Журнал «Отечественные записки»
http://www.strana-oz.ru/?numid=31&article=1326
ОРДЕН АССАССИНОВ: ЛЕГЕНДЫ И РЕАЛЬНОСТЬ (МАРШАЛЛ ДЖ. С. ХОДЖСОН. ОРДЕН АССАССИНОВ; ФАРХАД ДАФТАРИ. КРАТКАЯ ИСТОРИЯ ИСМАИЛИЗМА)
Михаил Рощин
Маршалл Дж. С. Ходжсон. Орден ассассинов. (Борьба ранних низаритов исмаилитов с исламским миром). СПб.: Евразия, 2004, 381 с.
Фархад Дафтари. Краткая история исма’илизма. (Традиции мусульманской общины). М.: Ладомир, 2003. 276 с.
Недавно на русском языке были изданы две книги, посвященные идеологии и истории исмаилитов, получивших сегодня широкую известность благодаря активной благотворительной деятельности их имама Ага-хана IV, фонд которого давно и успешно работает во многих, в том числе весьма взрывоопасных, регионах земного шара. Его община сильно вестернизировалась в ХХ веке и хорошо интегрирована в структуру современного мира.
Прежде всего необходимо уточнить термины. Исмаилиты составляют одну из крупнейших ветвей шиитского ислама. В середине VIII века они признали в качестве наследника шестого шиитского имама Джафара ас-Садика его старшего сына Исмаила — в отличие от большинства шиитов, считавших наследником Мусу аль-Казима. Позднее, когда исмаилитская династия Фатимидов образовала свой халифат со столицей в Каире, произошел новый раскол: после смерти халифа ал-Мустансира в 1094 году часть исмаилитов поддержала его сына Мустали, а другая — его старшего сына Низара. Мустали стал официальным фатимидским халифом, а Низар вынужден был бежать в Александрию. Там он, в свою очередь, был объявлен халифом. Как отмечает Фархад Дафтари, «провозглашение Низара как халифом, так и имамом в Александрии подтверждается обнаружением в 1994 г. золотого динара, отчеканенного в 1095 г.» (Дафтари, с. 118). В 1095 году Низар потерпел поражение, был взят в плен и казнен. Однако его права признали исмаилиты Северного Ирана, которых в то время возглавлял видный даи (проповедник) Хасан ас-Саббах (род. 1050-е гг. — ум. 1124), создавший там в 1090 году небольшое самостоятельное государство с центром в Аламуте. Так в исмаилизме появилось течение низаритов. В эпоху Крестовых походов европейцы начали называть низаритов «ассассинами». Термин этот приобрел негативный оттенок, и «ассассин» стал означать в ряде европейских языков «убийца». Само же слово «ассассин» восходит к арабскому «хашиший» (употребляющий гашиш). В то время считалось, что в состоянии наркотического опьянения низариты совершали политические убийства. Распространению этой легенды в Европе сильно содействовал знаменитый путешественник Марко Поло (1254–1324), писавший о том, как некий Горный Старец дурманом заманивал молодых юношей в свой сад, который казался им земным раем, и превращал их в ассассинов. «Проснутся юноши во дворце (на следующий день. — М. Р.), изумляются, но не радуются оттого, что из рая по своей воле они никогда не вышли бы. Идут они к Старцу и, почитая его за пророка, смиренно ему кланяются; а Старец их спрашивает, откуда они пришли. Из рая, отвечают юноши и описывают все, что там, словно в раю, о котором их предкам говорил Мухаммад; а те, кто не был там, слышат все это, и им в рай хочется; готовы они и на смерть, лишь бы только попасть в рай; не дождутся дня, чтобы идти туда. Захочет Старец убить кого-либо из важных, прикажет испытать и выбрать самых лучших из своих ассассинов; посылает он многих из них в недалекие страны с приказом убивать людей; они идут, и приказ его исполняют; кто останется цел, тот возвращается ко двору, случается, что после смертоубийства они попадаются в плен и сами убиваются» (Ходжсон, с. 357).
