Глава из книги К. А. Иванова "Трубадуры, труверы, миннезингеры"

Лучшей из всех chansons de geste считается песнь о Роланде (la chanson de Roland). Главное ее отличие от других chansons de geste заключается в замечательной для времени ее возникновения последовательности изложения и стройности стиля. Она состоит из 4002 стихов, которые группируются в пять частей поэмы. В первой части рассказывается о посольстве сарацинского короля Марсилия к Карлу Великому и об измене Ганелона. Вторая часть поэмы изображает перед нами Карла Великого, поверившего Марсилию и Ганелону и покидающего Испанию со своим войском, арьергард которого великий государь поручил своему племяннику Роланду. Третья часть поэмы лучшая из всех: здесь перед нами развертывается битва Роланда с сарацинами, изменнически напавшими на него, и его геройская защита. Четвертая часть поэмы воспевает месть Карла Великого сарацинам. Наконец, в заключительной части поэт изображает суд над Ганелоном и постигшую его кару.
Поэма возникла в XI веке, но та редакция, в которой она дошла до нашего времени, не есть первоначальная. В основе этой знаменитой поэмы лежит незначительный исторический факт. Он передан следующим образом Эйнгардом в его биографии Карла Великого: "Между тем как государь непрерывно, почти без всякой остановки, воевал с саксами, он отправился, предварительно покрыв укреплениями некоторые занятые места границы, с большим войском за Пиренейские горы, в Испанию. Здесь подчинились ему все города и бурги, на которые он нападал, и он возвращался со своим войском домой, не испытав ни малейшего урона. Только при своем возвращении домой потерпел он от неверности басков, уже в Пиренейских горах. Когда его войско проходило, сильно растянувшись, так как этого требовала теснота места, то баски, находившиеся в засаде на высокой горе, сделали нападение на последнюю часть обоза и всего арьергарда. Вся же эта местность очень удобна для засад по причине многих дремучих лесов, растущих в этой стране. Баски сбросили в долину и обоз, и арьергард, истребили в последовавшей затем битве всех до единого человека, разграбили всю поклажу и рассеялись во все стороны с величайшей поспешностью под защитой наступающей ночи. В этом сражении баскам помогли и легкость их вооружения, и само место битвы; франкам, напротив того, были неудобны во всех отношениях, по сравнению с басками, и тяжесть оружия, и неблагоприятное местоположение. В этой битве пали Эггигард, стольник государя, пфальцграф Ансгельм и начальник бретонского маркграфства Хруодланд, а также многие другие. И это несчастье не могло быть отомщено сейчас же, так как неприятель, нанеся свой удар, рассеялся так, что не осталось ни малейшего следа, по которому можно было бы его отыскать". Произошло это несчастье 15 августа 778 года. Хруодланд, упоминаемый Эйнгардом, и есть знаменитый Роланд, герой эпической поэзии. О том же событии рассказывается под 778 годом и в летописи, приписываемой Эйнгарду без всякого, впрочем, солидного основания. Назвав некоторых сарацинских послов, явившихся в Падерборн для изъявления покорности Карлу Великому, неизвестный летописец повествует о его походе в Испанию, отмечает завоевание Пампелуны, города наваррцев, переправу через Ибер (Эбро) и стоянку перед лучшим городом страны, Сарагосой (Caesaraugusta), где Карл получил заложников. Отметив полное разрушение Пампелуны на обратном пути, летописец описывает несчастье франков. "Теперь они вошли в Пиренейские горы; на их высотах держались в засаде баски; они напали на задний отряд войска и привели все войско в большое замешательство. Хотя франки далеко превосходили их в отношении своего вооружения и храбрости, но были разбиты вследствие неблагоприятного местоположения и неодинакового способа борьбы. В этой битве были убиты многие из приближенных Карла, поставленные им во главе войска, расхищена вся поклажа, а неприятель немедленно рассеялся в разные стороны благодаря своему знакомству с местностью. Эта рана омрачила в сердце Карла то счастье, которое сопровождало его в походе на Испанию. Таким образом, в летописи не упоминается и само имя Роланда. Вообще, историческое упоминание Роланда ограничивается только указанным местом в Эйнгардовой биографии. Роланд