почтенного старца, убеленного сединами. Когда он со вниманием смотрел на старца, последний сказал:

- Разве ты знаешь меня, что так внимательно на меня смотришь?

- Не знаю, - отвечал Иустин, - но мне удивительно видеть тебя в этом пустынном месте, где я не ожидал никого встретить.

- Родные мои, - сказал старец, - ушли в ту сторону; ожидая их возвращения, я вышел им навстречу, чтобы издалека увидеть их. А ты здесь что делаешь?

Иустин отвечал:

- Я люблю прогуливаться в уединении, чтобы беспрепятственно размышлять о философии.

- Какую же пользу приобретаешь ты от философии? - спросил старец.

Иустин отвечал:

- Что можно найти полезнее философии? Она - просветительница ума, вождь и наставница всякому рассуждению, руководительница жизни; кто хорошо узнает ее, тот как в зеркале видит невежество и заблуждение других; без философского учения и правильного употребление разума не может существовать премудрость. Поэтому должно каждому человеку поучаться философии, дабы знать, что приносит пользу и что нет, чего следует держаться и что отвергать.

- Но приносит ли философия счастье человеку? - спросил старец.

Иустин отвечал:

- Конечно приносит.

- Скажи же мне, что такое философия, и в чем от нее счастье?

- Философия, - отвечал Иустин, - есть разумение всего существующего и познание истины; в обладании тем же разумением и премудростью состоит и приносимое философией счастье.

Старец спросил:

- Если истина познается с помощью правильного философского разумения, то что скажешь ты о Боге?

Иустин отвечал:

- Существо - никогда не изменяющееся, но всегда пребывающее в одном и том же состоянии, первопричина всякого бытия, - вот как мыслю я о Боге.

Старцу понравился этот ответ, и он продолжал вопросы:

- У всего существующего есть ли один общий разум? Ведь о сведущем в каком-либо искусстве говорят, что он это искусство разумеет: землемерие ли то, мореплавание или врачевство; не то же ли бывает и по отношению к прочим вещам божественным и человеческим? Еще скажи мне: есть ли такой разум: которого исходит познание вещей как божественных, так и человеческих?

- Поистине есть, - отвечал Иустин.

- Одно и тоже ли: разуметь Бога, или разуметь музыку, арифметику, астрономию, или что-либо подобное?

- Совсем нет. Иное дело разуметь Бога, иное - знать какое-либо искусство.

Ты хорошо отвечал, - сказал старец, - некоторые знания получаются нами или от слуха и учение или от созерцания предмета собственными глазами. Если бы, например, кто сказал тебе, что в Индии водится такой-то зверь, не похожий ни на каких других зверей, но совершенно, по своим разнообразным свойствам, отличный от них, - не видев его своими глазами, ты не мог бы знать о нем, а не слышав сначала сам рассказа об этом звере, не мог бы рассказать о нем и другому. Вот теперь я и спрашиваю тебя: как ваши еллинские философы могут правильно разуметь о Боге и утверждать о Нем что либо истинное, если никогда не видели Его, не слышали и, следовательно, не имеют никакого познания о Нем?

Иустин отвечал: