свелся к его разговору с королевой Екатериной
Медичи. Поначалу они боялись, однако
затем, оградившись защитной реакцией скепсиса, стали все чаще и чаще
перешептываться
между собой.
Констанция не обращала внимания на те
восклицания, которые время от времени у них
вырывались. Однако до ее слуха все же долетали фразы: «можно умеретьот скуки»,
«дорогая моя, когда же он, наконец, закончит», «он очень словоохотлив».
Когда незнакомец закончил говорить, дамы тут
же умолкли.
К этому времени господин Бодар де Сен-Жам
спал, я только молодой хирург, который
уже опьянел, откупщик Лабрюйер, Бомарше и Констанция все это время
сосредоточенно
слушали. Господин де Калонн, пользуясь тем, что внимание остальных было
отвлечено,
был занят своей соседкой. В наступившей тишине была какая-то особенная
настороженность.
Констанции показалось, что свечи стали
светить каким-то необычным таинственным
светом. Одно и то же чувство связало слушателей с этим человеком. После его
слов
Констанция впервые поняла, какой грозной силой может стать фанатизм. И только
глухой,
замогильный голос второго незнакомца, соседа Бомарше, вывел всех из оцепенения.
— И
я видел однажды сон! — воскликнул он. — О, какой это был сон!
В эту минуту Констанция внимательно
посмотрела на хирурга, лицо которого
освещалось таинственным светом, и ее охватил неизъяснимый ужас. Она была готова
немедленно выскочить из-за стола и бежать из дома госпожи де Сен-Жам куда глаза
глядят. Наверное, то же самое ощущали все остальные, и эта молчаливая
солидарность
страха не позволила им даже сдвинуться с места. Землистый цвет лица второго
незнакомца, грубые, лишенные всякого благородства черты — все это обличало
плебея, в
самом худшем смысле этого слова. На лице у него было несколько синеватых и
черных
пятен, похожих на следы грязи, в глазах незнакомца горел огонь, а напудренный
парик
придавал его лицу еще более мрачный вид.
Адвокат и сидевший рядом с ним молодой
человек стали перешептываться между
собой. До Констанции Донеслись обрывки их разговора:
— Этот доктор, должно быть, отправил на тот
свет немало больных, — сказал,
наклонившись к адвокату молодой человек.
Тот смерил хирурга холодным взглядом.
— Я бы ему и собаки своей
не доверил, — отвечал адвокат.
— У меня к нему какое-то
инстинктивное чувство ненависти.
— А я его презираю.
— И все-таки мы к нему
несправедливы, — продолжил молодой человек.
— Ах, Боже мой, послезавтра
он может стать такой же знаменитостью, как и
комический актер Воланж, — при этом заметил адвокат.
Господин де Калонн указал на хирурга жестом,
который, казалось, говорил: «по-моему,
это человек занятный».
Первым осмелился что-то спросить у хирурга
господин Бомарше.
— А вы что, тоже видели во
сне королеву? — спросил у него Бомарше.
— Нет, я видел целый народ.
Хирург произнес эти слова с таким
торжественным пафосом в голосе, что все, кто еще
не уснул, улыбнулись. Господин де Калонн отвлекся от своей соседки и, легкомысленно
хихикая, спросил:
— Целый народ? А он был
большим или маленьким? Интересно, вы успели
пообщаться с ним? И как вы это делали — по отдельности с каждым или, обращаясь
ко
всем с трибуны?
Хирург, казалось, не замечал шуток.
— Я лечил тогда одного больного,
— продолжил он заплетающимся языком, — и на
следующий день мне предстояло ампутировать ему бедро.
— Причем здесь бедро? —
недоуменно спросила госпожа де Жанлис.