Король также больше был занят тем, что слушал барона де Бретейля и господина де
Миромениля.

—    Одно неприятное для нас последствие является очевидным с самого начала, —
сказал министр юстиции. — На защиту кардинала немедленно поднимется церковь.
Учитывая влияние во Франции святого престола, я могу предсказать, что личный друг
великого капеллана Франции папский нунций в Париже немедленно выразит протест
святого престола по поводу расследования. Естественно, все что раздуют газеты, а в
каждой церкви, с каждой кафедры будут читать проповеди о том, что кардинал де Роан
страдает за веру или что-нибудь еще в этом роде. В общем, из него обязательно
попытаются сделать мученика.

Король вяло поднял голову.

—    Это опасно для нас? — спросил он. Господин де Миромениль неопределенно пожал
плечами.

—    Не знаю. Не думаю. Если в руках у нас будут неоспоримые доказательства
причастности кардинала к афере с бриллиантовым ожерельем, выразившиеся в
подделывании подписи ее величества королевы Мариина эту шумиху. Если же твердых
доказательств нет, то мы окажемся в полжении прокуратора Иудек Пилата. Вот это по-
настоящему опасно. По-моему, главное в этом деле — не переборщить. Если кардинал
виновен, то пусть это определяет суд.

—    Кстати, насчет суда. — отозвался барон Бре-тейль. — В каком судебном заседании
лучше всего рассматривать дело кардинала де Роана — в обычном или расширенном?
Ведь это придется решать вам, господин де Миромениль, как министру юстиции.

Его собеседник надолго задумался.

—    Да, это очень важный вопрос. Ну что ж, поскольку дело касается духовного
сановника столь высокого ранга, то, очевидно, придется проводить расширенное
заседание.

Барон де Бретейль без особого энтузиазма покачал головой.

—    Значит, сорок девять судей?..

^{—    Да}.

Министр двора тяжело вздохнул.

—    Чем больше судей, тем хуже — ведь легче договориться с десятью, нежели с сорока
девятью судьями. Министр юстиции был настроен более оптимистично.

—    Я постараюсь сделать так, чтобы состав судей был в нашу пользу .

—    Ну что ж, попробуйте, попробуйте. — скептически хмыкнул барон де Бретейль. —
Признаться откровенно, господа, я не испытываю особого энтузиазма по поводу
возможного исхода дела. Меня не покидает такое ощущение, что кому-то окажется очень
выгодно подставить королевский двор и использовать любые результаты этого скандала
против нас. Особенно будут трепать имя королевы.

Господин де Миромениль кисло взглянул на барона де Бретейля.

—    Вы имеете в виду республикански настроенную прессу?

—    Да, все эти грязные бульварные листки, на разный лад превозносящие идеи Руссо.
Кстати, в последнее время, стали особенно нетерпимыми выступления некоего Ретифа де
ля Бретона, который едва ли не ежедневно поливает грязными словами королевский двор
и, особенно, ее величество королеву. Необходимо будет срочно разобраться с ним.

Людовик XVI поморщился.

—    Только прошу вас, господа, сделайте это тихо, без шума. В последнее время народ
Франции очень болезненно переносит деятельность нашей тайной полиции.

Наконец-то, в разговор вступил начальник тайной полиции.

—    Мы сделаем это так тихо, что никто не обратит внимания, — вкрадчивым голосом
сказал он. — Для этого не понадобится прилагать никаких особых усилий. Правда,
господина Ретифа де ля Бретона придется на некоторое время оставить на свободе, а
арестуем мы его в тот момент, когда внимание прессы будет отвлечено делом кардинала