Художник Фредерик Лейтон
Легенда об Орфее и Эвридике
28.01.23
Во Фракии славной, что в Греции дивной,
Певец жил Орфей, чей божественный дар
Людей вдохновлял на любовный нектар,
И слава летела в мирах говорливых!
Краса Эвридика влюбилась и стала
Женой ему верной, но счастье, увы,
Недолго дарило их, в мире молвы
К любви приползает змеиное жало…
Судьба молодых уложилась в легенду,
Хранится не годы, а тысячи лет,
Хоть каждый по-своему понял сюжет,
В нём тайна – вплетённая в домыслы лента.
Орфей семиструнной гитаре доверил
Сердечные чувства, он пел средь лесов,
Где больше дриад, чем людей голосов,
И лес отзывался, и феи, и звери…
Ветра начинали водить хороводы,
Играя волненьями чувств неземных,
Чтоб чудо увидеть - восторг молодых -
В озерах лесных подымалися воды,
В лесах принимались звенеть колокольцы,
Нежнейше чирикали птицы в ветвях,
А в дальних ущельях и старых церквях
Вдруг солнце являлось, сияя в оконце.
Однажды гуляли влюблённые души
Среди милых рощиц, и пел им Орфей,
Душой вдохновляясь порханием фей,
Тревожили песни их нежные уши.
Сама ж Эвридика слегка удалилась
За ягодкой, зовом цветущих полян,
Душой разомлела, дух будто бы пьян,
И вдруг осознала... Ах, я заблудилась…
Страх тотчас явился ей в образе дива,
Что следом за ней по валежнику скачет,
Она побежала к Орфею, уж плачет…
А диво… в змею обратилось ретиво!
Мираж воображенья рождается страхом,
Звериными рыками беды зовя
Туда, где их нет, а сомнений стезя
Влечёт ум в ловушку, как глупую птаху.
Страшась неизвестного, юная дева
По лесу бежала, задевши гнездо
Змеиное... Так возрождается зло.
Мгновенье судьбы, стало корнем у древа.
Змея обвилась вкруг ноги Эвридики,
Она закричала, но поздно… укус
Смертельным был! (он порождает искус
Поддаться земным наваждениям, крикам).
Услышав жену, поспешил к ней Орфей,
Увы,
отыскал бездыханное тело…
Увидел, как в чёрных крылах отлетела
В подземное царство душа, как трофей…
Великое горе приходит внезапно,
Уму не понять, в чём причина его,
Зачем смерть является, беды за что?
Ведь счастье светило тепло, благодатно.
Певец омрачённый покинул селенья,
И ночи, и дни в песнях боль изливая,
Всё звал Эвридику, надежду питая,
Вдруг песни ему принесут избавленье
От тяжести духа?
Он выход найдёт…
А сила тех песен была велика!
Свои берега изменяла река,
Деревья ходили вкруг страшных ворот,
И двигались камни от песен тяжёлых,
Сочувствуя горю, потере певца,
Никто уж не видел Орфея лица,
Он сделался болью,
судьбой поражённых.
И птицы покинули гнёзда в печали,
Цветы не цвели, не летали шмели,
И звери оставили норы свои,
Тоска угнетала любимые дали…
В Орфее нет сил уж ни жить, ни бороться,
Взмолился о смерти, чтоб встретить жену,
Но смерть не брала его сердце во тьму,
Он начал искать путь к Аида колодцу.
Нашёл ручеёк с потемневшей водою,
Привёл тот его к самой мрачной реке,
С названием Стикс, от людей вдалеке.
Богов стал молить он о встрече с женою.
Черны, глубоки воды Стикса, тут лира
Молчит, только плач душ умерших и стон.
Ждут лодку, а в лодке безмолвный Харон,
Что тех перевозит, кто умер для мира.
Причалил Харон* (вход в обитель чужую),
Заполнили тени ладью. Стал просить
Орфей:
- Забери меня, нет силы жить.
Харон отказал:
- Только мёртвых вожу я…
- Но сжалься, молю, тяжело оставаться,
Хочу я увидеть мою Эвридику!
Харон оттолкнул непрозрачного ликом,
Но смелый Орфей не намерен сдаваться.
Он лиру берёт и сладчайшую песню
Заводит на диво Харону, тот сник,
Заслушавшись и вспоминая родник,
Где жизнь зарождалась и было чудесно!
Харон был когда-то как мы, человеком,
Но что с ним случилось, скажите, друзья!
Теперь перевозчик останков житья...
Он символ границы для древнего грека.
