Уильям был верен королю Джону во
время его последующей борьбы с баронами над Великой Хартией. В итоге Уильям
Маршал был тем, кого умирающий Джон выбрал регентом и защитником своего
девятилетнего сына Генриха III.
Но в рукописи есть и пятнышки. Когда Молодой Король был еще жив, Уильям
поддержал его в мятеже против Генриха II. Более серьезный вопрос, это
его политика после того, как французы захватили Нормандию у короля Джона.
Уильям получил от Джона разрешение принести оммаж французскому королю
за его нормандские владения; таким образом, его земли не были конфискованы,
в отличие от большинства английских фьефов в Нормандии. Но когда позднее
Джон предпринял экспедицию против Франции, Уильям отказался помогать каким
либо образом, поскольку теперь он был также и вассалом французского короля.
Это стало началом долгой вражды между Джоном и Маршалом.
В последствии, некоторые англичане, оглядываясь на регентство Уильяма,
нашли много поводов для критики. Уильям, вместо того, чтобы уничтожить
французскую армию, которая поддерживала баронов против Джона, заключил
договор, позволившей ей уйти. Некоторые говорят, что он сделал это из-за
того, что не хотел подвергать опасности принца Людовика, наследника французского
трона и предводителя армии. Мэттью Пэрис, рассказывая об этом событии
поколением спустя, говорит: “Уильям Маршал после этого был навсегда заклеймен
как предатель”.
Я склонен принять сторону поэта. Притязания Уильяма Маршала на верность
не были его патриотизмом, или его преданностью английской короне, а личной
верностью его очередному повелителю. Он никогда не нарушал данного слова
или верности своему повелителю, даже когда король Джон, который не доверял
ему после Нормандского разногласия, годами пытался погубить Уильяма и
всю семью Маршал.
По крайней мере, это версия, предоставленная его друзьями.
Более того, есть свидетельства, что такой тип верности встречал понимание
и был оценен другими рыцарями. Когда Ричард Львиное Сердце занял трон,
он сразу сделал Уильяма близким придворным и графом в придачу; и это несмотря
на факт, что они недавно были по разные стороны в гражданской войне. Даже
подозрительный Джон не смог найти более подходящего человека, чтобы доверить
ему своего юного сына.
Парадоксальные мнения о верности Уильяма имеют простое решение. Уильям
был верен, но он также следил за своими собственными правами – и некоторые
из его амбициозных, стяжательских современников ставили ему это в вину.
Стоит отметить то, о чем не упоминает “История”.
В поэме нет рыцарской любви; есть лишь один рассказ, повествующий о том,
как Уильям развлекал своим пением нескольких дам перед турниром, но нет
ни следа самоотверженной, идеальной или романтичной любви. Уважение, которое
он выказывал своей жене, во многом было связано с огромным размером ее
наследства, и вытекающей из этого, ее политической значимостью.
Точно также, ничего особенно интересного не сказано о религиозных чувствах
Уильяма. Уильям в один из моментов его жизни был крестоносцем, но, как
не удивительно, поэма очень мало говорит об этом. С другой стороны, его
религия отражается в щедрых дарах церкви, и связи с рыцарями тамплиерами,
в лондонском храме которых он был погребен.
Слушатели “Истории Уильяма Маршала” не были заинтересованы в любви или
религии. Их гораздо больше интересовал Уильям Маршал как образец доблести,
благородства и верности.
Более важным, чем литературная достоверность работы, является впечатление,
которое оказала жизнь Уильяма Маршала на его друзей. Они знали, что рыцари,
подобно другим людям не были идеальными созданиями; каждый был подвержен
первородному греху. Но Уильям Маршал заставил их поверить, что для рыцаря
возможно прожить долгую, успешную жизнь в согласии с рыцарскими идеалами
– их рыцарскими идеалами, не обязательно нашими.
Уильям Маршал важен для нас, как изучающих рыцарство, поскольку он был
человеком, на которого они хотели бы походить.