принадлежит всецело поэзии. Событие, послужившее поводом к возникновению поэмы, совершилось в последней четверти VIII века, а "Песнь о Роланде", как мы уже говорили, сложилась в XI веке. Между событием и chanson de geste, к нему относящейся, протекло целых три столетия. Эти три столетия и были веками, в которые слагался материал для поэмы, слагались, может быть, и части ее. "Поэма о Роланде стоит в конце продолжительного поэтического развития, большею частью для нас утраченного, но отчасти восстановимого из самой поэмы, из ее образов и мотивов, ее стилистических особенностей и своеобразных повторений. Все это дышит архаизмом народной поэзии и нередко утомляет своим однообразием; но есть эпизоды, где повторения скучены так искусно, так настойчиво поддерживают настроение либо впечатление известного момента, что невольно заставляют думать о личности поэта, слагателе, сознательно их расположившем в художественное целое. Тот же вопрос поднимает и композиция поэмы: за исключением одного эпизода, может быть, внесенного в нее позднее, она отличается замечательной целостностью плана; объяснить ли ее цельностью предания или в этом случае прошлась рука художника? Вопрос в историко-литературном отношении не лишний, ибо он касается вообще отношений личности поэта к тем областям поэтического творчества, где этот личный момент не виден или неопределим. В эстетическом отношении этот вопрос безразличен; цельное впечатление, которое производит собор Св. Марка на меня, не археолога, вовсе не обусловлен моими сведениями, сколько и каких стилей в нем накопилось".* (* Веселовский Александр. Предисловие к переводу "Песни о Роланде" графа де ла Барта). Во всяком случае, и до сих пор остается открытым вопрос о том, был ли Терульд или Турольд автором "Песни о Роланде" или только ее переписчиком? Вероятнее последнее: ее автор в таком случае нам неизвестен. Впрочем, этот случай не первый.
Очень понятно, что во время создания этой поэмы даже то немногое, что мы знаем о событии 778 года из исторической области, подверглось искажению. Баски Эйнгардовой биографии и летописи превратились в поэме в сарацин; само поражение франков, несмотря на красноречивое молчание об этом истории, стало представляться как последствие измены своего же франка (такой изменник и изображен в лице Ганелона); наконец, народное чувство жаждало возмездия, и оно не замедлило последовать за вероломством, как изображает поэма.
Почему народное воображение, а потом и творческая сила неизвестного трувера остановились на именно таком событии - и незначительном, и печальном, - сказать трудно. Только мы считаем уместным указать здесь на поэтический памятник нашей старины - "Слово о полку Игореве". При этом мы не можем не отметить одного различия, резко бросающегося в глаза. Французская поэма воспевает не только поражение, но и возмездие - revanche, в "Слове о полку Игореве" нет и намека на последнее. Нам кажется, что факт этот не случайный, что в нем отразилась психология того и другого народа.
После этих общих замечаний, которые мы сделали, сознавая их безусловную необходимость, обратимся теперь к изложению одного из прекраснейших памятников древнефранцузской литературы, написанного, впрочем, на норманнском наречии* (* Песнь о Роланде долго оставалась в забвении и была открыта только в 1836 году в Оксфорде Франциском-Мишелем. Кроме двух русских переводов - поэта Алмазова и графа де ла Барта - мы пользуемся в своем изложении и самим оригиналом в издании Франциска-Мишеля (Paris, 1869)). Уже семь лет воюет в Испании "король Карл, наш великий император". Он покорил всю горную страну до самого моря. Перед ним не устояли ни замки, ни городские стены. Не сдается ему только одна Сарагоса, которой владеет царь Марсилий. Этот царь не любит Бога, но служит Магомету и Аполлону.
Марсилий боится Карла и хочет предотвратить неминуемую беду. По совету одного из своих витязей, Бланкандрина, он снарядил посольство, которое должно было примирить Карла с Марсилием и побудить первого покинуть Испанию ложным обещанием покорности и таким же заявлением о готовности как самого Марсилия, так и многих его "баронов" принять в Ахене христианскую веру. Вместе с тем послам было поручено вручить Карлу ценные подарки.

