определила единственное мое желание:    оставаться

восторженным странником. Стульям и столам я
предпочитала землю, деревья и пещеры - я чувствовала,
что именно в этих местах могу прижаться к щеке Господа.
Реки всегда просили навещать их после наступления
темноты, в поля обязательно нужно было приходить, чтобы
им было кому шелестеть свои рассказы. Лесной костер
должен был разводиться только в темноте, а сказки должны
были рассказываться только вдалеке от ушей взрослых.

* Игра слов - аллюзия на истоки "Классического

образования", восходящие к Древней Греции. - Прим. ред.

Мне очень повезло: я выросла среди Природы. Вспышки
молний поведали мне о внезапности смерти и мимолетности
жизни. Мышиные выводки подсказывали, что новая жизнь
смягчает утрату.    Выкапывая из глины окаменелые

трилобиты, так называемые "индейские бусы", я поняла, что
люди живут здесь уже очень давно. Я училась священному
искусству украшения себя: на мою голову опускались
бабочки-данаиды,    светляки служили вечерними

драгоценностями, а изумрудно-зеленых лягушек я носила
вместо браслетов.

Волчица-мать убила своего смертельно раненого детеныша,
и это научило меня жестокому состраданию и неизбежности
прихода смерти к умирающему. Пушистые гусеницы
срывались с ветвей и возвращались наверх, преподавая
мне уроки целеустремленности. Их щекочущие
прикосновения к руке убеждали, что кожа тоже полна жизни.
Умение забираться на самые верхушки деревьев позволило
получить первые представления о тех переживаниях,
которые впоследствии принесет секс.

Мое поколение росло после Второй мировой войны, во
времена, когда женщин задерживали на младенческой
стадии развития и считали личной собственностью. К ним
относились как к ухоженным огородам... К счастью, ветер
неизменно заносит туда семена дикорастущих трав. Хотя то,
что писали эти женщины, оставлялось без внимания, они
продолжали с увлечением работать. Несмотря на
отсутствие признания, написанные ими картины
становились пищей для души. Женщинам приходилось
вымаливать необходимые для творчества инструменты и
помещения, а если надеяться было не на что, они
превращали в студии деревья и пещеры, заросли и чуланы.

Танцы если и допускались, то редко, поэтому женщины
танцевали в лесу, где никто не мог их видеть, а также в
подвалах или по пути к мусорному баку. Украшения сразу же
становились поводом для подозрений. Полное радости тело,
как и веселое платье, повышало угрозу сексуального