VI. Создание «сицилийской» поэтической школы

«Хотя в истории он остался как император Западной империи, сам Фридрих никогда не забывал, что он является также королем Сицилии, и если одним его дедом был Фридрих Барбаросса, то другим – Рожер II. Об этом постоянно напоминали пышность его двора, его львы, леопарды и павлины, его любовь к итальянским и арабским поэтам,  его постройки и апулийские охотничьи домики, а прежде всего – его ненасытная артистическая и интеллектуальная любознательность, которая сделала его первым ренессансным государем Европы» (Джон Норвич). 
К императорскому двору при Фридрихе и Манфреде прибывали трубадуры, жонглеры и мимы со всей Европы и мусульманских стран.
 «Там устраивались поэтические игры и состязания, звучали песни, звенели лютни и виолы, ибо Фридрих обожал музыку так же, как соколиную охоту и гаремные утехи» (А. К. Дживелегов).
Так создавалась «сицилийская поэтическая школа», хотя Фридрих II в последний раз побывал на острове в 1233 году, когда усмирял мятежную Мессину.
Что касается прилагательного «сицилийская», то его впервые употребил еще Данте, говоря о ранней итальянской поэзии: «И поскольку королевский трон находился в Сицилии, все, что наши предшественники принесли в народный язык, нужно назвать сицилийским» («О народной речи», I,  XII, 2; 4).

Норманнский дворец Палермо

Следует уточнить: язык ранней итальянской лирики – это не «вольгаре», а «благородный сицилийский язык». Он не существовал до рождения сицилийской поэзии, это искусственный язык литературы, созданный сицилийскими поэтами и, в частности, самим Фридрихом и его сыновьями Энцо и Манфредом по образцу провансальского (ок) и северофранцузского (ойль) поэтических языков. В своих стихах, написанных на сицилийском, они использовали слова на провансальском, французском и английском языках. До нас их творения дошли в списках на староитальянском или тосканском диалекте. Следует также отметить, что именно там зародилась традиция декламировать, а не петь стихи.
Школу принято называть сицилийской, хотя дворяне, воспитывающиеся при дворе, или чиновники из окружения императора были уроженцами не только Сицилии, но и Апулии, Калабрии, Тосканы.
Правильнее было бы назвать ее поэзией сицилийской монархии. «Сицилийская лирика возникла не по собственной инициативе ее авторов, а по прямому указанию Фридриха II, просвещенного монарха, который хотел прославить свой блестящий двор еще и собственной поэтической школой» (Л.В. Евдокимова, А.В. Топорова). Скорее всего, император Священной римской империи, наслышанный о прославленных поэтических традициях арагонских и кастильских королей, тюрингского ландграфа, южнофранцузской и североитальянской знати захотел достойно их пролжить. Кроме того, создавая оригинальный язык, он стремился утвердить свое влияние в Европе и уменьшить церковное доминирование в культуре.
Легенда гласит, что Фредерик любил собирать двор поэтов в Энне, пупке Сицилии. Там он построил замок с восьмиугольной башней, где каменные скамейки располагались по периметру, и все сидевшие были равны – дань Круглому столу короля Артура. Он сидел без имперских регалий, читал стихи о любви к женщине и ждал, с некоторым трепетом, разбирательства. В основе творчества поэтов императорского двора лежала концепция любви к женщине, равной любви к Богу.
«Любовь рыцарской лирики не носит того полумистического идеального характера, которым проникнуто служение даме в рыцарском эпосе. Здесь любовь - настоящее человеческое чувство, знойное, как солнце юга, порой реальное до грубости» (А.К. Дживелегов).
Трое ближайших к императорской особе мужчин – Джакомо (Якопо) да Лентини, Пьетро делла Винья и Джакомо Мостаччи, участвуя в поэтическом поединке о природе и происхождении любви, написали тенсоны.
По мнению Джакомо да Лентини, у любви есть и внешние, и внутренние причины: она возникает в результате созерцания любимого существа, чей образ запечатлевается в сердце влюбленного:

