Предыдущая Начало Следующая
С.К. Цатурова
Священная миссия короля-судии, ее вершители и их статус во Франции XIV-XV вв.
стр. 3
поведение Карла V Мудрого, которого называет «столпом правосудия»: он якобы незамедлительно смещал дурных судей, «показывал превосходство свого личного решения, вынося приговоры в делах частных лиц, и часто в годы своего правления проводил ложе суда в своем Дворце в Париже, восседая на королевском троне и решая дела, относящиеся к королевской юрисдикции, согласно церемониалу и старой традиции»24. Признание за королем Франции статуса верховного судьи, главы всей судебной системы, единственного источника правосудия сохранилось вплоть до конца «Старого порядка»25. Э. Глассон остроумно заметил, что Людовик XVI первым из королей Франции решил частично отказаться от этой своей главной судебной прерогативы (например, в деле об ожерелье королевы Марии Антуанетты), потому и остальные у него с легкостью были отобраны, а сам он превратился в гражданина Капета 26. И все же при бесспорном приоритете личного суда короля, он с конца XIII в. превратился в главу «мужающего тела» судебных институтов королевства. Теоретически король мог забрать себе любое дело, находящее в суде (так называемое удержанное правосудие), и только король мог помиловать человека. Но основной массив дел король передавал на рассмотрение своих специальных судебных институтов (так называемое делегированное правосудие). Со времени отделения от Королевской курии специального судебного ведомства — Парижского Парламента — именно он начинает представлять короля и осуществлять эту его миссию в обществе 27. Объявленный эманацией королевской власти и выносящий приговоры «именем короля», Парижский Парламент являлся верховным судом Французского королевства, представляющим «без посредников» персону монарха 28. Это отделение функций короля от его персоны знаменовало собой появление принципов государства нового типа и отражало более высокий уровень теоретического осмысления верховной власти. Возникновение Парламента означало прежде всего автономизацию инструментов управления от личности короля, причем самого главного из этих инструментов — правосудия, являвшегося raison d'etre светской верховной власти и ее сакрального характера. Важно в
83 этом контексте обратить внимание на титулатуру чиновников Парламента: они не называют себя судьями, но именуются «советниками короля»29. Нередко и сам Парламент назывался «Советом короля в Парламенте», подчеркивая свою генетическую связь с Curia Regis. Но определяющим фактором выбора титулатуры Парламента и его членов мне представляется именно этот специфически французский вариант становления верховной власти: судит сам король, а парламентарии лишь дают советы. Отсюда еще одна важная особенность внутренней организации Парламента: запрет разглашать мнения отдельных советников при принятии решений, поскольку его выносит как бы один человек, и у него не может быть несколько мнений 30. Наконец, оформление отдельной верховной судебной палаты, выносящей приговоры от имени короля и на основе коллегиального решения нескольких судей, знаменовало важный шаг в становлении независимой судебной власти — деперсонализацию правосудия. Кстати, на этом основании позднее Шарль Луазо подчеркивал неприменимость к членам Парламента наименования «магистратов», как к прочим судьям низших инстанций, поскольку те выносят решения единолично, а Парламент только коллегией судей, по отдельности не наделенных этой властью 31. Однако связь Парламента с персоной монарха на деле была сложнее и нуждается в осмыслении. Власть верховного суда проистекала, как отмечено выше, из делегированной ему королем части своих полномочий в области правосудия. При этом Парламент представлял собственно персону монарха, служил как бы образом короля, вершащего суд. Такова была не просто претензия парламентариев, этот принцип четко прописан в королевском законодательстве. В одном из первых же ордонансов, специально посвященных Парламенту, его структуре, компетенции и составу, от 17 ноября 1318г. говорится вполне однозначно, что Парламент «представляет персону короля во время заседаний»32. Со временем формулировки могли меняться: «представляют наше Величество» (ордонанс от 7 апреля 1361 г.), «образ нашего Величества» (ордонанс от 28 апреля 1364 г.), «представляет без посредников персону короля» (ордонанс от 19 февраля 1366 г.), — но суть их оставалась неизменной 33. В связи с описанным выше особым местом правосудия в системе королевской власти не удивительно, что лишь Парламент, единственный из всех органов верховной власти, имел такой статус, хотя иные курии (например, Палата счетов) и высшие чиновники в той или иной мере также были наделены судебными полномочиями, но лишь как инструментами власти, а не основой ее, и потому не репрезентировались как «образ монарха». И этот статус четко осознавался и тщательно оберегался парламентской корпорацией, став основой 84 ее профессиональной идентичности. Приведем два контрастных примера из этой среды. Первое — свидетельство одного из величайших адвокатов XIV в., с 1387 г. королевского адвоката в Парламенте Жана Ле Кока, составившего сборник судебных решений с собственными комментариями, где четко прописан этот статус: «Курия Парламента представляет короля и называется королем в делах суда»34. К существу решения Парламента, по поводу которого Ле Кок сделал этот комментарий, мы еще вернемся, а пока обратимся к другому свидетельству. Секретарь Парламента составил в 1422 г. запись «Церемониала похорон короля Карла VI», где, описывая исключительные прерогативы
Предыдущая Начало Следующая
* * * |