Велел Марсилий десять белых мулов
К себе немедля вывести: в подарок
Их дал ему Сицилии король.
На них уздечки были золотые,
А седла все литого серебра.
На них послы Марсилия воссели,
В руках они держали ветвь оливы...
Приехали. Они обманут Карла.

Карл принял сарацинских послов в большом саду, в котором находился вместе со своими баронами. Перечислив нескольких выдающихся сподвижников Карла, поэма продолжает:

Баронов Карла всех пятнадцать тысяч.
Сидят на белых шелковых коврах,
Играют в кости; те же, кто постарше
И кто умней, те в шахматы играют.
Вдали проворных юношей толпы
Увлечены потехой богатырской...
Под сенью ели, где цветет шиповник,
Сидит на троне золота литого
Прекрасной нашей Франции король.
Волной седые кудри ниспадают,
А борода его белее снега.
Прекрасен Карл, горда его осанка:
Узнали сразу франков властелина
Послы испанцев, спешились они,
Любовно все приветствовали Карла.

Карл выслушал льстивую речь Бланкандрина, главного марсилиева посла, но не хотел решить этого вопроса без совета со своими баронами. На созванном им совете вопрос обсуждается совершенно свободно: очевидно, что присутствие Карла нисколько не стесняло баронов. Роланд даже горячо возражает Карлу, советуя ему не полагаться на клятвы и уверения сарацин, но продолжать с ними войну и взять Сарагосу. Против Роланда выступает Ганелон: он объявляет Роланда безумцем и говорит, что его речь внушена одним только тщеславием. По мнению Ганелона, нужно пойти навстречу предложениям Марсилия и, воспользовавшись счастливым случаем, прекратить долгую войну. Его сторону держит и "седой Немон Баварский". И он полагает, что следует примириться с Марсилием и взять с него заложников в обеспечение его обещаний. Это мнение одерживает верх. Как помните, chanson de geste уже ранее предупредила об исходе марсилиева посольства. ("Приехали. Они обманут Карла".) Послом к Марсилию избрали Ганелона. Посольство это было небезопасно: по крайней мере, прежние послы, отправленные к Марсилию, поплатились своей жизнью. Ганелону оно не по сердцу: ему жаль своего сына, "красавца Балдуина", он думает, что не воротится от Марсилия живым. Виной своего выбора он считает Роланда и тут же при всех высказывает свое мнение об этом и выражает свою ненависть к Роланду. Последний и сам хотел бы ехать к сарацинам в качестве посла, но Карл не желал отпустить его от себя. Когда по обычаю того времени государь вручил своему послу перчатку, случилось такое происшествие, которое - по тогдашним понятиям - не сулило ничего доброго.

Карл Великий с дочерью и Роланд
(Венецивнский манускрипт XIII века)

Могучий Карл вручил ему перчатку,
Но Ганелон далеко быть хотел бы:
Перчатку он на землю уронил.
"Боже! - все воскликнули французы,
Ужели мы к Марсилию посла
Себе на горе ныне отправляем?

"Сеньоры, - отвечал им Ганелон, - вы услышите вести об этом". Вскоре после этого он отправился в путь. По дороге он нагнал послов Марсилия и вступил в беседу с Бланкандрином. В этой беседе он представил Роланда главным виновником тех войн, которые вел Карл Великий. Они оба поклялись друг другу погубить Роланда. Прибыв к Марсилию, Ганелон говорит ему:

Храни тебя Преславный Царь Небесный,
Кому всегда молиться мы должны!
Мой властелин велел тебе поведать,
Что должен ты принять закон Христа –
Тогда тебе как ленное владенье,
Он даст земли испанской половину,
Но если ты ослушаться посмеешь,
Тебя в цепях отправят в стольный Ахен
И предадут позорной казни там!

Марсилий был так возмущен дерзкой речью посланника, что чуть не убил его. Дело кончается, впрочем, совершенно благополучно для Ганелона. Он изменяет своим и получает за это богатые подарки от Марсилия. Но и в эти минуты, минуты гнусного дела, воспоминание о Карле волнует его сердце, и он не находит слов, чтобы достойно изобразить своего государя. В то же время он продолжает ковать свой замысел против Роланда. Любопытно следующее место поэмы:

"Дивлюсь я Карлу, - молвил царь Марсилий.
Он стар и сед, ему за двести лет!
Так много стран обширных он изъездил,
Его так много копий пронизало,
Унизил стольких он царей могучих...
Когда ваш Карл от брани отдохнет?"
"Пока не пал Роланд, его племянник,
Не будет мира!" - молвил Ганелон.

