произвел что-то на свет, но это не дитя, а смертоносные
башмачки. Девочка начинает раскручивать и растрачивать
свою жизнь, но это, как и любая зависимость, приносит не
изобилие, надежду и счастье, а лишь муки, страх и
изнеможение. Она не ведает покоя.

Когда танец приносит ее на церковный двор, ей преграждает
дорогу ужасный призрак. Он произносит над ней проклятье:
"Так и будешь плясать в своих красных башмачках, пока
сама не станешь призраком, привидением, пока от тебя не
останутся кожа да кости, - сулит он. - Так и будешь плясать
от двери к двери, из деревни в деревню, будешь трижды
стучать в каждую дверь. А когда люди выглянут и увидят
тебя, то испугаются, как бы и с ними такого не
приключилось. Пляшите, красные башмачки, танцуйте до
упаду!" Так ужасный дух ставит на ней печать одержимости

- которая равноценна зависимости.

Жизнь многих творческих женщин развивалась по той же
схеме. Подростком Джейнис Джоплин пыталась
приспособиться к нравам своего заштатного городка. Потом
она немного побунтовала: забиралась ночью на скалы и
пела, водилась с "артистическими натурами". После того,
как ее родителей вызвали в школу, чтобы отчитать за
поведение дочери, она стала жить двойной жизнью, внешне
изображая скромницу, а по ночам тайком удирая через
границу штата слушать джаз. Потом она поступила в
колледж, совершенно расстроила здоровье всевозможными
злоупотреблениями, "исправилась" и вроде бы старалась
вести себя нормально. Постепенно она снова начала пить,
собрала маленькую джазовую группу, перешла на наркотики
и туго зашнуровала красные башмачки. Она все плясала и
плясала, пока в двадцать семь лет не умерла от
передозировки наркотиков.

Джейнис Джоплин убила не музыка, не пение, не творческая
жизнь, которая в конце концов вырвалась на свободу. Все
дело в том, что у нее недоставало инстинктов, чтобы
распознавать ловушки, чтобы знать, когда остановиться,
возвести границы вокруг своего здоровья и благополучия,
чтобы понять: излишества ломают мелкие косточки души,
потом более крупные и, наконец, весь душевный хребет
рушится, и человек из несокрушимой силы превращается в
бесформенную кучу.

Ей была нужна всего одна мудрая внутренняя установка, за
которую можно было бы уцепиться, один клочок инстинкта,
которого хватило бы до тех пор, пока она не начала
многотрудную работу по перестройке внутреннего чутья и
инстинкта. В каждой из нас живет дикий голос, который
нашептывает:    "Не торопись; побудь здесь, пока не

возродишь надежду, не сбросишь показное спокойствие, не