, украшали одежды.
— Ты еще многого не
помнишь, — сказала графиня Констанции, усаживая свою
внучку в мягкое кресло возле камина.
— Я постараюсь, бабушка,
вспомнить, — Констанция полуприкрыла глаза и закусила
нижнюю губу.
Дворец полнился тихими звуками, и девушке
показалось, что всяпредыдущая жизнь —
сон, который привиделся ей здесь у камина. Тихий голос старой графини убаюкивал
и ей
хотелось встать с кресла, улечься на медвежью шкуру, разостланную возле огня,
и,
скрутившись калачиком, положить под голову кулачок и слушать голосстарой
женщины.
— Не бойся, Констанция, —
говорила старая женщина, — уже ничего не переменится,
ты в самом деле вернулась домой, туда, где тебя ждали, где тебя любят. Жаль,
никого не
осталось из старых слуг, кто бы помнил тебя, но обстановка в доме, вещи — они
помнят
тебя, Констанция, помнят твое прикосновение. Я даже до сих пор храню бусы,
которые ты
порвала. Тогда я была зла на тебя, но они и сейчасхранятся в шкатулке,
рассыпанные по
бусинкам.
Констанция улыбнулась.
А старая графиня, так, словно это было уже
решенное дело, сказала:
— Ты останешься тут,
Констанция. И только тут девушка вспомнила, что приехала не
одна.
— Но у меня есть жених,
бабушка.
— Ах, да, жених, —
рассмеялась старая графиня, — и ты конечно же очень любишь его.
Извини, дорогая, я не помню сама себя от радости. Но все равно, не можешь же ты
просто
так покинуть меня, не пробыв дома и недели. Пусть твой жених живет здесь, у
меня все
равно нет никого кроме тебя, если не считать далеких родственников в Париже.
Да,
Констанция, я представлю тебя при дворе и поверь, твоя история тронет сердца
многих.
— Где Филипп? — с тревогой
озираясь в пустом зале, сказала Констанция.
— Я распорядилась, их
провели в комнаты. Но побудь еще немного со мной, ведь я
столько тебя не видела.
Графиня взяла со столика за длинную золотую
цепочку медальон с жемчужиной и так
же как много лет назад, повесила его на шею своей внучки.
— Теперь ты знаешь, откуда
он. Береги его. Девушка попросила прощения у старой
графини и, не объясняя зачем, вышла из зала. Она брела по дворцу, кое-где
горели свечи в
канделябрах, ярко горели люстры. А иногда ей приходилось проходить сквозь
темную
комнату. Зал тянулся за залом и странное дело, в темноте Констанция чувствовала
себя
увереннее. Она каким то шестым чувством находила дорогу среди расставленных
стульев,
столов, комодов, а стоило ейпопасть на свет, как все казалось чужим и
ненастоящим.
— Филипп! — позвала
Констанция, и ее голос отразился эхом от стен огромного
зала. — Филипп! — уже с отчаянием воскликнула Констанция, — где же ты?Она
бросилась к лестнице, ведущей на второй этаж.Мезонин был обставлен куда более
скромно, чем нижние покои дворца. Вдоль стен, обитых тесненой свиной кожей,
тянулись
ряды дверей с блестящими медными ручками. В посеребряных бра горели по две
свечи, а
переход вел и вел Констанцию дальше.
— Филипп! — еще раз позвала
она, но никто не отвечал ей.
Тогда, словно обезумев, Констанция бросилась
бежать. Мелькали двери, картины в
золоченых рамах, канделябры, и девушке казалось, что этот узкий коридор никогда
не
кончится. Поворот следовал за поворотом, и девушка уже бежала, не разбирая
дороги.
Обессилев, девушка опустилась на ступеньку
лестницы, устланной ковром, и заплакала.