В этой легенде отражено народное восприятие деятельности Хасана ас-Саббаха и его преемников. Книга М. Дж. С. Ходжсона (1922–1968) посвящена идеологии и истории этого государства [1] . Она стала первым исследованием, суммировавшим разрозненные сведения о низаритах и их вероучении. Работа Ходжсона сегодня признается специалистами классической. Ее большое научное значение подчеркивает и автор второй рассматриваемой мною книги Фархад Дафтари (Дафтари, с. 32).
Одной из тем, анализу которой Ходжсон уделяет пристальное внимание, является применение низаритами практики индивидуального террора, в первую очередь — против высокопоставленных суннитских лидеров в конце XI–XII веков, т. е. в тот период, когда низаритами руководил Хасан ас-Саббах и его первые преемники. В это время руководители низаритов вели активную и иногда достаточно успешную борьбу за лидерство в мусульманском мире и использовали в этой борьбе различные формы джихада. Как разъясняет Ходжсон, «сначала слово “джихад” — священная война — употреблялось для обозначения индивидуального террора, преследовавшего различные религиозно-политические цели в связи с деятельностью ранних шиитских группировок. У ранних шиитов этот метод борьбы носил название “джихад кафи” (тайная война) и противопоставлялся открытой пограничной войне. Одна экстремистская шиитская группа называлась “хуннак” (душители), ибо таков был излюбленный способ убийства у ее приверженцев. Тем не менее ни одна из этих групп не придавала террористическим убийствам столь большого политического значения, которое они приобрели у низаритов» (Ходжсон, c. 91).
Такая практика облегчалась, в частности, слабостью политических структур в суннитских государствах того времени, в основном возглавлявшихся сельджукскими правителями, поэтому убийство отдельных султанов, вазиров (премьер-министров, говоря современным языком) или крупных военачальников часто вело к общей дестабилизации, сумятице и хаосу в том или ином регионе мусульманского мира. Низариты убивали тех военных и гражданских лидеров, которые вели с ними активную борьбу и противодействовали распространению их вероучения. Иногда речь могла идти о самозащите и мести. Как отмечает Ф. Дафтари, «решение Хасана ас-Саббаха превратить убийство в инструмент для достижения военных и политических целей явилось, по существу, ответом на политическую раздробленность и военную мощь режима Сельджуков» (Дафтари, с. 136). Очевидно, что объединенные силы Сельджуков легко могли бы подавить низаритов, но именно разнонаправленность усилий их политических лидеров, султанов и эмиров, часто соперничавших между собой, оставляла низаритам неплохие шансы на выживание.
Ходжсон обратил внимание на то, что «исмаилитские убийства отличались от многих убийств, имевших место в мусульманской общеполитической жизни, не только своим менее личным характером, так как они редко служили средством разрешения личных споров и индивидуального соперничества между отдельными людьми, — но и общим антуражем, так как чаще всего они совершались прилюдно и подчас почти что в театральной обстановке: в мечети, при царском дворе. Исмаилиты действовали открыто. Их почти никогда не подозревали в использовании яда» (Ходжсон, с. 122).
Яркий пример подобного театрализованного убийства приводит в своих комментариях научный редактор книги Ходжсона А. Г. Юрченко, цитируя армянского историка Киракоса Гандзакеци: «Один из вельмож по имени Орхан, чьей женой была мать султана, особенно сильно угнетал жителей города Гандзак (Гянджа. — М. Р.) — и не только христиан, но и персов тоже — большими поборами. Он был убит в том городе мулехидами (еретиками, как называли низаритов. — М. Р.), у которых в обычае коварно убивать людей. В то время как человек этот (Орхан. — М. Р.) шел по улицам города, к нему подошли какие-то люди, якобы притесняемые кем-то и [желавшие] подать прошение о правах. Показали ему бумагу, которая была у них в руках, и с криком требовали: “Правосудия, правосудия”. И когда он остановился и хотел расспросить, кто их притесняет, они кинулись на него со всех сторон и мечами, которые они, спрятав, держали при себе, нанесли ему раны и убили его. Таким образом, зло было уничтожено злом же. А убийц его едва смогли поразить стрелами; они бежали по городу и многие были ранены ими…» (Ходжсон, с. 253–254).