Ганелон советует Марсилию обмануть Карла: послать ему подарки, выдать двадцать заложников; Карл поверит и уйдет восвояси, оставив в арьергарде Роланда и его друга Оливье, тогда можно будет напасть на них в ущелье и легко погубить как их, так и арьергард Карлова войска. Изменник дает торжественное обещание исполнить свой умысел и приносит роковую клятву на мощах, скрытых в рукоятке его меча. Марсилий со своей стороны клянется на Коране в том, что вышлет в бой всю свою дружину в том случае, если встретит Роланда. После этого Ганелон принимает подарки от двух "язычников": один дарит ему свой дорогой меч, другой преподносит ему шлем. Оба сарацина просят Ганелона, чтобы он помог им найти Роланда и унизить его.

Пришла туда царица Брамимонда.
"Мне мил ты, граф, прекрасный Ганелон,
Мой властелин и все его бароны
Тебя и чтут, и любят; от меня
Жене своей свези запястья эти:
Ничто пред ними все богатства Рима,
И нет таких у Карла твоего;
Чистейшее здесь злато, аметисты
И чудные рубины, и топазы!"
Граф Ганелон их спрятал в свой сапог.

Марсилий велел приготовить в подарок Карлу семьсот верблюдов, нагруженных золотом и серебром, и выбрал двадцать знатнейших юношей для посылки их к Карлу в качестве заложников. Кроме подарков и заложников Ганелон должен вручить государю и ключи от Сарагосы. Самому Ганелону Марсилий сулит груды золота, обещает и впредь щедро одаривать его, если только он устроит, как обещал, встречу сарацин с Роландом в горном ущелье. Явившись к Карлу, Ганелон отлично разыграл условленную роль и даже получил от него благодарность. Ему удалось также добиться того, что Карл поручил Роланду задние ряды своего войска, хотя великого государя и волновало при этом грустное предчувствие, и пугали зловещие сны. Оставив Роланда и других славных рыцарей во главе арьергарда, сам он поехал вперед - к прекрасной Франции. Он печален, он даже рыдает. На вопрос о причине его горя, Карл отвечает:

"Граф Ганелон людей моих погубит:
Сегодня ночью ангел мне явился
И вещий сон явил очам моим.
Мне чудилось, что в щепки разлетелось
В руках моих копье; его разбил
Граф Ганелон: ведь он совет нам подал
Роланда там, в земле чужой, оставить!
О, Боже! если он в бою погибнет,
Никто его не может заменить!"

Уныние Карла передается и всем его спутникам: все чуют какую-то беду, все трепещут за своего любимого героя - Роланда.
Между тем, различные сарацинские витязи выражают своему повелителю страстное желание отправиться в Ронсевальское ущелье и погубить там ненавистного Роланда. Большие силы стягиваются к злополучному ущелью, и скоро звуки рогов оповещают франкский арьергард о том, что к ним приближаются их страшные враги. Товарищ Роланда, Оливье, говорит ему:

"Сдается мне, что ныне с сарацином
Жестокий бой французам предстоит".
Отважный Роланд отвечает ему на это:
"Ну что же, слава Богу!
За короля должны мы храбро биться:
Обязан каждый витязь за сеньора
Терпеть лишенья, раны, холод, зной,
Жалеть не должен кровь свою и тело!
Товарищи! Сплеча рубите мавров,
Чтоб песнь о нас позорную сложить
Не мог никто. Всевышний не за мавров;
Ведь наше дело правое, святое,
Худой пример я не подам, друзья!"

Личность Роланда отличается необыкновенным благородством. Он имеет самое возвышенное понятие об обязанностях вассала. Это понятие неразрывно связано в его душе с понятием о собственной чести. С этой точки зрения всякая сторонняя помощь в деле, которое он считает своей священной обязанностью, является не только излишней, но даже позорной. Когда его друг Оливье, также храбрый и славный рыцарь, взобравшись на высокий холм, увидел необозримые полчища врагов, он испугался и стал просить Роланда, чтобы тот затрубил в свой рог и призвал таким способом на помощь самого Карла со всеми его силами. Роланд отвечал ему:

"Безумцем буду я,
Покроюсь я во Франции позором!..
Не в рог трубить - мечом стальным я должен
Врагов разить, и кровию багряной
Покроется мой добрый Дюрандаль*
До золота тяжелой рукоятки!
Пришли себе на горе сарацины:
Ручаюсь вам, погибнуть все должны!.."