Любовь есть желание тела и сердца
В стремлении к обильному удовольствию;
Первоначально глаза, затем и сердце
Дают премию любви,
Не оставляя любителей равнодушными.
Любовь, от которой у нас,
Как у сумасшедших, трясется подбородок:
Проникает в сердце через глаза при взгляде;
Распространяется, становясь естественной,
Сердце хранит желанный образ:
И любовь царит среди людей.
Пер. Е. Сизовой

Согласно Пьетро делла Винья, любовь есть невидимая субстанция, воздействующая на влюбленного:

Мы не видим Любовь, ведь она бестелесна.
Но пусть наденет плащ безумья тот,
Кто полагает, что Любви не существует.
При встрече с Любовью – вы ее услышите.
Ведь музыка сердца, в котором она царит,
Реальнее зримого.
Нас притягивает, так же сильно,
Как магнит – железо,
То, что никто не может увидеть.
Свято верю, что Любовь есть,
И наш добрый народ
До сих пор хранит веру в это.
Пер. Е. Сизовой

Джакомо Мостаччи полагал, что поскольку ни один человек не видел любви, значит, ее не существует:

Спросили моего совета,
И я с радостью хочу начать,
Но сомневаюсь
И пошлю его для определения к вам.
Некоторые говорят о любви,
Что она, имея над ними власть,
Придает им мужество.
Но здесь нет того, что я хочу –
Разбора любви в паре.
Влюбленность зависит, пожалуй,
От зодиака в гороскопе человека.
Можно ли сказать, что это любовь.
Путешествуя, я, как и вы,
Хотел услышать о других ее качествах:
Но суждения отсутствуют.
Пер. Е. Сизовой

Показательно, что сицилийские поэты – в отличие от трубадуров, не писали стихов на по­литические темы. «Может показаться странным, что занимавшиеся политикой императорские служащие избегали даже малейшего упоминания о ней в своих стихах, тогда как известно, что при дворе Фридриха писалось немало полити­ческих сочинений на латыни и греческом» (Л.В. Евдокимова, А.В.Топорова).
Император хотел прославления певцов, но под контролем, вспомним указ 1221 г. и слова хрониста: «Год 1235. Император советует князьям не тратиться, как у них обычно принято, на подарки актерам, так как он считает большой глупостью, когда кто-то бессмысленно раздаривает свое добро каким-то шутам или лицедеям» (Кельнская хроника).
Одним из самых ранних и талантливых поэтов являлся сицилиец Джакомо да Лентини (ок.1210-ок.1260), которого докумен­ты 1233 и 1240 гг. называют придворным нотариусом и коро­левским посланником. В апреле 1240 г. он был назначен комендантом форта Карсильято. Его не раз упоминал Данте в «Комедии», считая создателем поэтической формы – сонета. Эта поэтическая форма использовалась также Фридрихом II Гогенштауфеном, Ринальдо IV ди Аквино, Пьетро делла Винья, Джакомо Мостаччи, Маццео ди Рикко и Филиппо да Мессина.
Пьетро делла Винья (Петрус Виноград, ок.1190-1249) родом из капуанской семьи скромного достатка. Был принят на службу в качестве простого писца, вскоре был замечен императором, который в 1220 г. назначает его нотариусом, в 1225 г. придворным судьей, а в 1247 г. – великим канцлером и ближайшим советником. Венценосец подумывал об основании новой религии, в которой должен был стать мессией, а Пьетро делла Винья – занять место св. Петра. Он не зашел настолько далеко, чтобы предать свой проект огласке, но поделился им в письме, адресованном ему. Поэтому Пьетро готовил торжественные речи для императора, называя его «Богом посланным повелителем, князем мира, мессией-императором». Хронист Салимбене называл его «королевским сек­ретарем» и писал, что Фридрих его «сердечно любил и вознес выше всех других своих придворных».
Был женат на дочери коллеги-адвоката Роффреда из Беневенто, имел дочь Анжелу. Написал латинскую «Книгу писем», интересную стилически и по содержанию,  а также стихи на сицилийском диалекте.
Великий канцлер оставил после смерти огромное состояние. Император в письме к зятю Риккардо ди Казерта сравнивал его с Симоном Волхвом: «чтобы заполнить мешок деньгами, превратил скипетр справедливости в змею». Поэтому в феврале 1248 г. Пьеро арестовали, ослепили, и Фридрих всюду возил его с собой, закованного в цепи, в клетке. Брошенный в построенную монархом крепость-тюрьму Сан-Миньято-аль-Тедеско (около Пизы), заключенный покончил с собою в 1249 г., разбив голову о столб, к которому был прикован. Эта история хоть ярко, но не достоверно описана Поджо Браччолини (1380-1459) в «Фацетиях» (1452) на латинском языке. В этом собрании анекдотов и острых бытовых зарисовок в новелле CXXXI «О секретаре императора Фридриха II» автор писал: «Пьеро дела Винья, человек ученый и умный, был секретарем императора Фридриха II. …Он приказал ослепить Пьеро, который был итальянцем, по наговору его немецких завистников». 
Данте в «Божественной комедии» помещает его в седьмой круг Ада, в окаменевший лес самоубийц, сделав висельником, как предателя Иуду:
…
Я тот, кто оба сберегал ключа
От сердца Федерика и вращал их
К затвору и к отвору, не звуча,