К сожалению, ни Ходжсон, ни Дафтари не приводят статистики, касающейся этой террористической практики. Относительно полный перечень жертв исмаилитского индивидуального террора низаритов приведен в работе отечественного историка Л. В. Строевой «Государство исмаилитов в Иране в ХI–XIII вв.» (М., 1978). Он основан на данных персидского историка ХIV века Рашид ад-Дина, согласно которому в период правления Хасана ас-Саббаха (1090–1124) было убито 49 человек, при его преемниках Кийа Бузург Умиде (1124–1138) — 12 человек и при Мухаммаде ибн Кийа Бузург Умиде (1138–1162) — 14 человек. «Таким образом, за 72 года число жертв составляет 75 человек. В списках (Рашид ад-Дина. — М. Р.) указаны имя и общественное положение жертвы, имя убийцы, иногда — имя и нисба (генеалогия. — М. Р.) убийцы или число лиц, совершивших убийство, место, месяц и год убийства, в единичных случаях — мотив убийства» (Строева, с. 148). Так, согласно спискам, было убито 8 государей (из них — 3 халифа), 6 вазиров, 7 военачальников, 5 вали (наместников областей), 5 раисов (градоначальников), 5 муфтиев и 5 казиев (мусульманских судей). Поздней осенью 1121 года был убит главнокомандующий халифов Фатимидов Афдаль ад-Дин, по вине которого был лишен халифского престола и погиб законный имам низаритов Низар (Строева, с. 148–150).
Как замечает Л. В. Строева, «абсолютное число исмаилитских жертв не так уже велико. Оно значительно меньше числа людей, убитых исмаилитами в открытом бою», при этом к концу рассматриваемого периода индивидуальный террор «значительно сокращается и почти сходит на нет» (Строева, с. 152). В целом, к аналогичному выводу приходят и оба рассматриваемых в рецензии автора. Это было связано, на мой взгляд, с ослаблением конфронтации с суннитами, осознанием того, что низариты не смогли достичь лидерства в мусульманском мире, и определенной институционализацией их государства, вписавшегося в структуру ближне- и средневосточного средневекового мира. В новых условиях низариты должны были играть по общепринятым правилам, в которые злоупотребление террором не вписывалось. Такое явление, как индивидуальный террор, нельзя абсолютизировать, необходимо рассматривать его в конкретном историческом контексте. Очевидно, что чаще он является инструментом борьбы меньшинства, как это было в случае исмаилитов, укреплявших в то время свою государственность в сложном и тяжелом противостоянии с многочисленными суннитскими правителями.
Другой и, пожалуй, самой важной темой для понимания особенностей общины низаритов является их учение об имамате и роли имама [2] в общине. Ходжсон подробно его рассматривает. Для исмаилитов реальное присутствие имама в мире чрезвычайно важно, потому что, отмечает автор, «имам по самой своей природе является ал-худжжа, доказательством Бога; но он более чем ал-худжжа, он есть все формы Бога. Поэтому через него можно видеть Бога, как солнце видят через свет солнца… Знать имама — значит знать Бога, видеть его — значит видеть Бога, насколько Бога можно знать или видеть» (Ходжсон, с. 172). Хасан ас-Саббах и его первые преемники называли себя даи (проповедниками), но, вероятно, потребность иметь своего имама была столь велика, что новый государь низаритов Хасан II (1162–1166) провозгласил себя имамом, но не в земном, а в духовном смысле, т. е. в высшей небесной реальности (хакика), так как он не был потомком 4-го мусульманского халифа Али, от которого традиционно вели свою родословную шиитские имамы. Это произошло в тот момент, когда низариты осознали, что им не удастся убедить в правоте своего вероучения остальной мусульманский мир. Вот почему Хасан II объявил себя духовным потомком Низара и упразднил власть шариата как религиозного права и одновременно провозгласил себя Ка’имом (имамом, принесшим Воскрешение) [3] , что, впрочем, означало не то, что наступил День Воскрешения в суннитском, характерном для большинства мусульман понимании этого метасобытия, т. е. как день воскресения мертвых и Судный день, а в духовном плане, т. е. как событие, имеющее для верующих низаритов символическое значение. Низариты в период его правления пришли к осознанию своего особого религиозного пути и отказались от поиска взаимопонимания с суннитами и представителями других направлений шиизма. По мнению Ходжсона, «день Праздника кийама означал для низаритов декларацию независимости и суверенитета; они отказались руководствоваться соображениями о том, чтó может подумать о них мусульманское общество. Но одновременно это подразумевало признание полного провала попыток подчинить себе весь мусульманский мир» (Ходжсон, с. 164). Отныне все живущие на земле низариты могли «научиться познавать Бога напрямую, непосредственно (как это делали суфии [4] )» (Ходжсон, с. 162). Остальные мусульмане, для которых более всего был неприемлем отказ от шариата, стали называть их мулхидами (еретиками).
