ведь мне ничего не остается и я тоже попал в
ловушку, в страшную ловушку, устроенную
чувствами. А из этой ловушки выбраться посложнее, чем из какой — либо другой «.
Король медленно повернулся и негромко
насвистывая, двинулся по длинной мрачной
галерее к своим покоям, туда, где находился его кабинет. Он вошел, сел за стол
и
принялся просматривать бумаги, принесенные одним из министров. Он быстро читал
приказы, ставил свою подпись, что-то подчеркивал, кое-какие листы откладывал в
сторону, оставляя решение на будущее. От многих сообщений лицо короля делалось
мрачным, лоб бороздили глубокие морщины, и король Витторио, отложив перо,
сжимал и
разжимал кулаки.
» Дьявол! Неужели дело дойдет до войны?
Неужели я ничего не смогу
предпринять?«Он внимательно, уже в который раз перечитывал сообщение одного из
своих военачальников.
Среди ночи король Витторио вдруг открыл
глаза, резко вскочил и опираясь локтем о
высокую спинку кровати, посмотрел на Констанцию. Та, казалось, спит, ее лицо,
выхваченное из темноты золотистым светом трепещущей свечи, было прекрасно и
безмятежно. Король долго смотрел, облизывая пересохшие губы.
» Как она хороша и как тяжело мне все это ей
сказать!«Констанция почувствовала, что
король смотрит на нее имедленно обернулась. Но на ее лице не было ни радостной
улыбки,
ни огорчения.
— Я должен уехать отсюда,
не могу же я вечно сидеть в Риволи. Ведь все мое
правительство находится в Турине, и я устал туда-сюда мотаться. А если мое
правительство в Турине, то и я должен быть там.
Король не смотрел на Констанцию, он
отвернулся и, щуря глаза, всматривался в яркие
язычки пламени свечей.
Констанция все это время молчала, и король
явно нервничал, продолжив:
— Эти поездки туда-назад
меня совершенно измотали.
— Я не вернусь в Турин
никогда и ни под каким предлогом, — вдруг как-то буднично,
будто уже о давно решенном и не требующем никакого обсуждения, сказала
Констанция.
Король Витторио тяжело вздохнул.
— Констанция, я люблю тебя
и поэтому ты останешься там, где я посчитаю нужным.
— Ты даже себя не любишь, —
вдруг резко бросила Констанция, — ты знаешь только,
что такое власть и обладание. Власть и обладание — больше ничего тебе не
известно. Я не
твоя лошадь, что ты вот так можешь распоряжаться моей жизнью.
— Ты мой дом, — спокойно
сказал король Витторио и, повернув голову, посмотрел в
глаза Констанции.
— Так пусть тогда твои
министры приезжают сюда, где твой дом, и они, я в этом
уверена, будут уважать тебя больше. Король Витторио улыбнулся. Он слушал слова
Констанции с таким видом, как взрослый мужчина слушает рассуждения ребенка. —
Чем
меньше они тебя будут видеть, тем больше будут уважать.
— Нет, Констанция, ты
преувеличиваешь.
— Ничего я не
преувеличиваю! — горячо заговорила Констанция. — Вот, смотри, у
меня есть список твоих министров, — Констанция ловко из-под подушки достала
несколько сложенных вдвое листков бумаги и устроившись поудобнее, начала читать
и
передавать листки королю. — А вот это список ненадежных людей.
Король с удивлением взял список в руки и
принялся просматривать, поднеся список к
свече.
— Ты знаешь, кстати, что
граф Треве за твоей спиной ведет переговоры с французами.
Знаешь ли ты, король, что Треве на жаловании у французов?
Король вновь улыбнулся, и эта улыбка снова
была как у взрослого, многоопытного
человека, слушающего рассуждения ребенка.
Констанцию эта улыбка обозлила.
— Это абсурд, Констанция,
Треве слабоумный.