Хранитель тайн его, больших и малых.
Неся мой долг, который мне был свят,
Я не щадил ни сна, ни сил усталых.

Развратница, от кесарских палат
Не отводящая очей тлетворных,
Чума народов и дворцовый яд,

Так воспалила на меня придворных,
Что Август, их пыланьем воспылав,
Низверг мой блеск в пучину бедствий чёрных.
Пер. М. Лозинского. Ад. Песнь XIII, 58-67

Сокольничий Джакомо Мостаччи (изв. до 1240-пос.1262) был родом из Пизы или Мессины.
Гвидо делла Колонне (ок. 1210-ок.1287) возглавлял судей в Мессине и перевел на латинский с греческого «Историю падения Трои» Дареса. До нас дошли пять его стихотворений. Его брат Одо делла Колонне тоже писал стихи.
Родом из Мессины были Руджьери д,Амичи (Роджер Дружеский), Томмазо ди Сассо (Фома Камень) и Маццео ди Рикко (Матвей Богатый, пос. 1252). Есть предположение, что Маццео занимался разбоем.
Их земляком был Стефано Протонотаро (Степан Главный нотариус), творивший при Манфреде.
Джакомино Пульезе (Апулийский) или Джакомо ди Энрико ди Мора (1266) служил подеста в Тревизо и генеральным викарием марки, что не помешало ему весной 1246 г. примкнуть к заговору.
Граф Ринальдо IV Риматоре (Рифмач) д,Аквино тоже запятнал себя предательством своего сюзерена и четвероюрного кузена Манфреда в 1266 г.
Известны Симон Дориа и его брат Перчевалле Дориа (ок.1195-1264) из Генуи. Перчевалле в 1228-1243 гг. состоял на должности мэра ряда городов Прованса и северной Италии, а в 1255 г. был назначен на должность викария в Анконе и Романье. Писал на провансальском языке, но сохранилось одно стихотворение и на сицилийском.
К поэтам «Великой Курии» (Magna Curia) примыкали также Арриго Теста (1194-1247) из Лентини,  Компаньетто да Прато, Паганино да Серцана,  Филиппо из Мессины, Фолько Руффо из Калабрии (служил подеста в Парме), Чуллу ди Винкенцуллу (известный как Чело д’Алькамо) и некий аббат из Тиволи. И как арабские хуглары способствовали возникновению и расцвету провансальской поэзии, начиная с аквитанского герцога Гильема IX Трубадура, так и суффийские поэты дали толчок к развитию сицилийской, воспевая возвышенную любовь к божественной истине в образах солнца и свечи, моря и локонов возлюбленной.
Поэты сицилийской школы Фридриха II Гогенштауфена создавали стихи, отталкиваясь от собственных эмоциональных переживаний и жизненного опыта. Некоторые поэтические образы и сравнения кочуют от автора к автору и все-таки их творения интересны непосредственностью и оригинальностью, позволяя нам вдохнуть аромат придворной атмосферы (см. «Переводы поэтов сицилийской школы»).