Учение Хасана II было продолжено и развито его сыном, имамом Мухаммадом II (1166–1210), который полагал, что «цель мира заключается в познании и лицезрении Бога… а единственный способ достижения этой цели заключается в полном духовном познании имама. Ибо имам сам является совершенным откровением Бога» (Ходжсон, с. 170). Следует отметить, что представления об особой роли имама являются характерными для всего шиизма, но, пожалуй, именно низаритами они были развиты наиболее выпукло. В соответствии с их вероучением существует «необходимость принимать за истину то, что провозглашает данный имам в отличие от любого другого» (Ходжсон, с. 236). Именно этим обстоятельством объясняет Ходжсон тот факт, что сын Мухаммада II Хасан III (1210–1221) отказался от радикальных взглядов отца и деда и восстановил действие шариата (Ходжсон, с. 224–225).
Как представляется, книга М. Дж. С. Ходжсона помогает читателю понять историю становления низаритской общины и специфику ее мировоззрения. В наши дни, когда сильно возрос интерес к исламу и его различным течениям, издание книги на русском языке, на мой взгляд, чрезвычайно полезно. В работе чувствуется живой интерес автора и его увлеченность предметом исследования, которые невольно передаются и читателю.
Книга Фархада Дафтари, руководителя отдела научных исследований и публикаций Института исследований исмаилизма в Лондоне, хорошо дополняет работу Ходжсона [5] . Она представляет собой последовательное изложение истории исмаилизма, причем различных его ветвей, а не только низаритов. Автору удалось собрать новые материалы, которые не были доступны его предшественнику. Книга ценна в фактологическом отношении, тем, что она уточняет ряд деталей. Особенно серьезно Ф. Дафтари поработал с материалами и источниками собственно низаритской традиции. Именно в этом смысле очень интересна та часть книги, которая посвящена истории низаритов после разгрома их государства в Северном Иране монголами в 1256 году. История низаритской государственности закончилась, но низариты как религиозное движение выжили. Ф. Дафтари умело и добросовестно реконструирует этот этап их истории. На мой взгляд, он убедительно показывает, что центральная идея низаритов — опора на авторитет имама — позволила выжить этому религиозному движению, несмотря на все перипетии его драматической истории, на протяжении которой не раз казалось, что оно просто перестало существовать. После гибели своего государства низариты сблизились с суфиями, но при этом хранили собственные традиции. Как пишет Ф. Дафтари, по-прежнему «для исмаилитов имам оставался единственным космическим индивидуумом, концентрировавшим в своей личности всю сущность бытия, совершенный микрокосм, заменить который не мог более мелкий по значимости наставник… Онтологическое положение низаритского исмаилитского имама как представителя подлинно космической сущности являлось также аналогом “совершенного человека” (ал-инсан ал-камил) [6] суфиев» (Дафтари, с. 172).
