Случилось это в те времена, что некогда
были, навсегда миновали и скоро придут
снова. День за днем вокруг было только
белое небо да белый снег, а люди, собаки и
медведи казались черными пятнышками на
белом снегу.

Природа здесь сурова. Дуют сильные
ветры, так что людям приходится надвигать
капюшон парки на самые глаза и повыше
подтягивать меховые сапоги-мамлуки.
Слова здесь замерзают на лету, так что
приходится обламывать их с губ
собеседника, а потом оттаивать на огне,
чтобы узнать, что он сказал. Люди здесь
живут в густых белых волосах старой
Аннулук. Эта древняя праматерь, старая
колдунья, есть сама Земля. И жил в этом
краю человек, такой одинокий, что за долгие
годы слезы прорезали на его щеках
глубокие борозды.

Он старался бодриться и улыбаться. Он
ходил на охоту. Он преследовал добычу и
спал спокойно. Но он тосковал по
человеческому обществу. Иногда, выплывая
в каяке к отмелям, он видел тюленей и
вспоминал старые истории о том, что когда-
то давно тюлени были людьми. Теперь о
том времени напоминают только тюленьи
глаза, в которых светится мудрость, любовь
и дикая душа. После этого на него порой
находила такая тоска, что слезы струились
по лицу, привычно стекая по
избороздившим его канавкам.

Однажды вечером он охотился дотемна, но
ничего не добыл. Когда на небе взошла луна
и льдины заискрились в ее лучах, охотник
оказался неподалеку от большого
пятнистого утеса. Его острый глаз заметил,
что на островке что-то плавно движется.

Он медленно и неслышно подплыл
поближе:    на вершине утеса танцевали

несколько женщин. Они были нагие, как в
тот самый первый день, когда вышли из
материнского чрева. Охотник был одинок, у
него не было друзей - разве только в
воспоминаниях,    - поэтому он сидел

неподвижно и не сводил с женщин глаз. Тела
их казались сотканными из лунного молока,