Отношения России с Мальтой насчитывали уже вековую историю, когда рыцари нашли убежище в Санкт-Петербурге после захвата островов войсками Французской Директории, и начались, в некоторой степени случайно, но становились все теснее и теснее в течение этого столетия. В первые годы они были омрачены подозрениями и неопределенностью, но с течением времени Магистры постепенно стали воспринимать связи с Россией в качестве своей основной надежды на защиту от возрастающих сил других стран, покушавшихся на острова.   В период, непосредственно предшествовавший захвату островов французами, установление соглашения с Россией стало для последних двух правящих Принцев-Великих Магистров единственной надеждой на спасение от гибели Суверенного Ордена Святого Иоанна Иерусалимского. Изучение этого века дипломатии обнаруживает развитие курса, который вел эти силы к гармоничному соглашению.
Самым ранним известным взаимодействием [между Орденом и Россией] была предпринятая по инициативе царя Петра Великого миссия фельдмаршала боярина Бориса Петровича Шереметьева – царского посла и кузена, прибывшего на Мальту в 1698 году с королевской пышностью. (1)
Великий Магистр Раймонд де Перейлос де Рокафюль уже слышал ранее от своего посла в Риме – Саккитти (Sacchitti) – что русский сановник осведомлялся у Папы Иннокентия XII (Антонио Пиньятелли; Antonio Pignatelli) – дозволено ли будет ему увидеть «Воинство Церковное» на Мальте, и, когда прибыл его высокий гость, оба мира – восточный и западный – занялись исследованием друг друга со взаимным благоговением и с ощущением новизны, сопровождающим все неизведанное. Шереметьев имел при себе рекомендательное письмо от Леопольда – Императора Священной Римской Империи в Вене. (2)
Во время пышного приема русский сидел на Епископском троне в соборе Святого Иоанна, произносил цветистые речи на латыни, почивал во Дворце Котонера и отплыл на восьмой день с крестом, усыпанном бриллиантами – знаком принадлежности к Ордену. Намного важнее то, что Перейлос внимательно прислушивался к русскому тезису о неослабной войне с турками, подтвержденному в дальнейшем царским письмом, и поэтому пообещал, что  царский посол будет всегда упоминаться в молитвах рыцарей. Желали ли русские завоевать острова? (3) Можно только строить предположения, основным же выводом является то, что это вторжение в Средиземноморье было просто частью крупного плана Петра Великого по «открытию окна» в изолированной Московии и налаживанию добрых отношений с Польшей, Германией, Венецией и прочими державами, находившимися в основных рамках русских интересов, столь запущенных в то время.
Эти отношения продолжались во времена правления трех последующих Великих Магистров, вплоть до [восхождения на трон] Екатерины II Великой,  до такой степени консолидировавшей царство, что оно смогло снова обратить свои взоры на юг. Екатерина свергла своего мужа с престола и правила c титулом царицы с 1762 по 1796 год.
Решительная внешняя политика, армия, вцепившаяся в горло турок, и активная роль в мировых событиях отметили ее блистательное царствование. С 1768 по 1772 гг. и, опять, с 1787 по 1792 гг. она вела войну против турецкого султана; одним из ее тактических ходов была отправка агентов в Грецию, и Имперской Армии – в Дунайские княжества.
Можно предположить, что именно во время ее первой войны с султанатом она решила возобновить связи России с Мальтой, путем отправления адмирала Сергея Бакинбова (или Бабинова) в услужение к Великому Магистру Эммануэлю Пинто де Фонсека (Emmanuel Pinto de Fonseca). (4) Пинто было «около девяносто», но, кажется, он с радостью принял екатерининского дипломата и договорился о том, что рыцарь маркиз Саграмозо (Sagramoso) и рыцарь граф Джулио Ренато де Литта (Giulio Renato de Litta) отправятся в Россию, чтобы помочь в создании русского Балтийского флота, а также – что русские смогут поучиться  мастерству у Мальтийского флота. Несмотря на подозрения, кажется маловероятным идея о том, что русские каким-то образом были вовлечены в мятеж против Пинто в 1741 году.
Маркиз Саграмозо был странствующим по миру искателем приключений из дипломатических и роялистских кругов, прибывший в Санкт-Петербург еще в 1748 году, и был знаком как с Императрицей Елизаветой, так и с сестрой Екатерины. Третий его визит ко Двору в 1773 году имел огромное значение после того, как в 1774 году Папа Климент XIV (Лоренцо Ганганелли; Lorenzo Ganganelli) попытался использовать преемника Пинто – Великого Магистра Франсиса Хименеса де Тексада (Francis Ximenes de Taxada) – в своих планах по внедрению представителя Римской католической церкви в Санкт-Петербурге для осуществления грандиозных проектов, включавших в себя возрождение униатской церкви, восстановление Польско-украинских церквей, распространение иезуитов, и назначение ординарного епископа Могилева.  По всей видимости, Саграмозо находился там с целью ликвидации финансовых претензий, возникших после первого раздела Польши