Последний по времени период истории низаритов связан с переездом их имама Ага-хана I из Ирана в Британскую Индию в 1842 году. Начиная с этого времени происходит постепенная вестернизация современных низаритов, усилившаяся при нынешнем 49-м по счету имаме Ага-хане IV, провозглашенном имамом в 1957 году, штаб-квартира которого находится в Агламоне (Франция). «Имам поддерживает четко разработанную систему совета общинной администрации, введенную его дедом (Ага-ханом III. — M. P.), и занимается ее распространением на новые территории в Европе, США и Канаде, считаясь со значительной эмиграцией своих последователей из Восточной Африки и Индийского субконтинента на Запад, начавшейся в 70-х годах ХХ столетия» (Дафтари, с. 212). Сегодня Ага-хан IV играет в своей общине роль, аналогичную роли римского папы у католиков, при этом он стремится идти в ногу со временем. Так, отмечает Ф. Дафтари, еще в 1986 году имам официально обнародовал устав своей общины, который называется «Конституция мусульман шиитов имамитов исмаилитов» (Дафтари, с. 213). Эта конституция во многом осовременивает структуру общинной администрации и существенно демократизирует ее.
В конце своей интересной и информативной работы Ф. Дафтари пишет: «Исмаилиты низариты — мусульманское меньшинство, рассеянное по многим странам, — прошли через репрессии и религиозные преследования, почти не прекращавшиеся со времени падения Аламута вплоть до нашего времени. Поэтому исмаилиты часто прибегали к расширенной практике сокрытия, представляясь то суфиями, то шиитами двунадесятниками [7] , то суннитами или даже индусами. То, что низариты вообще выжили и в современном мире представляют собой прогрессивную общину с четко выраженной идентичностью, свидетельствует о гибкости их традиций, равно как и об их способности адаптироваться к современным условиям, благодаря умелому и прозорливому руководству их нынешних имамов, Ага-ханов» (Дафтари, с.216). С этим выводом трудно не согласиться. В ходе своей истории низариты многое пережили и превратились в одну из наиболее динамичных и успешных мусульманских общин современности, численность которой в наши дни составляет приблизительно 20 млн человек.
На мой взгляд, обе недавно опубликованные книги об исмаилитах позволяют взглянуть на мусульманский мир с новой, возможно неожиданной, стороны и лучше понять его многообразие.
________________________________________
[1] Hodgson Marshall G. S. The Order of Assassins. (The Struggle of the Early Nizari Ismailis against the Islamic World). University of Chicago, 1955.
[2] Имамат — институт верховного руководства мусульманской религиозной общиной, в котором сливаются власти светская и духовная. Различное понимание природы имамата и роли имама — главное в разделении мусульман на шиитов и суннитов. Учение об имаме занимает центральное место среди догматов шиизма. В силу божественной природы своей власти имам у шиитов, а следовательно и низаритов как одного из ответвлений шиизма, обладает знанием сокровенных сторон религии, он — исполнитель божественных предписаний, конечный авторитет в толковании вопросов веры. Он — непогрешим, и ему необходимо безусловно повиноваться.
[3] Исмаилитские представления о Ка’име см.: Шин Номото5. С. 293–296. . Пересмотр исмаилитской христологии с учетом воззрений Абу Хатима ар-Рази // Отечественные записки. 2004. №
[4] Суфий — последователь мусульманского мистического направления, суфизма, главным смыслом которого является приближение к Богу, познание Бога, вплоть до слияния с ним.
[5] Daftary F. A Short History of the Ismailis (Traditions of a Muslim Community). Edinburgh University Press, 1998.
[6] Подробнее об исмаилитской концепции совершенного, или целостного, человека см.: Corbin Н. Swedenborg and Esoteric Islam. West Chester, Pennsylvania, 1995. Р. 100–112. Интересно, что в христианской традиции очень близкие к исмаилитским взгляды на эту тему развивал шведский мыслитель XVIII века Эммануил Сведенбор (см. там же, р. 74–83).
[7] Шииты-двунадесятники признают 12 имамов из рода Али. Их 12-й имам Мухаммад «исчез», или «скрылся», в малолетнем возрасте. Двунадесятники провозгласили его «скрытым имамом» и махди (мессией), который в свое время вернется и наполнит мир справедливостью. Таким образом, в отличие от низаритов двунадесятники не признают открытых миру имамов в настоящее время. Большинство населения современного Ирана принадлежит к этой ветви шиизма. Надо отметить, что движение «Хезбалла» также состоит из шиитов-двунадесятников.
