Дополнительный к исповеди и причащению больных примечания. 1) Если приходится приобщать несколько больных в одной избе, то лучше сразу приготовить для них св. Дары по числу больных, чем делать это для каждого порознь, при чем сначала следует приобщать более слабых. Впрочем, если иерей найдет более удобным, то для каждого больного может растворять частицу тела Христова отдельно (Псков. В. В. 1895, 3). 2) Третья молитва в чине причащения больного: «Господь Бог премилостивый», должна пониматься как совокупность не., благожеланий", а "благословений", выражаемых, притом, священником, как лицем, обладающим властью иерархическою; а потому, по мнению некоторых, она обязательно должна произноситься с обращением к больному (а не к иконе, как это делается некоторыми) и с нреподанием ему благословения (см. Тайн, испов., проф. А. И. Алмазова, 2 т., 101 стр.). 3) В молитве: «Господи Боже наш, Петровн и блуднице грехи оставивый», иерей просит Бога, чтобы Он принял исповедание кающегося и простил грехи его; но отнюдь не возвещает ему об этом прощении, как следует на основании слов Спасителя (Иоан. 20, 21-23), вследствие этого рассматриваемую молитву нельзя считать разрешительною, а только приготовительною к разрешению. По своему содержанию указанная молитва сходна с молитвою в чине исповеди: «Господи Боже спасения». Как в «Чине исповедания» после молитвы: «Господи Боже спасения рабовъ», читается разрешительная молитва: «Господь и Бог наш... да простить ти чадо...», так и в «Чине, како причастили больнаго, обязательно нужно читать после молитвы: сГосподи Боже наш, Петровн и блуднице...», указанную разрешительную молитву из «Чина исповедания» («Господь и Бог наш... да простит ти чадо...»), так как в ней выражается сущность таинства покаяния (Рук. д. с. п. 1886, 46, 1896, 17; см. нодр. Тайн, испов., проф. А. И. Алмазова, 2 т., 98-99 стр.; сн. 85 стр.). 4) Относительно случаев крайней болезненности состояния нуждающегося в исповеди некоторыми даются следующие разъяснения. — В том случае, когда пред священником находится больной, хотя не без памяти, но уже столь слабый, что может только мимикою выразить свое желание исполнить исповедь, — священник, ни мало не колеблясь, имеет право и должен его разрешить. Это заключение находит свое оправдание в Православном Катихизисе, в котором на вопрос: "что требуется от кающихся"? — дастся ответ: "сокрушение о грехах, намерение исправить свою жизнь, вера во Христа и надежда на его милосердие", т.е. об устной исповеди, как conditio sine qua поп, — умалчивается. Оправдывается это и тем, что и лиц здоровых, но не могущих говорить, священник разрешает же на исповеди. Оправдывается это и распоряжениями некоторых иерархов. По требнику митр. П. Могилы, напр., — "аще больного глас и глаголание въ самом исповедании или пред зачатием исповедания престанет, помазанием или инеми киими знамении, поелику возможет, иерей грехи кающегося да тщится познати: яже или по единому когожде или родне нознав..., да разрешен будетъ". — В том случае, когда больной сам не может выразить своей воли на исполнение исповеди, окружающие же его удостоверяют, что он желал исповедаться, — духовник также должен преподать страждущему разрешение от грехов. В этом случае возможность разрешения и действенность его находят для себя полную аналогию в позволительности совершать при таком именно условии крещение (Рук. д. с. п. 1862, 10; сн. 1023 стр.). В требнике митр. П. Могилы на настоящий раз совершенно справедливо говорится: "аще (больной) прежде престания глагола, яко желал бяше исповедатися, или сам собою покажет, или инии возвестят, да разрешфн будетъ". — В том случае, когда больной уже не можетъ выразить своего желания исповедаться, или окружающих его, — как свидетелей его желания исповедаться, — нет, а между тем, — или он сам был подобающим духовным сыном священника, пришедшего в данном случае принять исповедь, или же этому последнему он известен вообще за такового, — священник также может разрешать умирающего. Древняя Православная Церковь никогда не ставила абсолютным условием действительности и возможности разрешения-именно внешнюю исповедь; она понимала это условие шире, именно-как постоянное духовное общение в прошедшем простого верующего с своим духовным отцом. (Тайная исповедь, проф. А. И. Алмазова, 2 т., 447 стр.; см. также Рук. д. с. п. 1888,12).-Больной, внезапно лишившийся употребления чувств, хотя бы относительно его было известно, что он "жил не так, как должно христианину, но соблазнительно, или который, быв врагом веры, не исполнял её правил, или исполнял кое-как и редко ходил к богослужению", тоже может получить разрешение от грехов, в том предположении, что он "не обнаружил внешним образом своего сокрушения и раскаяния, потому что не имел никого, кто бы мог засвидетельствовать об этом, иди мог понять его" (Напомин. священ., 226 стр.; сн. Тайн, испов. А. И. Алмавова, 2 ч., 447 стр.).-Особенный и самый затруднительный случай составляет на этот раз тот, когда пред священником больной, лишившийся языка и сознания при совершении им преступного деяния, как то: разбоя, воровства и проч. Церковные постановления прежнего времени, отказывая таковым лицам в погребении христианском (Указ. ст. натр. Адриана, 21 п.), — очевидно, считали непозволительным и разрешение таковыхт. лиц, раз они не придут в сознание и не выразят своего раскаяния. Согласно этому и в современной церковно-практической литературе настоящий вопрос иногда и решается (см. Рук. д. с. п. 1862, 13) отрицательно собственно в этно-