Услышав певца, оживил вспоминанья
О давней любви своей неизъяснимой,
О чувствах всемощных и неодолимых,
И сжалилось сердце от песен-признаний…
Но вновь, будто камень в груди, он согнулся
От тяжести дум, вспоминая порок,
Что вынудил душу ступить за порог,
От тяжести памяти вдруг содрогнулся…
Но песнь зазвучала сильнее, чем прежде,
И преобразилась душа в этот миг,
Тогда улыбнулся зловещий старик
Открытой улыбкой, даруя надежду.
Пронзительно струны звенели кифары,
Над Стиксом паря, наполняя чертог,
Внимали и тени, кто слышать не мог...
Харон, под волною душевного жара,
Позволил Орфею желанье исполнить,
Презрел на закон непреклонный Харон,
Волшебная песнь от-ме-ня-ет закон,
Миры вдохновляя!
О том важно помнить…
***
В пути от орфеевых звуков склонялись
Все тени и стража, и Цербер стоял,
Как каменный, пряча зловещий оскал
От взора певца, коим все восхищались.
Так с музыкой странник дошёл до Аида,
Вступил в мрачный зал и увидел он трон,
На нём Персофона с Аидом – Закон.
В роскошных нарядах подземного вида.
Чета воображенье пленяла без меры,
Орфей поборол отягчающий страх,
Увидев лик Смерти, столь грозный в мирах,
С толпою прислужниц, то страшные Керы…
Что всюду, где битвы, над полем летают
И жизнь отнимают у воинов навек,
Пред ними покорен любой человек.
Судейское ложе от правящих с краю.
С мечом Бог Аид, в жемчугах Персефона,
По центру сидели великие Боги,
Но взгляд Персефоны не слишком был строгим,
Как полуулыбка, намёк полутона…
И множество облачных Воспоминаний
Кружились как вихрь или водоворот
С бичами из змей, те нацелены в рот
Пришедших, чтоб жалить по ходу признаний.
Так души прибывших законно пытали,
Чтоб правду одну отвечали суду,
И только брат Смерти, Бог Сна, на лету
Лил сонный напиток туда, где не ждали…
А рядом чудовищ полно в царстве мёртвых,
Ламия, что деток крадёт по ночам,
Эмпуза, что кровь пьёт, противно очам,
Стигийские псы, пресвирепые морды…
Лишь Гипносу юному нету преграды
От грозных Богов. Персефона, Аид
К нему благосклонны, с ним Зевс говорит,
Коль хочет заснуть, да и все ему рады.
Строжайше Аид посмотрел на Орфея
И все задрожали, тяжёлым был взгляд,
Певец… продолжал песню, будто бы рад,
Запел вдохновеннее, сил не жалея…
Он пел о Любви, о своей Эвридике..
А у Персефоны вдруг слёзы из глаз…
И грозный Аид загрустил в этот раз
И меч опустил, успокоившись в лике…
Лишь песнь завершилась, явилось молчанье,
Потом время будто бы остановилось,
А в душу Аида закралась тут милость,
Он поднял главу и промолвил с печалью:
- Что ищешь, певец, ты во царствии мёртвых?
Скажи, что желаешь, исполню, будь так.
- Владыка! Жизнь кратка земная, то знак,
Что Смерть настигает нас правилом твёрдым.
Никто не избегнет её, но живым я
Пришёл к тебе ради прекрасной жены,
Верни Эвридику, на ней нет вины,
Так мало жила на земле… мы младые!
Певец умоляет:
- Верни жизнь на срок!
Теплом насладиться и солнцем. Любовь
Нас крепко связала, кипит в жилах кровь,
Молю тебя, грозный, лишь ты б это б смог.
Ведь все мы к тебе возвратимся, конечно.
Просил Персефону Орфей:
- Заступись!
Царица прекрасная, ты знаешь жизнь
Земную, мелькнёт, словно миг, скоротечно…
Но дай надышаться нам воздухом чистым,
Объятьями радости…
- Ладно, бери! –
Сказал вдруг Аид, но условье прими
И дай обещанье надёжно и быстро.
- О, всё, что угодно, - Орфей восклицает…
- Ты видеть не смеешь в дороге жену,
Пока не пройдёшь междумирья страну,
Условье моё непременно, мир знает.
Жена пусть последует, но за спиною,
Пока вы на свет не появитесь вместе,
Но коль оглянёшься, беда в этом месте
Настигнет тебя и того, кто с тобою.
С напутствием этим Аид отпускает
Влюблённых на землю.
И… быстрый побег
Свершают они,
помня душ оберег.
Вот, в лодке Харона…
Стикс пересекают,
Хотя тот ни разу людей не возил
Из царства Аида на жизненный свет,
Каков же в пути том сокрытый секрет?
Чья помощь по воле небесных светил?
А вот уже в гору идут каменистой
Тропою, и светится, близится край!
Осталось немного, их ждёт снова рай!
Но страхи Орфея бегут слишком близко,
И чудится,
будто тут нет Эвридики…
Отстала?