Несмотря на новые и неотступные просьбы Оливье, Роланд не уступил им. Чуя близкий и страшный бой, он "становится более могучим, чем лев или леопард". Возбуждая слабеющую энергию своего верного друга, Роланд стоит на прежней точке зрения; по-прежнему в нем возжигает воинственный жар сознание своего долга. Архиепископ Турпин воображает предстоящую борьбу не только боем за короля, но и за веру, призывает баронов к покаянию и сулит им райское блаженство. "С другой стороны, - читаем мы в поэме, - архиепископ Турпин пришпоривает своего коня и поднимается на возвышение, лишенное растительности; он созывает французов и говорит им проповедь: "Сеньоры бароны! Карл оставил нас здесь; за своего короля мы должны умереть, как подобает; помогите поддержать христианскую веру. У вас будет битва, - вы все уверены в этом, так как видите сарацин собственными глазами. Исповедайтесь в своих грехах, просите Господа, чтобы Он смилостивился над вами. Я же разрешу вас от грехов, чтобы спасти ваши души. Если вы умрете, вы будете святыми мучениками и будете иметь пребывание в лучшей части рая". Бароны спешиваются, и архиепископ благословляет их. Рыцарская честь и горячая вера в Бога и его милосердие воодушевляют каждого воина и заставят его пожертвовать своей жизнью на поле брани. Затем chanson de geste рисует яркими красками саму битву, изображает несколько отдельных подвигов Роланда, Оливье и других баронов и с грустью повествует о смерти доблестных рыцарей. "Чудесная, жаркая битва! Французы побивают в ней своих врагов и мужеством, и пылом, рубят кулаки, бока, спинные хребты. По зеленой траве льется струйками яркая кровь..." Видя, что враги теснят сарацин, Марсилий подает им помощь, высылает своих лучших бойцов. Сарацины начинают теснить французов. Сердце Роланда сжимается от боли при виде этого зрелища. Граф Роланд видит великую гибель своих и зовет своего товарища Оливье. "Прекрасный сир, дорогой товарищ, во имя Бога, что вам угодно?" - "Я вижу поверженными на землю так много добрых вассалов. Мы можем оплакивать милую прекрасную Францию. Каких баронов лишена она! О друг-король, зачем вас нет здесь с нами? Брат Оливье, что мы станем делать теперь? Каким бы образом оповестить нам его?" - "Я не знаю, - говорит Оливье, - как найти Карла. Я хочу лучше умереть, чем быть запятнанным позором!"
Теперь сам Роланд вспоминает о своем роге, хочет трубить в него, но Оливье осыпает его горячими упреками за упрямство и безумную отвагу и объявляет его виновником общего несчастья. Заслышав возникающую ссору, к ним примчался архиепископ Турпин. Он уговаривает друзей прекратить ссору, а Роланда просит трубить в свой рог. Теперь, конечно, Карл уже не может поспеть на подмогу своим баронам, но все же он придет вовремя, чтобы отомстить за них и собрать с поля битвы их окровавленные трупы.

"Приедут франки, с борзых скакунов
Сойдут они, кровавые останки
Они на поле битвы соберут,
Положат нас на спины вьючных мулов
И с плачем горьким плитами покроют
Останки наши в склепах монастырских,
Чтоб волки нас и псы не растерзали".

Роланд одобряет мнение архиепископа и начинает трубить в свой рог. Могучие звуки разносятся по горам и долинам и долетают до Карла. Карл встрепенулся; он чутким сердцем понял значение этих звуков, он услышал в них крик отчаяния, но Ганелон, ехавший рядом с ним, старался ослепить или, по крайней мере, затуманить его духовное прозренье. "Наши люди бьются", - говорит Карл. Ганелон возражает ему. Если бы сказал это кто-нибудь другой, я бы назвал его слова великой ложью.

Трубит Роланд, трубит в свой звонкий рог,
Трубит Роланд, все силы напрягает,
Чтобы его услышал император;
Уж ноет грудь могучая от боли,
Кровь алая струится из гортани;
Он все трубит: зато трубит он громко,
И слышит Карл его призывный рог,
И говорит: "Ведь это рог Роланда".

1  2