Упала с отвесной скалы?
Она потерялась… в объятиях тьмы?
Не слышно шагов её!
Горные пики
Хранят эхо
каждого шага звучанья…
Забыл,
что у тени беззвучны шаги,
А сердце так бьётся... летит из груди,
Возможности нет уповать на молчанье…
Он краешком глаза стремится увидеть
Одежду хотя бы, одежды-то нет…
Он всё позабыл, обещанья обет,
Порыв его душит,
Желанье?
Обида
На долгое странствие,
что безнадёжно?
Ужели такое возможно,
о, Боже…
О, милая сердцу,
ты здесь или
всё же
Осталась у Смерти…
что столь
непреложна?
Привиделось мне…
всё знакомство с Аидом!?
Кошмары во сне или сон без конца?...
Не плут ли…
Морфей?
Или образ кольца?
А песнь моя… - вымысел?
Мифом планиды?!
Тут он оглянулся!
Одной лишь надеждой…
Он тень разглядел, но не ту, что хотел…
Любимая муза… ушла за предел…
Вокруг пустота?
Или хаос безбрежный…?
Вокруг – ничего, что любил или чаял,
Что было реальным, исчезло в уме,
Лишь сердцебиенье в безжизненной тьме…
Ты где, моё сердце? … дух тоже растаял?
О, нет, не могло ведь такого случится,
Что он позабыл… обещанье своё?!
Мир рухнул…
А горы… разрушили всё,
Что было на свете, и звук уж не длится…
Бездонная пропасть без песни, любимой,
Без отзвука эхо, и теней тут нет,
Остался на память легенды сюжет,
Плывущий по небу неутомимо…
Конец этой повести или легенды
Затерян в веках, каждый новое мнит,
То будто Орфей дни и ночи не спит,
То будто он умер в тот миг,
но моменты
Хранят в вечной памяти ста поколений
Концовку неясности,
эхо времён…
А образ влюблённых единством силён
И множится эхом рассказов и мнений…
***
Конец нашей повести или легенды
Затерян в веках, каждый новое мнит,
То будто Орфей дни и ночи не спит,
То будто он умер в тот миг,
но моменты
Хранят в вечной памяти ста поколений
Концовку неясности,
эхо времён…
А образ влюблённых единством силён
И множится эхом рассказов и мнений…
Кто станет описывать мир Эвридики
Словами науки ли, ясностью слов,
Пусть даже Платон это в мире умов,
Тот видит свой сон или образ безликий…
Кто видит Орфея в руках у вакханок,
Что хитростью мести отмстили ему,
Всё тело его растерзав, а главу
Отправив по Фебровым водам к останкам,
И будто плыла она к острову Лесбос,
И тем, кто нашёл, снова пела она
Орфеевым голосом, сказами сна,
Пусть знает, что слышит он то, что хотелось…
С ним Морфей играет во царстве Аида,
Хоть кажется будто бы светел сей мир,
Он света не видел ещё… как сатир…
Но вечен Орфей и волшебные иды…
* Примечание о Хароне
«Мрачный и грязный Харон. Клочковатой седой бородою
Все лицо обросло — лишь глаза горят неподвижно,
Плащ на плечах завязан узлом и висит безобразно.
Гонит он лодку шестом и правит сам парусами,
Мертвых на утлом челне через темный поток перевозит.
Бог уже стар, но хранит он и в старости бодрую силу».
Вергилий
Стикс (др. -греч. «чудовище», лат. Styx) — в древнегреческой мифологии олицетворение
первобытного ужаса и мрака, из которых возникли первые живые существа.
А бодрая сила откуда у старца?
Да он пре-вращается, как и река,
Из Стикса… в лучащиеся облака!
Харон – Иесусом, Буддой… оказался,
И царство Аида, где жизнь – Персефона,
Вращается также, как наша планета,
Сменяя сезоны: зима-осень-лето,
Но только весною полна Первотона.
Основы творенья – великое Чудо,
И тайна всех тайн, что влекут за собой
Искателей счастья по жизни земной,
Вот Необходимость и Божья причуда!
Забвение - Стикс, ну а Люкс – вспоминанье…
Не та же ли самая это река?
Всё в мире вращается, даль далека,
Мгновение ж длится... Любовью Познанья!
За речкою Люкс простираются земли,
Что неповторимы, как люди, как мы,
В единство потока все вовлечены
По Замыслу Бога, влеченьем издревле…
Единством времён обретаются крылья,
Но только любовь отправляет до звёзд,
Иначе, как водится, только курьёз…
Как звёзды экрана, мираж, говорильня.
Какими останутся мифы, легенды
В народах и летах? Их сердце хранит
Этичностью мысли – алмаз иль графит?
Храните бесценные жизни моменты!
_________________
Желаю сказочного мировосприятия
